В ответ он вновь мотнул головой.

– Тогда вы не будете возражать, если мы немного поколдуем над вашей прической? – предложила Людмила, что-то задумчиво прикидывая про себя. – Дело в том, что моя подруга позиционировала вас своим родителям как брата заведующей библиотекой и писателя, но сейчас, как бы так помягче выразиться, вы несколько не дотягиваете до этого статуса.

– Даже до троюродного? – усмехнулся Саня.

– Никакого…

– Хорошо, ваяйте из меня брата-писателя.

Дважды повторять не пришлось. Анна принесла белую простынь, заодно приказав Дульсинее не высовывать на кухню носа. Реакция, естественно, была абсолютно противоположной. Суета? И без нее? Кошка сразу стала путаться у всех под ногами, создавая излишнюю суматоху, виснуть на простыне, которой собирались укутать Саню, подбивать лапой мельтешащие перед ее мордой ноги. Люся умчалась к себе, заверив всех, что скоро вернётся. Дело закончилось тем, что Аня, стараясь не задеть огромный, распластанный по полу хвост, оступилась и опрокинула миску с водой. Заварившаяся катавасия тут же была озвучена душераздирающим мяуканьем с последующим выдворением Дульсинеи из кухни. Вернувшись, Люда застала картину, которая ее совсем не удивила: Дуся, сидя в коридоре, орала дурным голосом, Анна на кухне мыла пол, Саня сидел на стуле, испуганно поджав под себя ноги и крепко прижимая к груди скомканную простынь. «Это только начало», – мелькнуло в голове, после чего она, до этого не верившая во всякие суеверия, на всякий случай незаметно три раза плюнула через левое плечо.

На кухне Люся поставила на стол небольшую сумку и на глазах у изумленной публики с профессионализмом опытного факира начала извлекать из нее разные приспособления для создания мужской красоты: машинку для стрижки с кучей всяких насадок, ножницы, расчески нескольких видов… Она деловито пояснила, что это осталось от ее предыдущих мужей.

– Это все, что от них осталось? – уточнил Саня, с ужасом чувствуя, как вокруг его шеи тугой петлей затягивается простыня.

– Смешно. Ха-ха-ха. – И Людмила хищно клацнула длинными узкими браншами ножниц над его ухом. – Нет, не все, еще осталась электрическая бритва. Итак, пациент, извините, клиент, рекомендую вам не шевелиться. Хотя уши и парный орган, и с одним из них тоже неплохо живется, все же советую не экспериментировать: с двумя оно все-таки привычнее. Ассистент – зеркало!

Анна тут же умчалась в комнату за требуемым предметом, Дуся же от командного голоса Люси перестала орать и удрала на свое место – за портьеру. Через минуту на стол было водружено большое зеркало с почерневшей по бокам амальгамой – наследство все той же, единственной и любимой, тетушки.

– Сэстра, сдэлай музыку погромче, – имитируя кавказский акцент, произнесла Люся и храбро оттяпала огромную прядь волос. Саня сидел, крепко зажмурив глаза, безропотно смирившись с происходящим. – Клиент, как вас стричь? Бокс, полубокс, а-ля Стэтхем или под Гошу Куценко? – продолжала веселиться Люська, при этом не прекращая творить.

– Узнаваемо, – не размыкая рта промычал Саня, пытаясь сдуть волосы, обильно сыпавшиеся ему на лицо.

– Не суетитесь, клиент, – видя тщетность его усилий, она обмахнула его шею и лицо салфеткой. – Как говорил великий Микеланджело: «Берем кусок мрамора…», мы в данном случае – голову, «и отсекаем все ненужное».

– У меня там все нужное, – попытался возразить «клиент». Но его никто не слушал.

– Будете говорить лишнее, постригу в стиле «шахматной доски».

– Вы так не переживайте, – постаралась разрядить атмосферу Аня, глядя, как ее подруга от излишнего усердия даже высунула кончик языка. – У Люси было два мужа. Она на них руку набила…

– В смысле? – тут же открыв глаза, дрогнувшим голосом спросил Саня. – Люся, вы что – вдова?

– Очень смешно. А вы какой веры? Могу выстричь тонзуру или завить пейсы.

– Я агностик…

– Следовательно, потеря памяти у вас избирательная, и что-то вы все-таки помните! Будем надеяться, не все потеряно. Ну вот, я закончила. Получилось нечто среднее между «канадкой» и «британкой», но вам идет.

Людмила с видимым удовольствием смотрела на творение своих рук.

– Чувствую себя Пигмалионом, изваявшим Галатею. Вам осталось привести в порядок бороду. Возьмите эти ножницы и бритву, на ней насадка, которая создает эффект легкой небритости. Справитесь?

– Да, но зачем?

– У Ани папа – нейрохирург, профессор, а мама – филолог и тоже профессор…

– Люся, – тихо простонала Аня, – остановись, пожалуйста…

– Что значит «остановись»? Если эти блюстители нравственности нагрянут в Репино, а там отдыхает брат твоей заведующей с внешностью Билли Бонса, ты в тот же момент можешь стать сиротой…

– Давайте я лучше пойду… – тихо произнес Саня, пытаясь подняться со стула.

– Сидеть, – дуэтом рявкнули подруги.

– Сейчас все ваши бывшие кудри окажутся на полу, – тут же добавила Анна, – я же полгода это убирать буду…

– Да, конечно, но можно я займусь бородой в ванной, пока вы окончательно решите мою судьбу?

Комментариев не последовало.

Женщины осторожно, в четыре руки, сняли с него простынь, и после того как он удалился в полном молчании, уставились друг на друга.

– Он не Билли Бонс, – наконец выдавила из себя Аня.

– Да черт с ним, с этим Бонсом, главное, чтобы он не оказался Джеком Потрошителем. Ладно, разберемся по ходу. Его надо отвезти, пока мама с девочками не вернулись. Они недавно на танцы ушли, а потом в гости. Мама решила дать мне возможность выспаться после дежурства, а тут ты…

– Ну прости…

– Меньше слов, подруга. Давай быстро здесь уберемся, а то, если она к тебе зайдет, то нам обеим мало не покажется. И твоим сразу доложит. Будет нам с тобой тогда Атлантида и Помпеи в одном флаконе.

Повторять не потребовалась, и, когда Саня вышел из ванной, кухня сверкала хирургической чистотой.

Он оказался лет на десять моложе, чем они предполагали, и это несмотря на седину, пробивающуюся через черноту волос. Резкие, похожие на шрамы, морщины залегли между густыми бровями, а глубокие носогубные складки будто были вырезаны острым резцом скульптора. Аккуратная бородка, спускающаяся от висков, покрывала широкие скулы, впалые щеки и тяжелый подбородок. И еще были небольшие усы, они слегка топорщились, и Саня все время пытался пригладить их рукой. Изменения, которые произошли в его внешности, явно вызвали в нем нервозность и усиливали чувство неуверенности.

Люся с Аней были дамами воспитанными, поэтому не стали вслух комментировать произошедшие с ним разительные перемены. Не то чтобы он сразу превратился в прекрасного принца, но от прежнего образа был сделан решительный рывок в лучшую сторону.

Сборы напоминали экстренную эвакуацию во время стремительно разгорающегося пожара. Саня и Дульсинея, прижавшись к стене, испуганно наблюдали, как женщины метались по квартире, бросая в сумки все, что, по их мнению, должно было пригодиться одинокому мужчине в его вынужденном затворничестве. Когда Анна объявила, что «теперь, кажется, все», у него сложилось впечатление, что в квартире остались только обои и кое-что из мебели.

– Я мигом к себе, только переоденусь. Без меня не уходить! – на ходу приказала Людмила и выскочила из квартиры.

– Вы, Саня, остаетесь на кухне, – тем же тоном, что и Люся, приказала Анна, скрываясь в комнате. – Мне тоже надо переодеться…

– Нелегко тебе здесь, красавица, – тяжело вздохнул Саня, усаживаясь на краешек ближайшего стула и подхватывая на руки жмущуюся к нему кошку. Дульсинея не сопротивлялась, решив про себя, что это далеко не худший вариант, тем более от этого странного человека пахло так же, как и от хозяйки, когда та зачем-то поливала себя в ванной водой.

Внезапно щелкнул замок, и в коридор привычным метеором ворвалась Людмила. Саня от неожиданности подскочил на месте. В его душу начало закрадываться сомнение, постепенно перерастающее в уверенность: эта доктор иначе передвигаться не может – только бегом. Дульсинея же, впав очередной раз в панику, со всей дури вцепилась когтями