Так вот, оболочку для дирижабля сшила я. Этими самыми руками. Возможно, я все-таки не совсем бесполезна? Мне хотелось бы так думать. Иначе моя жизнь становится слишком мрачной…

Мисс Амелия Эконит не любила утренние визиты. Однако ее матушка миссис Эконит обладала таким количеством знакомых – казалось, она свела знакомство со всеми влиятельными семьями Лунденбурха и окрестностей, – что избежать их было невозможно. Каждый четверг двери особняка Эконитов открывались для достопочтенных дам и джентльменов, желающих оказать любезность почтенной леди и ее знаменитой дочери. Нельзя не отметить, что после запуска паровой машины посетителей прибавилось: каждому хотелось провести время за беседой с той самой юной мисс – остроумной, ироничной и неизменно доброжелательной. И только детям Дану известно, чего стоила мисс Амелии эта доброжелательность.

Сегодня с утра матушка велела надеть самое ненавистное платье, и это значило одно – опасность!

Не было ни единого дня, начавшегося с этого платья, который бы закончился хорошо.

Настроение мисс Амелии испортилось. Только вчера на заседании «Общества суфражисток» мисс Эконит спорила с бравой мисс Анной Коттон, отказавшейся от корсета и всерьез планирующей без всякой на то причины явиться на какое-нибудь общественное мероприятие в мужском сюртуке, что следовать нормам приличия просто необходимо. Мисс Амелия была уверена, что нельзя радикально изменить мышление людей, многие века существовавших в совершенно другой парадигме. Изменилось ли общество после Призыва Просвещения? Нет. Изменились ли люди после запуска паровой машины? Тоже нет. Любые перемены – дело долгое и последовательное, требующее кропотливой работы!

Мисс Коттон возражала, что без эпатажа и радикальных мер общество, инертное само по себе, никогда не достигнет того состояния, которое удовлетворило бы суфражисток.

Женщинам так и не удалось прийти к единому мнению по этому вопросу. Приехала председательница общества мисс Кюррант, и внимание всех присутствующих переключилось на обсуждение парада суфражисток, который был намечен на осень.

Мисс Амелия была убеждена в своей правоте, но сейчас, держа в руках платье отвратительно-зефирного розового цвета, совершенно не подходящее к ее глазам и волосам, но зато сшитое из баснословно дорогой лигурийской ткани, она впервые задумалась о том, что в словах Анны Коттон было зерно истины.

– Мисс?.. – встревоженно окликнула ее горничная. – Вы как-то задумчивы сегодня… Вы не заболели? Может, позвать врача?

Мисс Амелия вздохнула. Что за мир такой, в котором задумавшуюся женщину сразу клеймят больной. Хорошо, что это юное дитя никогда не видела мисс Амелию в мастерской за расчетами или сбором каких-нибудь деталей (время от времени она помогала Габриэлю с каким-нибудь заказом за вечерним чаем).

Дело суфражисток необходимо – как раз чтобы просвещать таких вот юных девиц…

– Нет, я в порядке, – собравшись с мыслями, ответила она. – Помоги мне одеться, пожалуйста.

Еще один повод не любить такие платья… Мисс Амелия, как и большинство участниц «Общества суфражисток», предпочитала в быту корсеты, которые легко было зашнуровать на груди самой, не прибегая к унизительной помощи других. На взгляд мисс Амелии, все, что заставляло женщин ощущать свою беспомощность, должно кануть в прошлое в первую очередь.

Но чудовищность розового платья заключалась далеко не только в самом факте затягивающегося сзади корсета, но в том, насколько он был тугой! Мисс Амелии пришлось вцепиться в столбик кровати, пока горничная утягивала корсет поверх тонкой батистовой рубашки с короткими рукавами. Узкие лямки платья пережимали плечи и становилось тяжело дышать.

Панталоны под платье пришлось выбрать тоже самые нежные – дороговизну ткани верхнего платья миссис Эконит компенсировала жесткой экономией на всем остальном. Грубые нижние юбки порвали уже не одну пару чулок. Мисс Эконит сунула ноги в атласные туфельки – еще одно орудие пыток – и попыталась вздохнуть. Получилось с трудом.

– Позвольте, я причешу вас, мисс? – горничная потянулась к ее волосам.

Мисс Амелия едва не шарахнулась.

– Нет, пожалуй, не стоит, – с трудом взяв себя в руки, выговорила она. – Я способна причесать себя сама.

Даже самое ужасное платье не заставило бы мисс Эконит выпрямить передние пряди и обрамить ими лицо, сделав сзади гладкий пучок! Такую прическу носила королева Элиза Блюбелл, и, несмотря на то что с момента Призыва Просвещения минуло уже семь лет, благородные дамы не спешили отказываться от строгой консервативной куафюры. Но не мисс Амелия.

Решительно отобрав у растерявшейся горничной щетку для волос, она несколько раз провела ею по волосам и отбросила. Пальцы привычно заплетали волосы в свободную косу, закрепить которую на затылке можно было с помощью нескольких шпилек. Вот и все, и аккуратная прическа готова – просто и без излишеств.

– Еще румяна, мисс… – не унималась горничная.

– Нет, – твердо ответила мисс Амелия. – Никаких румян.

А также свинцовых белил, помад и туши для ресниц. Мисс Амелия находила все это избыточным. Ее кожа была в прекрасном состоянии, а лицо – достаточно свежим и юным, чтобы не использовать ничего дополнительно. К тому же она не представляла, зачем вообще нужна косметика, если не для соблазнения мужчин, а это не входило в сферу ее интересов.

Ведь Габриэлю – она знала! – она нравилась и так!

Горничной пришлось уступить. Поклонившись, она покинула спальню мисс Амелии.

Мисс Амелия вышла следом и остановилась на лестничной площадке. Снизу доносился гул голосов – утренние визиты были в самом разгаре.

«Всего пара часов, и я буду свободна ехать в ангар».

С этими мыслями она стиснула кулаки и медленно направилась вниз.

В большой и светлой гостиной Эконитов собралось много народу. Большинство были так или иначе представлены мисс Амелии: заклятая подруга миссис Эконит по клубу добродетельных жен миссис Тальбот, ее дочь Джиннифер, которую всячески прочили Амелии в лучшие подружки, и ее компаньонка мисс Теренс, сухопарая женщина в возрасте, предпочитающая старомодное вязание любому другому досугу. Была здесь и семейная пара – недавно овдовевший мистер Эббот, уже успевший жениться вновь на молоденькой девице по имени Ребекка и теперь активно выводящий ее в свет. Еще одна добродетельная подруга миссис Эконит, миссис Мэйбл, явилась в этот раз без дочери, лишь в сопровождении компаньонки – но мисс Агата Брукс производила впечатление куда более приятное, нежели мисс Теренс. Мисс Амелия готова была побиться об заклад, что видела мисс Агату на нескольких собраниях «Общества суфражисток». Мисс Агата встретилась с мисс Амелией взглядом и хулигански подмигнула ей, словно подтверждая ее догадки.

Что ж, минимум перед одним человеком, чье мнение можно уважать, мисс Амелия выставила себя на посмешище, согласившись на это платье.

Больше никогда, – пообещала она себе. – Больше никогда!

Громкий хруст тафты заглушал шаги и голоса. Поэтому она не сразу обнаружила присутствие еще одного малоприятного гостя.

Мистер Стэнли Ричардс собственной персоной.

Тот самый лендлорд из Эйре, за которого миссис Эконит вознамерилась пристроить замуж дочь – и, видимо, та недооценила безжалостную серьезность намерений заботливой матери. Что ж, дядюшка Джеффри порадуется тому, как скоро племянница навестит его снова – с самой что ни на есть животрепещущей темой для разговора!

Мисс Амелия позволила себе остановиться в дверях и внимательно осмотреть предполагаемого жениха.

Мистер Стэнли Ричардс отличался высоким ростом и сухопарым телосложением. Длинные руки заканчивались ладонями такими большими и крепкими, словно он мог сжать в них подкову. Под скромным, но удобным шерстяным сюртуком чувствовалась сила человека, проводящего целые дни на свежем воздухе. И наверняка промышляющего охотой. В Эйре вечно то охотятся, то партизанят – кажется, ничего другого в стране рыжих и недовольных не происходит. Мистер Ричардс, само собой, был рыж, вихраст и конопат. Волосы его удерживала зеленая лента, оттого он походил на сильно вытянутого в длину лепрекона. На ногах у него, вопреки приличиям, были сапоги. Возможно, он пренебрег услугами кебмена и приехал сюда верхом.