— О чём-о чём, прости? — перебил я её, последний кусок завтрака с трудом проглатывая.
— О лаборатории по суррогатному материнству, — произнесла она по слогам, собирая своим длинным пальцем вытекший из круассана шоколад и его облизывая. — Сейчас с продолжением рода у многих проблемы и потому это дело прибыльное. Нас совсем маленькими по стране собирали, воспитывали, а после контракт и на продажу.
— А как же ваши родители? — спросил ошарашенно, на что ответ получил простой.
— Так мы все сироты. Я вот ни отца ни матери своих не помню. С Елизаветой, конечно, искали по генетической базе данных, но по всему выходит, все мы потеряшки с периода последней войны.
— Соболезную. — сочувственно кивнул, а мне в ответ улыбка добрая.
— Спасибо. Да вы не волнуйтесь, мы своё уже давным давно оплакали. — успокоила она меня и я видел, что говорит Мари правду.
— Ну может быть хоть кто-то из родственников остался? — всё никак не мог я принять такую суровую действительность.
— Увы, никого. Там же в Зауралье, помимо войны ещё и эпидемия масштабная случилась, так что все концы в воду ушли. Да вы наверное эти события помните.
И как уж тут не помнить.
Сын то мой как раз там сгинул. При этом ничего толком общественность и не узнала, кроме того, что Восточное содружество решило претендовать на территории, поражённые Эпидемией Одержимости. И уж не ясно, что первым случилось, конфликт, или сама зараза, но оттуда никто живым и здоровым так и не вернулся. В тех краях Мировой Эпидемиологической Диаспорой до сих пор и барьер и карантин установлен.
— Ох помню, Мари. Хорошо помню, хоть с тех пор двадцать с лишним лет прошло. — только и сказал ей, чувства в сердце задвигая.
— А я тогда только ползать училась. Вот такусенькая была, — с лёгким смехом показала она мне на пальцах и нотки грусти в её словах всё же появились. — Вот таких нас подпольная организация и собирала, пока МЭД-Глосс купол не поставила. И я сама не знаю, хорошо ли они сделали, что нас из того котла вытащили или нет. С одной стороны спасли, а вот с другой они потом…
— Били? — предположил я, но Мари головой покачала.
— Да лучше бы, наверное, били, — закусив ноготок большого пальца, она задумчиво уставилась вдаль, как-будто стараясь что-то вспомнить. — Нет, там насилие не особо причиняли. Скорее уж наоборот, со всех сторон забота, внимание, но слишком уж… ненастоящее. И постоянные процедуры, тренировки, уроки с беседами, после которых в голове только серый шум. Я это время плохо помню, если честно. Детство тоже как в тумане. Лучше всего запомнилась, конечно, одна из воспитательниц, которая к нам относилась… поживее что-ли. Не знаю имени, но вот её поддержку и сказки на ночь помню хорошо. За пол года до инцидента она тоже пропала и мы с Елизаветой её так и не нашли. Наверное от неё просто избавились, ведь там на главных постах мафия сидела. Собственно, их главари до сих пор в розыске и потому нас каждый месяц на допросы возят. Поэтому СКИП нам уже и не страшен, своё отбоялись.
— Какой кошмар, — сидел я, будто водой облитый. До этого я думал, что это у меня проблемы в жизни. Оказывается у меня так, лёгкие неприятности. — И что же, вас возят всё это время?
— Всё это время? — подтвердила она.
— Каждый год?
— Каждый год.
— Но зачем? Что нового они узнать то могут? — вознегодовал сердцем на эти дёрганья бессмысленные.
— Да кто их знает? Может надеются наш блок преодолеть, может просто зарплату на нас отрабатывают. Маменька говорит, пока дело не закрыто и главари не пойманы, СКИПам от Столицы солидные отчисления идут. Шерифы с этого тоже в доле, так как способствовали раскрытию и дальнейшим поискам. В общем, все в плюсе, кроме нас. Но хотя бы мы теперь жить можем в своё удовольствие, а не в чужое.
— Это вот, конечно, даа… — пробормотал я, ладонью в бороду вчёсываясь, ибо на душе кипело. Стараясь чувства не показывать, я девушку как можно мягче поблагодарил. — Спасибо что рассказала и прости, что такую тему затронул.
— Да ладно вам, Семён. Мне с каждым благодарным слушателем самой на сердце легче. — и лучшей благодарностью на свете она своей улыбкой меня одарила, а в глазах её зелёных всё те же искорки мерцали.
И как же мне хотелось вот так всё утро с ней просидеть и темы куда как более приятные поднять. О тех же планах, о мечтах, о дружбе и об идеях, которым в девичьих сердцах определенно имело место быть. Да даже хоть банально о погоде, а не об этом всём.
И я бы точно после этого её до дома проводил, но только внутри меня инстинкты Сергея Кравец завопили.
ВТОРОЙ ЭТАЖ! ОПАСНОСТЬ!
Десертный ножик, идущий к круассану, я метнул не глядя и даже не задумываясь. И лишь в самый последний момент чуть-чуть изменил угол броска.
Наверное поэтому вонзился он не в глаз целящегося в меня человека, а в деревянную балку рядом.
— Ахах! А ты хорош, старик! — крикнул сверху Кристиан, убирая ладонь с рукояти винтовки. — Ты только не дури. Я же просто пошутил.
— Оооо. Кристиан. Ты очень вовремя. Спускайся к нам, — сказал ему ласково, сокрыв под любезным тоном весь поток крепчайшего и отборнейшего мата в адрес дурака, его родителей и всех его предков. Всё таки со мной сидела прекрасная дама и браниться перед ней я посчитал чрезвычайно неуместным действием. К тому же, увидев, из каких именно дверей Кристиан вышел, я Мари поклонился и произнёс в галантной манере Грея. — И я в очередной раз попрошу меня простить, Мари, за то, что ненадолго заберу на разговор твоего кавалера. Обещаю, с ним ничего плохого не случится.
И получив от девушки удивлённый кивок, я поднялся и пошёл к ковбою, чьи расширенные зрачки мне крайне не понравились.
Глава 21 «С воспитательными целями»
«Если мужик говорит плохо ротиком, не сомневайся. Он под наркотиком.» Каким таким наркотиком, Чёрный?
— Слушай, Мари, он реально его убьёт, — задумчиво ответила стоящая в дверном проёме со стороны дворового фасада Белла. — Может уже пора позвать Чарли?
— Да нет, не убьёт, — также задумчиво ответила Мари проснувшейся от шума Белле. — Так бы уже давно убил.
— А чего это он так на него взъелся?
— Да разве не слышишь? Вон же, кричит.
— Так я думала он просто так орёт…
— Да нет, по делу.
Даже будучи в отдалении, посреди территории вишнёвого сада, я стоящих на дворовом крыльце девушек прекрасно слышал. Всё дело в том, что эфирная аура на пике эмоций равномерно обостряла все чувства, силы и рефлексы. Поэтому с лёгкостью держа Кристиана на прицеле одолженного у него же винчестера, я в лучших традициях одного из тренеров Сергея Кравец вёл обучающую и воспитательную беседу. Хорошую, размеренную, полную взаимопонимания и морального созвучия.
— Убл*док мать твою, а ну давай ползи, говно собачье! Что, сдуру решил в меня пострелять, да⁈ Я в тебя сам постреляю! Ты заср*нец вонючий, мать твою, а ну ползи обратно перекатами. Я сказал перекатами, кусок ты навоза! — за любое неповиновение я стрелял либо рядом с ним, либо в него. Но не боевыми снарядами, нет. Всё-таки прекрасный вишнёвый сад я не хотел портить, поэтому выставил на винчестере режим энергетической стрельбы. — А теперь встать! Руки на жопу и упал на голову! В позе кабанчика вдоль озера бегом марш!
Энергетический снаряд, похожий на жёлтую вспышку молнии, лёг аккурат в ягодицу Кристиана, заставив парня взвизгнуть. Второй выстрел побудил его к действию и он неуклюже побежал в сторону пруда. Я же пошёл следом.
Затягивать воспитательные процедуры мне не особо хотелось и потому на улице бранился я громко и семиэтажно. По любому кто-то из оставшихся в таверне ковбоев проснётся и начальству доложит о творящемся беспределе.
Собственно, так и случилось.
Спустя пять минут за спиной раздался торопливый бег и сдавленная ругань. Чарли выглядел не выспавшимся, слегка помятым и со следами помады на лице. Последнее явно указывало на то, что ночевал он в чьём-то гостеприимном доме, так как ни Елизавета ни её девушки помадой не пользовались.
