Мария-Антуанетта зевнула, возможно, в сотый раз с утра. Господи! Как она скучала в этом дворце! Неужели он тот же самый, куда она приехала несколько недель назад? Какой злой дух вдруг изгнал из него радость, фантазию и свет?

Она больше не принадлежала себе, каждая минута ее жизни была расписана в соответствии с не признававшим ни капризов, ни случайностей расписанием, над которым госпожа де Ноай бдела, словно дракон над сокровищами. Малейшее желание принцессы вызывало скандал, и ежесекундно с уст статс-дамы слетало это слово, звеневшее, точно связка ключей на поясе у тюремного надзирателя: этикет запрещает, этикет не терпит, этикет требует…

– Ах, мадам! – воскликнула выведенная из себя дофина. – Ради бога, оставьте меня в покое с вашим этикетом.

Где были времена Шёнбрунна и свободная жизнь, которую она там вела? Сегодня утром, как и каждый день, она встала в девять часов. После того как прочитала молитвы, ее одели. После завтрака она нанесла визиты тетушкам. Там находился король, сделавший ей комплимент по поводу ее цветущего вида. В одиннадцать часов причесывание. В полдень она наложила румяна и помыла руки перед всем своим двором, потом дамы одели ее для мессы, которую она прослушала вместе с королевской семьей. По окончании мессы Мария-Антуанетта села перед публикой за стол вместе с дофином, потом вернулась к себе. Что делать под надзором стольких женщин, не упускавших из виду ни единого ее движения? Ни чтение, ни музыка ее не интересовали. На стуле валялась куртка, которую она взялась вышивать для мужа. Одному Богу, знающему будущее, известно, когда эта работа будет завершена. А сейчас…

– Мадам, – объявила графиня де Ноай, – только что пробило три часа. Время визита вашего высочества к вашим тетушкам.

– Опять! – вскричала дофина. – Но я уже навещала их сегодня утром.

– Этикет, – сурово заметила статс-дама, – предусматривает два визита в день. К тому же общество принцесс пойдет вашему высочеству только на пользу.

Мария-Антуанетта вздохнула. Любые возражения были бесполезны. Она встала и, сопровождаемая двумя дамами, отправилась в покои тетушек, занимавших на первом этаже бывшие апартаменты госпожи де Помпадур. На пороге она заколебалась. Резкий голос проникал сквозь драпировки и стены.

– Что за женщина! – прошептала дофина в отчаянии, шагая через порог.

Высокая, сухая, с багровым лицом, мадам Аделаида, во власти необыкновенного возбуждения, мерила комнату шагами.

– И я говорю вам, Виктуар, что мое терпение на исходе… Я положу конец этому скандалу; чтобы и слуху не было об этой голодранке! Иначе я устрою публичный скандал…

– Успокойтесь, моя милая, успокойтесь, – уговаривала сестру мадам Виктуар, которая, сидя за столиком, безмятежно макала печенье в бокал с испанским вином, а потом обсасывала его, прикрыв глаза от удовольствия.

В этот момент мадам Аделаида заметила дофину и повернулась к молодой женщине. Рот ее, где не хватало двух зубов, был перекошен от злости.

– А, это вы, Антуанетта, – сказала она. – Вы очень кстати. Мне надо поговорить с вами о серьезных вещах.

– Проходите, моя хоросая, – пригласила мадам Виктуар, – присазывайтесь рядом со мной. Сегодня весером вы просто осяровательны…

Дофина охотно подошла к толстухе, ласково разговаривавшей с ней, пришепетывая по своему обыкновению.

– Антуанетта, – продолжала мадам Аделаида голосом, в котором звучал металл, – когда вы приходили сюда сегодня утром, здесь находился король, и мне пришлось промолчать, но уже давно пора с вами поговорить…

– О чем, тетушка? – спросила смутно встревоженная принцесса.

– О госпоже Дюбарри… Ах, Антуанетта, берегитесь этой женщины, она опасна…

– Что же она сделала?

Мадам Аделаида устремила взгляд вверх, призывая на помощь силы небесные.

– Что она сделала? Вы скоро узнаете это… Да будет вам известно, что король попал во власть бестии, бесчестящей корону.

– Неужели это возможно, тетушка?

– Знайте также, что именно из-за нее и во искупление грехов своего отца наша сестра Луиза удалилась в монастырь кармелиток. Эта девка, вылезшая из помойной ямы, стала больше чем королевой Франции. Людовик XV все видит исключительно ее глазами. Он с ней больше не расстается, развлекается приготовлением пищи в ее апартаментах… я уже не говорю о прочих их занятиях…

– Надо признать, – вставила мадам Виктуар мокрыми от вина губами, – что наш отец превосходно готовит… Ах, Антуанетта, если бы только попробовали его голубей с базиликом!

– Замолчите, Виктуар. Ваше чревоугодие обеспечит вам в аду особое место… А пока подумайте: король Франции каждый день перевоплощается в повара, хорошенькое зрелище!

Представив себе эту сцену, Мария-Антуанетта не сдержалась и фыркнула от смеха. Мадам Аделаида испепелила ее взглядом:

– В этом нет ничего смешного, мадам… Вы могли бы лучше сдерживать себя, когда я с вами разговариваю… Но оставим… Об этой женщине рассказывают вещи, которые стыдливость не позволяет мне повторить, но вы можете попросить вашего мужа просветить вас.

Заинтересовавшись, Мария-Антуанетта навострила уши. Тайна, окружавшая при дворе госпожу Дюбарри, возбуждала ее любопытство. Когда при ней заговаривали о фаворитке, то делали это всегда с недомолвками, вздохами, с шокированным видом. Она приняла невинный вид:

– Луи действительно…

– Луи в курсе всего. Он не раз ужинал в Сент-Юбере с королем и этой потаскухой; он видел, он понял… Обратитесь к нему и все узнаете, моя малышка.

– Хорошо, – согласилась молодая женщина, – при первой же оказии я его расспрошу…

– Очень вам советую… А пока, раз уж мы заговорили об этом, я дам вам еще один совет… В скором времени мы отправимся в Шуази, Марли и Компьень; вы ежедневно будете видеть эту проклятую женщину, она попытается вас обворожить, я ее знаю. Остерегайтесь ее, это змея, ее красота ядовита.

Мария-Антуанетта непроизвольно бросила взгляд на дверь. Хотя серьезный разговор продолжался недолго, он уже утомил ее.

– Сестра, – заметила мадам Виктуар, – мы нагоняем тоску на это дитя… Давайте, милоська, луцсе поговорим о том, сто вам интересно… Вам здесь нравится?

– Конечно, – ответила дофина без особого пыла, – все здесь так любезны со мной.

– Возмозно, вам не хватает развлесений, но я сообсю вам приятную новость: король разрешает вам с завстраснего дня соверсать прогулки по парку на осле. В конюснях есть очень спокойные и добрые ослики. Вы смозете дысать свезым воздухом. Вы довольны?

– Я счастлива, тетушка, и с радостью воспользуюсь этим позволением.

– А как ваш брак, мое дорогое дитя? Вы никогда не упоминаете о вашем супруге. Вы им довольны?

– Я не могу ни жаловаться на него, ни хвалить, – ответила Мария-Антуанетта. – Он совсем не уделяет мне внимания. Мне кажется, он меня боится.

Мадам Аделаида приблизилась и, вперив в дофину блестящие глаза, спросила:

– Но он бывает с вами нежен?

– Нежен? Тетушка, я вас не понимаю…

– Не скромничайте, – раздраженно бросила мадам Аделаида. – Надеюсь, он иногда проявляет в отношении вас те знаки любви, которые всякий добрый супруг обязан проявлять к своей жене… Он одаривает вас некоторыми ласками…

Марии-Антуанетте стало не по себе от этого любопытства старых дев, неуместность и извращенность которого она чувствовала.

– Он? – переспросила она. – Я вижу его только когда мы садимся за стол.

– Боже милосердный! – вскричала мадам Аделаида. – Неужели он не посещает вашу постель?

– Я напрасно жду его эти несколько недель, но каждый вечер…

Мадам Аделаида, на мгновение ошарашенная данным признанием, быстро опомнилась:

– Он придет, Антуанетта, этого требует будущее трона; наберитесь терпения… Впрочем, не следует судить о нем по внешности. Он робок. Не далее как вчера он признался мне, что нашел вас очень милои; что ему очень нравятся ваши лицо и фигура.

– Тогда чего же он ждет, почему не скажет мне это сам? – заметила молодая женщина, которую оставило равнодушной это признание в любви, дошедшее через посредство старой девы.