И боты резиновые, и штаны джинсовые, и даже рубаха с курткой, всё пропало, будто корова слизнула. Хотя какая там корова! Будто вороны стащили, не иначе!

И старик ещё этот проклятущий! Побил меня, значит, обобрал до нитки и в лесу оставил. Как есть с таким к участковому идти надо, да впрочем делать ему нечего, чтобы мои небылицы слушать.

И уж как-то слишком быстро в порыве своём я до поля дошёл и речку вонючку пересёк по мосту хлипкому. Да и калитка незапертая чуть было с петель не слетела, когда со злости её оттолкнул. И словно порыв мой укоряя сад яблоневый зашелестел листвой от лёгкого ветра.

— Ладно, ладно вам… — пробурчал в сторону яблонь и потирая голову ушибленную, направился в сторону сарайчика, рядом с которым стальная бочка с дождевой водой стояла.

Умывался нервно, раз за разом отжимая бороду. Пытался смыть из головы и родник этот чудной, и воронов, и старика того, и препарат дурацкий, и мир весь этот насквозь системный и коррумпированный, и жизнь свою чёртову, которую даже оборвать самостоятельно не получилось, и злость свою, на всех этих мыслях удалецки пляшущую.

И вот ведь действительно, что-то я от всех этих глюков и небылиц прям вообще не по возрасту разошёлся.

Не иначе как молодость вспомнил, аж закурить захотелось.

— Иээээхх, сигаретку бы… — выдохнул, разгибаясь, и в изъеденном по краям зеркале, повешенном на стену сарая ещё дедом моим, отразился я, с сидящими на плечах воронами.

И один из них протягивал в клюве сигарету.

— Квер. «Держи, болезный»

— ЁБ**Ы! В! РОТ! Б*ЯТЬ! НА*УЙ! — взмахнул руками в попытке их стряхнуть, но они успели слететь раньше и с диким карканьем заметались по саду, пока я пытался их отогнать всем тем, что под руку попадалось

— Крааар! «Ой убьёёёт» — вопил Белый, уворачиваясь от кинутого ведра.

— Крееер! «Ой замучаееет» - голосил Чёрный, издевательски оттолкнувшись от моей головы, пролетая мимо. — Крооур! «От слабака погибнем!»

— ДА Я ВАМ ЩА! — от повисших в воздухе голубых высказываний было до ужаса обидно, и поэтому в ход пускал всё.

Да только от любого снаряда, от любой палки эти два ворона уворачивались столь легко и непринуждённо, словно всегда этим и занимались. И если бы не испуганный голос соседа со стороны моего дома, то разворотил бы я наверное свой сад по брёвнышку и не заметил бы. Слишком уж едко пернатые стебались и подначивали.

— С-с-с-семён…т-т-ты чего⁈

Застыв с вытянутыми руками, я бросил гневный взгляд в его сторону.

Вот только соседушка с глазами по пять копеек смотрел не на меня, не на воронов и даже не на мои семейники в горошек, а на то, что я держал в руках. Я и сам решил взглянуть, ибо в порыве своём не замечал, что хватаю, и… малость обомлел.

В руках у меня была заржавленная чугунная наковальня, сдернутая мною же из закопанного в землю пня.

— Ааааэээм, ну я тут это… — весь пыл из меня разом вышел, ведь я вспомнил, сколько эта дура весит. — Эээ. Тренируюсь?

Вороны же при этом спланировали аккурат на плечи соседа и призывно подпрыгивали, словно предлагая мне наковаленку прям в их сторону метнуть. Вот жеж добрые твари.

И вот что странно, сам сосед этих двух прохиндеев в упор не видел. Смотрел на меня раскрыв рот, пока дар речи к нему не вернулся.

— А. Понял! Да! Ясно! Я это…Мне пора! — и убёг он так быстро, что аж размытый силуэт в воздухе на мгновенье повис, прямо как в мультиках.

Встряхнув головой и почти не чувствуя в руках веса, я всё же наковальню плюхнул на место и пень под ней скрипнул от тяжести. Два с половиной пуда….Это же сорок с лишним килограмм. Вот сколько она весила!

Да я в лучшие свои годы столько не поднимал, сколько поднял сейчас!

То-то у соседа глаза такие были. Он же тот ещё любитель всё ценное после уехавших владельцев пособирать и по ломбардам, скупкам и металло-приёмкам распихать. Доброму металлу вес знает. И уж сколько он добра этого перетаскал с покинутой деревеньки нашей я и представить не мог, но на целебный укольчик наверняка хватило.

И это что же получается. Раз этот шакал тут у меня так открыто шарился, то значит и мой скарб ему приглянулся?

— Ша! А ну разошлись, — шикнул на прыгающих в ногах воронов, явно надеющихся на продолжение потехи. — Если он меня обнёс, шею ему сверну….или на газон насру. Одно из двух точно.

Предположения мои оказались верными. Кухонька была обнесена почти под ноль. Сковородки, кастрюли, чашки, ножи, столовые приборы, и даже как-будто бы пыль была сметена его загребущий рукой. И хоть это и злило неимоверно, к чести вора сказать, такой чистой кухни я у себя давно не видел.

А вот в гостинной был полнейший бардак.

Все шкафчики в комоде были выдвинуты, все дверцы в шкафах открыты. Большая часть вещей была скинута на пол и на разложенный диван. Уж сам не знаю, что он в барахле моём искал, но что нашёл, наверняка упёр, на что мне было, честно говоря, насрать. Ценного у меня отродясь не водилось, а всё самое важное давно в погребке полёживало и даже такой проныра, как он, туда не добрался бы так просто.

Так и оказалось. Под нетронутым ковром в одной из спален отковырянная паркетная дощечка явила под собой отверстие, в которое я стальную загогулину с подоконника взятую и запихнул. И в этой кривой проволоке только такой же старик, как я, ключ увидел бы. Так что, повернув пару раз в одну сторону, пару раз в другую, я и отворил дверцу в полу.

А там всё, как и было — соленья, брикеты пищевые, консервы, бутылочки с перцовкой ещё отцом оставленные. Всё чисто мирно, рядком к рядку. И мне аж на сердце полегчало, как будто и не ходил вчера в лес помирать. Перед тем, как схрон прикрыть, выудил кой-чего всякого разного и побольше и пошёл в зал, ибо живот от голода прихватило так, что сам диву дался.

— Фууух. Вот жеж намаял то я брюхо, никогда так есть не хотелось, — сказал вслух, попутно пальцами играючи снимая закатанную крышку с банки и жадно отхлебывая рассола.

Вот только впервые за десять лет моего бубнежа одинокого, из коридора в ответ раздалось авторитетное карканье и в гостиную вплыли слова.

— Квер-веер-кверк-кер «После Инициации голод силён и это нормально» — запрыгнувший в комнату белый ворон заставил меня поперхнуться.

Не привык я всё-таки к таким галюцинациям.

— Так! Ничего тут не трогать! — рявкнул в их сторону, попутно распаковывая хлебный брикет и смачно им стресс заедая. И наблюдая за воронами, на секунду задумался, приходя к мыслям грустным. — Тут и так ничего не осталось…

— Квиаарм «Да мы только посмотреть» — успокоил меня чёрный ворон, запрыгивая на шкаф и с интересом вороша коробки.

Видимо от моего предупреждения им было ни горячо ни холодно, и если бы не бурчащий желудок, я бы их, конечно, отловил. Уж в небольшой-то комнате им уклоняться будет сложно, а если дверь успеть прикрыть, то и отступать некуда.

И словно почуяв мои помыслы, вороны замерли и в каком-то наигранном ужасе посмотрели на меня, готовые вот-вот дать дёру. И так это у них синхронно и комично получилось, что я всё таки смилостивился.

— Ладно уж, копошитесь. — махнул рукой в сторону своих глюков, на что получил от них слова благодарности.

— Квер «Спасибо»

— Крор «Конечно»

Пока я набивал ненасытный желудок, они шустро прошлись по всем местам, которые доселе обнюхал вороватый сосед и даже чуточку дальше. Белый прополз с инспекцией под шкафами и диваном, при этом странным образом не собрав на своих перьях пыли, а Чёрный обстукивал клювом стены и пол, пока из спальни не раздалось его довольное карканье. К нему тут же побежал Белый. Когда оттуда послышался шорох ковра, а с подоконника упал ключ-загогулина, я им крикнул.

— Эй! А ну харе! Там только соленья и припасы. — от слов моих карканье из комнаты стало каким-то грустным и снова зашуршал застилаемый обратно ковёр. Два ворона вышли оттуда как ни в чём не бывало. — Что вы ищите то? И вообще, кто вы такие?