Или кого-то…
Возникшее в самом начале чувство опасности сейчас становилось сильнее с каждой секундой. Натянутый, как струна между тёмной водой и гирей, я запрокинул голову, чтобы вглядеться в лес и увидел на фоне зелёных, лазурных и голубых энергий, стремительно бегущие к нам красные силуэты.
— Да вы издеваетесь что ли?!! — от души выругался, ибо на меня неслись не абы кто, а самые настоящие волки.
Из водной глубины вновь зазвучали высокие звуки и в них угадывались просящие ноты, как будто держащий меня уже устал. Посему я задёргался что есть сил, но освободить ногу так и не смог. А тем временем подоспевшее зверьё в количестве пяти штук уже вовсю сужало полукруг, находя места и островки посуше и поустойчивее. В свете выглянувшей из-за туч луны их когти и зубы сверкали внушительно, а уж намерения были самые, что ни на есть, кровожадные. Волки щерились, скалились и норовились подобраться поближе, чтобы вцепиться.
И в этой слаженной работе могли бы они добиться успеха, если бы только я не додумался аурой своей дотянуться до гирьки, сконцентрировать её в одной точке и пощекотать спящего в ней саламандра.
Он заворочался, повернулся с боку на бок, потом ещё, и ещё и с каждым его движением температура гири начинала расти, пока она и вовсе не вспыхнула. Уже почти добравшийся до меня вожак стаи готов был вцепиться в мою руку, как тут же пламенем кушенный отпрыгнул назад с щенячьим писком, мотая обгоревшей мордой. Остальные волки тоже замерли, а я решил развить свой успех.
Что если сконцентрировать ауру также, только в одной точке?
Намерением представил, как окутывающий меня барьер стекает вниз, по ноге и скапливается на щиколотке. Буквально через пару секунд вода в том месте забурлила и полный боли писк донёсся из глубины. Хватка тут же ослабла, позволяя мне выкрутиться и встать в полный рост. С трудом выдернув горящую саламандровым огнём гирю из древесной вилки, я пошёл к берегу, отмахиваясь от волков.
— Ша! А ну пошли! — отпугивал я их, продвигаясь к своей котомке. — Вот вы куски шерстяные! Тапки из вас понаделаю! Это же надо всей толпой на одного старика навалиться, ууу проклятые!
И волки отступали, боясь нападать.
Всё ещё рычали и скалились, клацая пастями и дыбя шерсть, но вместо нападающей позиции они теперь выбрали обороняющуюся. Всё потому, что горе вожак скуля и плача отошёл за их спины и отдался на вылизывание четвертой особи. Морда у него и правда пошла волдырями и кожа местами потрескалась, но с каждым протяжным лизком товарища его повреждения стягивались.
Гирька в руках до сих пор пылала, давая достаточное освещение, но переключившись с обычного зрения на тонкое, я и на эфирном плане увидел, как происходил процесс исцеления. Зеленоватый поток энергий шёл вместе со слюной и скапливался в обожжённой ауре, быстро заполняя бреши. Такими темпами их главная боевая единица скоро окажется на ногах и я подобрался.
Но исцеляющий зверь посмотрел на меня так уничижительно, что я аж опешил.
Так человек мог посмотреть, но никак не зверь, ибо от деда своего я о повадках волков слышал и ознакомительные видео про них также посматривал. И стоящие передо мной хоть и были на волков похожи, но ими вряд ли являлись. Уж слишком вели себя странно и действовали очень слаженно.
— Урр-ерр-рье ерр-ро! — прорычал их главарь как-то уж слишком членораздельно, но стоящие перед ним не сдвинулись с места.
И я их понимал. Переть на деда с пылающей железякой на плече было бы себе дороже. Видок у меня к тому же наверняка тот ещё, в грязи, в копоти, ещё и в трусах в сердечку. Если бы я сам себя встретил, то бежал бы без оглядки, а эти вот ничего, держатся.
— Так, ну всё. Пшли откуда шли! Мне с вами бороться и делить нечего. — махнул я им рукой, решая закончить этот балаган, дабы свалить подобру поздорову.
Да только вот сперва один, потом второй и третий скалиться перестали и повернули головы в ту сторону, откуда прибежали. И посмотрев туда же я обомлел, так обомлел.
Спокойно и уверенно, а главное совершенно бесшумно, сквозь ночь к нам подходила белая Волчица. И если этих пятерых я мог сравнить по габаритами с настоящими волками, то Эта не вписывалась ни в какие весовые рамки и категории. Почти полтора метра в холке, в длину все два с половиной. Она шла к нам величественно и… уставше.
Только вблизи я осознал, что шерсть её не белая, а насквозь седая, а уж во взгляде столько мудрости таилось, что ложных мыслей о возрасте и вовсе не возникало. На фоне с ней пятеро волков и вовсе казались волчатами, коими, собственно, и являлись. А если быть точнее, то волчицами, так как подняв хвосты они наперебой принялись ей что-то рычать и доказывать.
Она спокойно их выслушала и повернула свою огромную голову ко мне. И не было в её взгляде ни угрозы, ни гнева, ни ярости, лишь пронизывающая насквозь умиротворённость. Я даже как-то стушевался и перестал аурой своей ворочать саламандра в гире, от чего та вскоре унялась и погасла.
— Мил Сударыня, — обратился я к ней, как к человеку, ибо чувствовал в ней равного по уму собеседника. — Вы уж простите. Не я первый начал, а эти вот оглоеды ваши. Меня сперва утопить попытались, а после сожрать, так что оборонялся я честным словом и по правде своей.
Выслушав и меня тоже, эта гигантская волчица повернулась к тёмной болотине и мягко прорычала. И в этом рычании её была как сила, так и забота. Она что-то спрашивала и вместо ответа по воде пошла рябь. В лунном свете из неё поднялась фигура, которая всеми видами и статями своими оказалась очень миловидной девушкой.
За тем лишь исключением, что кожа её была синей, между пальцев имелись перепонки, а вместо ног длиннющий хвост. На него то она и опиралась и видимо с его помощью меня на дно и пыталась утянуть.
Помимо далеко не скромного её внешнего вида, на лице водяной девы также имелся темнеющий фингал, а левую ладонь она придерживала правой. Видать до последнего старалась удержать меня и тоже обожглась.
Седой Волчице всего два лизка потребовалось, чтобы слизнуть и фингал с лица, и ожёг с ладони водной девы. Исцеляющая сила её оказалась в разы сильнее, чем у волчицы меньшей и вскоре благодарные трели водяной зазвучали над лесом. Она изогнулась, наклонилась и чмокнула её в седой шерстяной лоб, после чего шустро скрылась под водой.
Меня же эта матрона внимательно обнюхала и широко зевнула, демонстрируя множество острейших клыков. Будто что-то про себя решив, она рыкнула приказ молодняку и пошла в обратную сторону. Те хотели было поднять протестующий вой, но взгляд её был волевой, а походка непреклонной. Поджав хвосты, они потрусили за ней, а черношёрстная вожачка развернулась и оскалилась, как будто намекая, что мы ещё не договорили.
В полной прострации помахав им рукой на прощание, я в наступившей ночной тишине задумчиво сказал.
— Такое ощущение, что мы с ней были знакомы… — и не ожидал я получить ответа, но над головой раздалось до боли знакомое карканье.
— Квер-ра-вевер. Вер-крор. «Как видите, его не съели. Вы проиграли, коллега.» — промолвил Белый, который по ощущению уже давным давно сидел на берёзовой ветке.
— Кра-кур-ку-рур. «Признаю поражение, коллега» — согласился сидящий с ним рядом Чёрный — Кеве-керер-Квар «Но портки он намочил, а значит в этом споре проиграли вы.»
И уж не знаю как, но и в этот раз они умудрились со смехом увернуться от метко кинутой мною гири.
— Вот вы падлы! Весело вам значит было, да⁈ Смотрели как меня тут поедают, да⁈ Ух вы нечисть, ух вы мешки с перьями! А ну ведите меня к селу жилому, а то я за себя не отвечаю. — бранился я почём свет, и всё же нет-нет, но какой-то лихой огонёк в моей груди смеялся вместе с воронами.
Новым был этот огонёк, свежим. Видать разгорелся ещё с самого пожара, в котором вся моя прошлая жизнь сгорела, а может даже и чуточку раньше. И чем сильнее он горел, тем больше чудес вокруг меня возникало. Волки эти странные, лес живой, дева водяная, от вида которой у меня все стати духовные поднялись, как будто и не стариком был вовсе.
