К этому времени я уже внутри квартиры стоял, а дверь входная оставалась нараспашку, поэтому я легонько её на себя потянул, чтобы прикрыть, а сам после этого ещё пару шагов вглубь квартиры сделал. Тут мне стол обеденный, на кухне стоявший, виден стал, а на нём в вазе гора слив и персиков лежала.

– Ну вот, – начал я, – что и требовалось доказать. Позвольте, мадам, я наберу сейчас немного пока ещё целых ягод из тех вон, что в вазе лежат, да вместе с вот этими косточками, – я указал на пол, – всё это добро на судебно-медицинскую экспертизу в наш институт отнесу. Пусть они точно установят, кто съел эти ягоды, а косточки в окно выбросил, как это герой одного из нравоучительных рассказов Льва Николаевича Толстого сделал.

– Нет, ягоды точно я ела, а вот окурки не наши, ни я, ни муж мой не курим.

– Это вы милиции объяснять будете, – сказал я и повернулся к двери, чтобы домой бежать, время-то тикать не перестало, так и опоздать можно.

Но тут мой взгляд на пол прихожей упал, да не просто на пол, а на целую вереницу небольших тарелочек или блюдечек от детского кукольного набора, которые вдоль стены стояли. В одной была вода налита, в другой молоко, в третьей лежала раздавленная вишнёвая ягодка, которую из варенья, по-видимому, достали, а ещё в одной – крошки хлебные. Остальное я даже рассматривать не стал, так как многое сразу понял.

– Ой, мадам, а тут у вас что? – с абсолютно индифферентным лицом, как бы мимоходом спросил я, указывая на эту батарею.

– Это я сверчочков с тараканчиками подкармливаю. Они такие милые, – с детской наивностью ответило мне это прелестное создание.

– Какая вы заботливая, о братьях наших меньших печётесь, – произнёс я, а когда уже дверь с той стороны закрывать начал, добавил: – Но мусор вы больше из окна не выбрасывайте, а то я целый мусоровоз на ваш коврик вывалю.

Спустился вниз и на дверь Виталия записку прикрепил: «Виталий, как придёшь, мигом ко мне загляни, я тебе одну великую тайну открою». Ну а сам занялся укладыванием вещей в чемодан, специально для предстоящей поездки приобретённый. Вещи мы с Надей все убрали, а в самый низ засунули двое бус янтарных, прозрачных-прозрачных, да блок сигарет «Союз-Аполлон», выпущенных в честь совместного полёта космических кораблей двух ведущих стран. Сигареты эти достать было практически невозможно, но их нам, Наталье, Диме и мне, ВиВы презентовали. Для них никаких преград, наверное, в то время не существовало. Стоило только пальцем на что-нибудь показать – и тут же бегом всё требуемое принесут. Отдельно хорошенько упаковал две бутылки «Столичной» с винтом да пару нераспечатанных упаковок цветной обращаемой фотоплёнки «Орво-фильм».

Только присел подумать, что я ещё забыл, как звонок в дверь. Открываю – Виталий стоит, на меня вопросительно смотрит, в руках мою записку держит.

– О, Виталий, хорошо, что ты так рано пришёл. Пойдём, я тебе одну удивительную вещь должен показать. Думаю, что там ответ на многие наши вопросы находится.

Я его за руку взял, и как он ни пытался мне что-то объяснить, я на все его вопросы и замечания внимания не обращал, а буквально силой на шестой этаж затащил да к двери в знакомую уже квартиру подвёл. Долго после звонка ждать не пришлось. Дверь хозяин открыл, уже не первой молодости человек, ссутулившийся, с абсолютно седыми висками, но ещё тёмной, хоть и с проседью шевелюрой.

– Простите, пожалуйста, за вторжение, – сказал я, оттесняя немного хозяина в сторону и показывая Виталию на стройный ряд малюсеньких блюдечек, всё так же выстроившихся на полу. – Как ты думаешь, для чего всё это здесь стоит?

Пока я вопрос задавал, в прихожую супруга хозяина вышла, вытирая руки. Видимо, ужин готовила, а тут мы явились.

– Вот давай у хозяйки и спросим, – воспользовался я такой возможностью.

– Так я вам уже объясняла, что это мы сверчочков и тараканчиков подкармливаем, а то их все морят, а они такие милые, мне их жалко.

На Виталия было страшно смотреть. Он тяжело задышал и начал покрываться краской; я уж испугался, как бы его кондратий не хватил. Но он ничего, с собой справился, резко повернулся и по лестнице вниз побежал. Я его с трудом догнал.

– Ваня, ты вроде сегодня уезжаешь? – спросил он, отдышавшись.

– Да, думаю часов в девять из дома выйти, а что?

– Я тебя тогда беспокоить просьбой обежать все квартиры, чтобы предупредить членов кооператива об экстренном собрании, не стану, но в восемь спустись на несколько минут, а то вдруг кворума не будет. – И он побежал в квартиру на нашем этаже, в которой одна очень активная женщина жила.

Через час я был полностью собран и мог бы уже спокойно на вокзал ехать, но было ещё рановато. Вот и сели мы чайку на посошок попить. В восемь всей семьёй к подъезду спустились. Народу на удивление много собралось, почти весь дом. С ноги на ногу переминались, волновались, значит, да коротко так переговаривались. Видимо, нагнали на всех страху те, кто квартиры обегал.

Как только ещё несколько человек спустились, Виталий мне слово предоставил. Я коротко рассказал историю с мусором, а затем уже поведал про блюдечки и тарелочки с подкормкой для нечисти, которая нас уже который месяц мучает. Я думал, что ещё немного – и эту даму побьют, но Виталий быстро инициативу перехватил – опытный, значит, аппаратчик – и попросил резолюцию зачитать, которая, как оказалось, уже подготовлена была. Там говорилось, что в случае любого нарушения жильцами данной квартиры общественного порядка они будут автоматически исключены из числа членов кооператива, а саму квартиру кооператив выставит на продажу. Причём для этого даже новое собрание созывать не придётся, всё на автомате произойдёт. Практически единогласно собрание за это проголосовало, и все по домам разошлись.

Надя лениво пыталась доказать, что она обязательно должна меня прямо до поезда проводить. Я так же лениво пытался убедить её, что ехать ночью на вокзал с маленьким ребёнком не следует. В общем, так вот поговорили немного, и я отправился в долгий путь с большим чемоданом в одной руке, поменьше – в другой и с привкусом помады на губах.

Вышел я из дома с двумя чемоданами и понял, что до метро так буду долго добираться. Один чемодан даже чемоданом назвать было сложно – так, чемоданчик малюсенький, почти невесомый. Зато другой был нормальным, и руку он успевал оттянуть, пока ноги десяток шагов делали. К счастью, вдали появился автобус, на котором я зарекался ездить, – ну, тут я поднапрягся и к остановке вместе с ним подтянуться успел. Залез внутрь, никак отдышаться не могу, а автобус уже к метро подрулил.

Добрался я до подземного поезда, пересадку с «Белорусской-радиальной» на Кольцевую линию совершил, нормально вроде всё было, а вот по Киевскому вокзалу к поезду нашему, да ещё к восьмому вагону, перебежками добирался. Что у меня в том чемодане лежало, одному нечистому, наверное, было известно. «Кирпичей, что ли, туда моя благоверная напихала?» – промелькнуло в голове, но эту мысль я сразу отбросил, ведь сам вместе с ней чемодан укладывал. Хорошо, я задолго до подхода основных сил нашей группы на вокзал прибыл, а то неудобно было бы, слабосильным меня могли посчитать.

Поезд уже у перрона стоял, а вот пассажиры только-только к нему подтягиваться начали. Надежда, бодренькая и весёлая, стояла около вагона. С удовольствием посмотрела, как я свой чемодан к вагону подволок, и, узнав мою фамилию, объявила, что еду я в четвёртом купе, на верхнем шестнадцатом месте и что один из моих попутчиков только что на своё место проследовал.

Поднялся я в вагон, а оттуда на меня сразу горячим воздухом дохнуло. В купе настоящая африканская жара стояла, я даже удивился, как там вообще находиться можно и как мы в такой атмосфере куда-то поедем. На нижней полке с правой стороны сидел благообразного вида гражданин: седовласый, немолодой значит, безусый, безбородый, обычный такой. Представился: Виталий Петрович, фамилию называть не стал. Ну и я сказал, что меня зовут Ваня, вроде как познакомились. Я чемоданы под нижнюю полку определил да напротив него присел, оглядываясь. Вагон в хорошем состоянии оказался, чистый, к длительному переезду располагающий, но жара…