– Угрожаешь?
– Как врач – предупреждаю. Но до инсульта можно и не успеть дожить. Неизвестно чем бы закончилась та история со старшеклассником, если бы меня не было рядом. Помнишь, как я ему в лицо вцепилась – швы накладывали? А сейчас? Хорошо, Саня оказался такой особенный, а то оба уже лежали бы у Александра I в прозекторской. Хотя уверена, что до этого бы не дошло… – постаралась она успокоить Аню. – Сделаем все дела и дома по глотку хорошего вина выпьем. Ты же знаешь: у нас всегда и все заканчивается хорошо.
В ответ Анна смогла лишь судорожно дернуть головой, что, по-видимому, означало согласие, но Людмила (на всякий случай) уточнять не стала.
Зарегистрировав машину в ГАИ, они совершили небольшой (для поднятия жизненного тонуса) тур по магазинам и, припарковавшись у дома, стараясь забрать из салона одновременно все пакеты (обязательно же надо унести всё и сразу), устроили небольшую давку.
– Представляешь, если бы не было машины – вот как бы мы это все дотащили? – задыхаясь под тяжестью покупок, произнесла Анна. – А ты еще сопротивлялась и не хотела ее брать…
– Во-первых, мы бы столько не накупили и сберегли не только здоровье, но еще и кучу денег сэкономили.
– Ничего б мы не сэкономили – купили бы все то же, только в несколько заходов…
– Фефчонки!!! Как я фаф фас фифеть!!!
– О нет, только не это, – еле слышно пробормотала Аня и тут же, расцветая вымученной улыбкой, громко добавила: – Вовчик, дорогой, как ты вовремя! Давай помогай!
И они дружно взвалили на него большую часть пакетов. От неожиданности тот чуть присел в коленях, при этом заметно подрастеряв радость от их внезапной встречи.
– Фы чего там накупили? – кряхтя от натуги, спросил он, подозрительно багровея. – А лифт у фас фаботает?
– Нет, – выпалил они дружно и, переглянувшись, забрали у него большую часть покупок.
– Дефчонки, фы фто? – не очень сопротивляясь и не очень убедительно фуфыкнул Вовчик. – Ну, мофет, чаем напоете?
– Напоите чаем, а не напоете, – поправила его Анна и отобрала последнюю сумку. – А чай в следующей раз, когда лифт отремонтируют. Так что не скучай, скоро увидимся…
– Обязательно, – подхватила Люся, перехватывая оставшеюся поклажу, – Все, Вовчик, чао, мы торопимся. Дети ждут.
– Фефчонки, поговофить нафо, фавно не фифились…
Его голос пропал, как только щелкнул автоматический замок закрывшейся за ними двери подъезда.
– Вот же братики-ужастики. Надеюсь, что лифт все же работает, а то я здесь, на первом этаже все оставлю, – тяжело дыша, сообщила Люся, яростно давя пальцем на кнопку вызова.
Лифт работал.
– Столько людей задаются вопросом: что такое счастье? – Аня смотрела на сигнальное окошко, где цифры отмеряли количество этажей, разделяющих их с лифтом. – Философы, ученые, писатели, кто только ни пытался дать на него ответ, а вот для меня счастье в данный момент – исправно работающий лифт. По-моему, счастье – это умение ценить то, что у тебя есть сейчас и быть способным этому искренне радоваться. Здорово, если ты стремишься к большему и достигаешь, а если не получилось, ну и что, зато хватило сил и смелости попробовать. Мне кажется, что счастье – это уменье радоваться не только большому, но и малому. Надо просто шире открыть глаза, научиться замечать очевидные вещи. Любовь – счастье? Власть? Деньги? Спорные моменты. И в доказательство: «Сказка о золотой рыбке», Ромео и Джульетта… А «властители судеб человеческих»? – в большинстве своем с собой разобраться не могли. Или счастье – это когда тебя понимают. Но если бы лифт сейчас не работал, я бы под этими сумкам сдохла где-то между третьим и четвертым этажами и при этом мне было бы абсолютно все равно, понимает меня кто-нибудь или нет.
– Все, Джульетта, приехали, выгружаемся, – прервала подругу Людмила. – Насчет миллионов: если бы они были, тебе не пришлось бы таскать такие тяжелые сумки. Хотя, как ты говоришь, «это спорный момент», но главное я поняла: счастье – это сегодня и сейчас, а не вчера и не завтра, поэтому радуемся тому хорошему, что имеем, но мечтаем и стремимся к большему. Отсюда вывод: Анна, мы с тобой счастливые, но не ценим то, что имеем.
Повернуть ключ в замке она не успела. Дверь распахнулась сама, и навстречу им, радостно вопя, вылетели Поленька и Оленька.
– Мам, у меня появились красные пятнышки и теперь у Оленьки тоже. Мы теперь еще больше красивые, а тетя доктор сказала, что у нас оспа…
– Ветрянка у обеих, – буднично сообщила Мариванна и, уже обращаясь к девочкам, добавила: – А кто будет продолжать буйствовать – тот завтра на завтрак получит не блинчики, а манную кашу с комочками, и еще рискует остаться без мультиков.
– Принцессы, без паники, сейчас я помою руки, переоденусь и приду читать вам про Элли и Тотошку, – пообещала Люся, чем вызвала у девочек новый взрыв безмерного энтузиазма.
Мариванна привычно перехватила у Люси пакеты и, не обращая внимание на беснование подрастающего поколения, продолжала:
– Анечка, у меня жаркое из телятины, оладьи из кабачков и икра из баклажан – сама делала. Поужинай с нами.
– Нет, спасибо, у меня Дуся некормленная и нецелованная…
– Тебе, Анечка, не Дуся нужна, а взрослый, самостоятельный и состоявшийся мужчина.
– Мариванна, вы рисуете какие-то фантастические картины: самостоятельный, состоявшийся и покрытая вековой книжной пылью перезрелая библиотекарь…
– Это ты о ком так жестко? – выскочившая из ванной комнаты Людмила находилась в приподнятом настроении. – Если про свою Светлану, так она у вас настоящая красотка. Высокая, стройная, а какие у нее волосы! – с ума сойти, и несмотря на все это, еще и умна – редкое сочетание… Это ее заведующая, – тут же пояснила она матери. – И эта заведующая действительно хорошая тетка, только с женским счастьем у нее почти как у Ани, а может и хуже. Там у них в библиотеке какой-то Бермудский треугольник: все нормальные мужчины пропадают уже на подходе к их «дому заплутавших душ».
– Вообще-то, говоря о вековой пыли, я имела в виду себя, – пасмурным тоном
сообщила Аня. Видимо на философствование о счастье у нее ушло слишком много сил, и она заметно скисла.
– Нечего всякую чушь городить, – оборвала ее Мариванна. – Сейчас выпьем по глоточку – обмоем новую машину. Я точно знаю: эту традицию надо соблюдать. И только потом Люся идет читать девочкам, а Аня, за неимением лучшего, – кормить Дусю.
Когда Аня вошла к себе в квартиру, походка у нее была неуверенная, настроение – замечательное, а время близилось к полуночи. Дусина морда выражала глубокую скорбь и открытым текстом показывала бездонность той пропасти, куда неумолимо скатывалась ее хозяйка: мало того что явилась поздно, так еще и пьяная.
Аня попыталась донести, что два бокала вина – это не пьянство, а тем более не алкоголизм, и попыталась поцеловать ту в макушку. Дульсинея не прониклась душевными метаниями хозяйки, цапнула ее за подбородок и, задрав веерный хвост, подиумной походкой скрылась в комнате.
– Как, скажешь, дорогая, – ничуть не обиделась Анна и, напевая себе под нос: «Сердце красавицы…», двинулась на кухню.
Постепенно хмель улетучивался, а с ним легкость и хорошее настроение. Тридцать шесть и «одиночество – скука…», а через четыре года будет сорок, как Светлане, может быть, должность старшего библиотекаря с окладом на три тысячи больше и, возможно, еще одна или даже две кошки. В принципе, чего еще можно ожидать, сидя дома или в библиотеке, расположенной в глуши спального района. На колени тяжело бухнулась Дуся, как настоящая женщина, знающая, когда надо остановиться в своих обидах, понять, простить и принять, и начала устраиваться поудобнее.
– А в другом месте никак? – поинтересовалась Анна, и на нее тут же уставились полные недоумения два сведенных к носу глаза. – Нет-нет, сиди, где тебе удобно.
Дуся, чуть поразмыслив, стоит ли ей вновь обидеться или повременить, по-видимому, решила, что ради комфорта можно пойти на определенные жертвы, а повредничать она всегда успеет. Аня почесала кошку за ухом.
