«Крапива», «Цынцыннатус»,

«Человек без селезёнки», «Грач»,

«Тарантулов Акакий», «Гайка № 9»

И «Без пациентов врач».

«Шампанский», «Юный старец», «Некто»,

«Шиллер Шекспирович Гёте».

Не бойтесь, нет, вы не попали в секту,

Перечислять это для вас больше не буду, всё тут.

Всё это не цитаты из записок психопата,

А только небольшая часть никнеймов человека,

Который получил любовь от толп фанатов,

Особенно от тех, которые сидят в библиотеках.

Великий драматург, почётный академик,

Плюс к этому имел в лечении людей успех,

Отказывался ради их спасения от денег

И тщательно скрывал свою болезнь от всех.

Но почему восьмое место, а не пьедестал?

Он не призёр лишь по одной причине —

Что хоть о состоянии здоровья знал,

Но был замечен в мокрых валенках на Сахалине,

Куда, блин, поехал? Фиг его знает,

Не на такси, а на лошади, ещё и в одежде сырой,

Именно та поездка, много кто так считает,

В итоге и стала для него роковой.

Здесь в голову приходит только «хулиган».

В наших сердцах гремит той безответственности эхо,

Потенциально это мог быть Number One,

Но нет, встречайте, Антон Палыч… Чехов!

Куда, по преданию, изгнали Адама и Еву из рая?

И где к окошку в автобусе не подходят дети?

Куда при жизни грешившие возвращаются, погибая?

Где радуга постоянно в одном сером цвете?

Известный художник с девятого места отрезал ухо,

В которое он услышал что-то о нём,

Запрещено смотреть вниз даже мухам,

Мимо него пролетая, особенно днём.

Достаточно! Речь о городе, где Антон явился на свет,

Претензии к «Нашей Раше», если информация недостоверная,

Сам в Таганроге не был, открою секрет,

И, если им верить, то слава Богу, наверное!

Про папу Чехова известно нам достоверно,

Что имя Павел и что родился в семье крепостного.

Про деда – что он Егор и в тысяча восемьсот сорок первом

Выкупил всю родню, похоже, что был толковый.

Евгения, ну или Женя, – мама писателя,

По профпризванию – дочь купца.

Антон говорил, что душа в нём со стороны матери,

Ну а таланты со стороны отца.

Вот у тех самых Евгении и Егора

В тысяча восемьсот шестидесятом году

Родился Антон и вместо радости и задора,

Наверное, подумал, что оказался в аду.

Всё потому, что игрушки закончились рано,

И наступил кошмар в постоянном повторе.

Каждый день вместо кофе и круассана

Он в пять утра просыпался в церковном хоре.

Вечером после школы вместо девчонок

Он сторожил отцовскую лавку.

В таких условиях появлялся риск, что ребёнок —

Будущий Антон Палыч Кафка.

Но Чехов использовал самовнушение —

На все времена очень мощное средство —

И говорил себе «всё хорошо, без сомнения»,

И вдруг внезапно закончилось детство.

Рано влюбляется в театр и книги,

В шестьдесят восьмом поступает в школу,

Псевдоним «Чехонте» от учителя получает мигом —

Первый шаг на пути к писательскому престолу.

В тринадцать лет при просмотре «Прекрасной Елены»

В нём пробуждаются сильные чувства,

И так как это не женщина, а оперетта, то постепенно

Чехов подсел на сценическое искусство.

Добьём тему хобби, чтобы больше не отвлекаться.

Вишневый пирог любил отправить в желудок,

Ещё собак, путешествовать, марками запасаться,

Смешные фамилии и женщин (в том числе проституток).

Поехали дальше, спустя пару лет

Папа Антона в долгах купается, а не в море,

Ему постоянно мерещится, что коллектор взял след,

И он сбегает в Москву вскоре.

Сын не пошёл тогда за отцом,

Остался один в Таганроге без денег,

Но догадался, как заработать своим умом,

Антон Палыч Чехов был не бездельник.

В восемнадцать он пишет первую пьесу,

Название – «Безотцовщина», жанр – «Драма».

По ней Михалков Никита (изгоняющий беса)

Снял фильм, но какой, не скажу, а то вдруг реклама.

Потом Чехов поехал в Москву,

Там поступил в медицинский учиться,

И самое странное, что, выбрав именно этот вуз,

Ему удалось как писателю раскрутиться.

«Письмо к учёному соседу» – его дебют,

Потом ещё пишет много всяких рассказов,

Часть из которых в печать отдают,

А часть зарубает цензура сразу.

Разделавшись, ожидаемо, с универом,

Взяв в руки бинт и иголку со шприцем,

Чехов стартует докторскую карьеру

С (не знаю, куда ударение) Чикинской больницы.

В двадцать пять лет Антон даёт газу

И мчит, превышая скорость, не пристегнув ремень.

Он пишет, плюс-минус, по одному рассказу,

Причём не за год, блин… в день!

Боюсь, что были проблемы у чеховских пациентов,

Ещё задаюсь вопросом, какие поправить здоровье шансы,

Когда ваш врач, подбирая медикаменты,

Штампует рассказы прям на сеансе.

Кстати, заведующий по больнице

Считал, что Чехов так себе в части практики,

Но вот душевное состояние пациентов по лицам

Антон видел так, как никто в галактике.

Ну да, не стал звездой медицины мальчишка,

Так тут ещё вылез до кучи один литератор с критикой,

Сказав, что Чехов тратит талант свой на «мелочишки»,

Такая вот сильная и глубокая аналитика.

Совет писать длиннее, серьёзнее очень хорош,

И Чехов как руководство к действию сразу его принимает.

Но в результате «чувство личной свободы» ложится под нож,

Ему и ещё «возмужалости» катастрофически не хватает.

Как бы ему поскорее вернуть всё это —