Но когда же придёт весна?

Когда же наконец появится на свет вторая Жёлтая Птичка?

Каждое утро выбегали ребята в степь, глядели — не показались ли первые вестники весны.

— Она приходит оттуда, — говорит Каммаркули, протягивая вперёд руку.

Огюль кивает головой. Она знает, что с горячих афганских гор, минуя самый южный пограничный советский столбик, в первую очередь врывается весна в маленький городок Кушка, который расположен у самой границы с Афганистаном. Потом она шагает дальше, сюда, в Кара-Кумы. Она нежно гладит барханы, и под её лаской оттаивают пески — светлеют, делаются лёгкими. Если взять горсть этого весеннего песка, он начинает струиться между пальцами, словно жидкое золото…

Однажды утром Огюль радостно крикнула:

— Смотри, Каммаркули, саксаул ожил!

Ребята наклонились над этим странным, безлистным растением пустыни. Его круглые кусты — шары — вспыхнули едва заметными сиреневыми огоньками: это крохотные почки скупо раскрылись навстречу весне.

— А вот травинка! — кричал Каммаркули, опустившись на колени и разглядывая крохотные ростки. — Вот вторая…

Они бегом пустились в колхоз, чтобы рассказать друзьям, что в пустыню пришла весна. Взбежав на пригорок, ребята оглянулись и замерли: за ними стояла неясная сиреневая дымка. Это цвёл по-особому суровый саксаул.

В доме их ждала вторая радость.

Отец Огюль, пришедший позавтракать, сказал, лукаво улыбаясь:

— Можете прийти поглядеть маленькую Жёлтую Птичку. Торопитесь, а то ведь на неё много охотников.

Оказывается, сегодня ночью у старшей Жёлтой Птички появился малыш.

Огюль еле дождалась, пока отец кончит завтракать. Как нарочно, сегодня он так долго пьёт зелёный чай из круглой пиалы, заедая его тёплой ароматной лепёшкой.

Наконец они вышли из дому и пересекли деревенскую улицу. Ферма была на самом конце села, и ребята почти бежали, чтобы не отстать от широко шагающего чабана. Всю дорогу их сопровождал арык, который пел совсем по-весеннему и, как видно, очень торопился вовремя попасть на поля.

Жёлтая Птичка стояла в стойле, устланном соломой. Она подняла голову, увидев своих старых друзей. Большие коричневые глаза её были устремлены на пушистого верблюжонка, который неуверенно покачивался на тонких ножках.

— Десять дней он побудет с Жёлтой Птичкой, подрастёт, а потом пойдёт в группу к таким же верблюжатам. Словом, в детский сад, — засмеялся чабан. — А воспитывать его будете вы: кормить, купать, гулять с ним…

По нескольку раз в день ребята навещали свою маленькую Жёлтую Птичку, таскали ей разные лакомства: кусочки лепёшки, горсточки изюма, сахарный песок, который Жёлтая Птичка ела прямо с ладони, щекоча руки ребят шершавым, горячим языком.

Настал день, когда Огюль уговорила отца разрешить им погулять с Жёлтой Птичкой. Они повязали верблюжонку яркую ленту на шею и, нарядного, повели в Кара-Кумы. Какая красивая стала пустыня: всюду росли тюльпаны! Будто кто-то раскинул огромный пёстрый ковёр, расцвеченный красными, жёлтыми, лиловыми, оранжевыми красками. Тюльпаны разрослись так, что закрыли собой траву.

— Смотри, маленький, — ласково говорила Огюль, — цветы будут расти недолго. Солнце станет очень жарким и сразу сожжёт и цветы и траву, и тогда тебя погонят вместе с другими в горы, куда не может прорваться солнце. Там травы будут сочные и густые всё лето и всю осень.

Верблюжонок стоял на пригорке, и в его расширенных зрачках отражалась нарядная пустыня. Вдруг он издал короткий гортанный крик и прыгнул с пригорка, увлекая за собой Огюль и Каммаркули. Он скакал навстречу своей первой весне.

Шестеро богатырей

Во дворе шумели ребята. Они придумали такую игру: каждый должен был рассказать что-нибудь особенно интересное.

Оля, невысокая, кругленькая девочка с большими рыжими веснушками на носу, рассказала про мяч, который сегодня выскочил у неё из рук, точно живой, впрыгнул в окно первого этажа и попал в кастрюлю с молоком. Это была смешная история, и ребята хохотали. Но Оле тогда было не до смеха. Пришлось долго извиняться, сознаться во всём маме и принести молока рассерженной соседке.

Витя рассказал про свою собаку. Дёмка — огромная ярко-жёлтая шотландская овчарка с белым пушистым воротником, спускающимся на грудь, — лежал рядом, положив узкую морду на лапу, и ласково глядел на своего маленького хозяина. Он всё понимает, этот Дёмка. И Витя может рассказывать про него часами. А как только он скажет: «Голос», Дёмка отрывисто, звонко залает и ждёт, чтобы ему дали в награду кусочек колбасы или сахару.

Потом Витя обратился к Коле — высокому светловолосому мальчику, который совсем недавно поселился в их дворе. Коля приехал вместе с папой на строительство большой дороги.

Витя сказал требовательно:

— И ты, Коля, расскажи нам что-нибудь. Ты ведь с папой всюду-всюду побывал.

Коля смутился, потому что все сразу на него посмотрели, и ответил неуверенно:

— Я не знаю никаких особых историй. Только одну: про шестерых богатырей…

Ребята закричали все сразу:

— Вот здорово, про богатырей!

— Расскажи скорее!

— Что же ты молчал до сих пор?

Во дворе стало неожиданно тихо. Коля, приподнявшись с бревна, заговорил.

Я тоже слушала Колю, и перед моими глазами, так же как перед глазами всех ребят, вставал горный перевал с необычным именем Ак-Рабат…

Наступал вечер, и всё вокруг темнело. Над Ак-Рабатом носились ветры. Они словно сорвались с самых высоких вершин, набирая силу где-то в туманной от мороза вышине, мчались со скоростью курьерских поездов вниз, обрушивались на горный лес, ломали в неистовстве осыпанные снегом ветви. На тракте то и дело вставали, почти касаясь облаков, снежные вихревые столбы. Они ложились тяжёлыми, глубокими сугробами, засыпали каждую впадину, закрывали, словно одеялом, дорожные кюветы. И машины, застигнутые бураном в пути, сначала сопротивлялись, дрожа и ворча преодолевая преграды, потом всё неувереннее пробивались вперёд и, наконец, обессиленные, застывали, беззащитные перед ветрами.

Водители и грузчики машин забирались в кабины, чтобы переждать бурю.

Не повезло! Больше суток может продлиться такое. Кто поборет разбушевавшиеся горные ветры?

Бураны, подстерегая людей, налетают на них неожиданно. Обычно человек уезжал в рейс ясным, солнечным утром, а за перевалом через каких-нибудь несколько часов попадал в бушующий ад. Редко в кабине шофёра хранится термос с горячим чаем, запасы провизии.

Водители — вольный народ и рассчитывают на свои машины: доберёмся как-нибудь!

Однажды, как рассказывал Коля, случилось так: испортилось рулевое управление у трёхтонной машины, и она скатилась в ущелье. Когда, потеряв точку опоры, колёса заскользили вниз, шофёр и сидевший с ним рядом грузчик поняли, что это конец. Но спуск неожиданно оказался отлогим. И, пробежав с головокружительной быстротой десятки метров, машина зацепилась за выступающий кусок скалы и остановилась. Шофёр и грузчик не дыша сидели в кабине. Водитель выглянул в окно и в ужасе отшатнулся: машина еле держится на узком горном уступе, а внизу пропасть. Люди осторожно вылезли из кабины, подложили под задние колёса большие камни, потом снова забрались в кабину, тревожно переговариваясь. Кто может найти их здесь, кому может прийти в голову, что огромный, тяжёлый грузовик застрял, как детская игрушка, буквально между небом и землёй. Шофёр принялся давать короткие тревожные гудки. Слышны ли сигналы там, наверху, или буря перекрывает их своим оглушительным воем?

Замёрзшие, голодные, люди кое-как заткнули тряпками разбитое во время аварии стекло, крепко прижались друг к другу и терпеливо ждали. Потом замолчал охрипший гудок и наступила тишина. Ветер вырвал жалкие тряпки из окна, послал в кабину снежные хлопья, и они начали медленно, бесшумно засыпать кабину.