– Это довольно удивительно, не правда ли? – сказала она, почти не скрывая эмоций, – – но я не сомневаюсь, что в конце концов все будет хорошо.

– Все будет хорошо, моя дорогая Зейди! О каком мире или, можно сказать, небе вы говорите?

– Я хочу сказать, – ответила Зейди еще более спокойно, чем прежде, и тоже слегка поджав губы, – что лорд Редгрейв – владелец этого судна, и поэтому совершенно невозможно, чтобы с нами случилось что-нибудь необычное – то есть более необычное, чем этот чудесный прыжок с моря на небо, – если, конечно, лорд Редгрейв не собирается взять нас в путешествие среди звезд.

– Зейди Ренник! – сказала миссис Ван Стюйлер, пытаясь сохранить свое строгое достоинство, – я более чем удивлена, что вы говорите в таком тоне. Действительно, в полной безопасности! Неужели вас не поразило, что мы находимся в полной зависимости от милости этого человека, этого лорда Редгрейва, что он может везти нас куда захочет и обращаться с нами так, как ему заблагорассудится?

– Моя дорогая миссис Ван, – ответила Зейди, возвращаясь к привычной форме обращения, но говоря еще более холодно, чем это делала ее сопровождающая, – вы, кажется, забыли, что, каким бы необычным ни было наше положение в данный момент, мы находимся под опекой английского джентльмена. Лорд Редгрейв был другом моего отца, единственным человеком, который верил в его идеи, единственным человеком, который воплотил их в жизнь, единственным человеком…

– В которого вы были влюблены, так? – сказала миссис Ван Стюйлер с раздражением в голосе. – Неужели? А, теперь я начинаю кое-что понимать.

– И я думаю, что если вы запасетесь терпением, то скоро увидите еще кое-что, – огрызнулась мисс Зейди в ответ. Она резко замолчала, и румянец на ее щеках стал еще глубже, потому что в этот момент лорд Редгрейв поднялся с нижней палубы, неся большой серебряный поднос с кофейником, тремя чашками и блюдцами, тостами и несколькими тарелками с хлебом, маслом и пирожными.

В этот момент произошло своего рода светское чудо. Дело в том, что миссис Ван Стюйлер никогда раньше не получала свой ранний кофе от пэра Британского королевства. Потом ей показалось, что это немного унизительно, но в тот момент все условные барьеры словно растаяли. В конце концов, она была женщиной, а несколько лет назад – еще и молодой. Лорд Редгрейв был почти идеальным образцом английской мужественности в самом расцвете сил. Он был одним из самых богатых пэров Англии, и он принес ей кофе. Как она потом призналась, она ахнула, не удержавшись.

– Боюсь, что я заставил вас долго ждать кофе, дамы, – сказал Редгрейв, балансируя подносом на одной руке и придвигая к ним плетеный столик другой. – Видите ли, на борту этого судна нас только двое, и поскольку мой инженер управляет кораблем, мне приходится заниматься домашними делами.

Миссис Ван Стюйлер смотрела на него в молчании душевного паралича. Мисс Зейди нахмурилась, улыбнулась, а затем начала смеяться.

– Ну, из всех хладнокровных английских способов выражаться… – начала она.

– Прошу прощения? – сказал лорд Редгрейв, ставя поднос на стол.

– Мисс Ренник имеет в виду, лорд Редгрейв, – перебила миссис Ван Стюйлер, выходя из паралитического состояния, – и я тоже хотела бы сказать, что при данных обстоятельствах…

– Вы считаете, что я не так сильно раскаиваюсь, как следовало бы. Это так? – сказал Редгрейв, бросив взгляд и улыбку, направленные в основном на мисс Зейди.

– Ну, по правде говоря, – продолжал он, – я ничуть не раскаиваюсь. Напротив, я очень рад, что мне удалось помочь судьбе в той мере, в какой я это смог сделать.

– Помочь судьбе! – вскрикнула миссис Ван Стюйлер, с трудом справляясь с сахаром, в то время как мисс Зейди намазала кусок хлеба маслом и принялась его есть. – Я думаю, лорд Редгрейв, что если бы вы знали все обстоятельства, то сказали бы, что вы работали против них.

– Моя дорогая миссис Ван Стюйлер, – ответил он, наполняя свою чашку кофе, – я вполне согласен с вами в отношении некоторых судеб, но судьбы, которые я имею в виду, – это те, которые, с добрыми или злыми намерениями, как мне кажется, работают на мою сторону. Кроме того, мне известны все обстоятельства, или, по крайней мере, самые важные из них. Это знание, собственно, и является моим главным оправданием того, что я так бесцеремонно поднял вас над облаками.

Сказав это, он бросил боковой взгляд на мисс Зейди. Она опустила веки и продолжала есть свой хлеб с маслом, но на ее щеках чуть углубился румянец, который показался ему таким же, как первый румянец восхода солнца заблудившемуся страннику.

После этого наступило неловкое молчание. Мисс Зейди помешивала кофе в своей чашке изящной ложечкой времен королевы Анны, и, казалось, все ее внимание было сосредоточено на этом занятии. Затем миссис Ван Стюйлер сделала глоток из своей чашки и сказала:

– Но на самом деле, лорд Редгрейв, я чувствую, что должна спросить вас, считаете ли вы, что то, что вы делали в течение последних нескольких минут, которые уже, уверяю вас, кажутся мне часами, вполне соответствует… как бы это сказать… а, правилам, по которым мы привыкли жить?

Лорд Редгрейв снова посмотрел на мисс Зейди. Она даже не подняла век, и только легкое дрожание руки, поднесшей чашку к губам, говорило о том, что она слушает. Набравшись смелости, он ответил:

– Моя дорогая миссис Ван Стюйлер, единственный ответ, который я могу дать на это сейчас, – это напомнить вам, что, по вековому обычаю, при двух стечениях обстоятельств все должно быть справедливо, и, что бы там ни происходило на земле внизу, мы, я думаю, не находимся в состоянии войны.

В следующее мгновение веки мисс Зейди слегка приподнялись. Губы ее подрагивали, почти не ощутимо, а в глазах появились малейшие оттенки цвета. Она поставила чашку, встала, подошла к стеклянным стенам каюты и посмотрела на облачный пейзаж.

Благодаря укороченной юбке, лорд Редгрейв и миссис Ван Стюйлер увидели, что подошва ее правого ботинка слегка покачивается вверх-вниз на каблуке. Они одновременно пришли к выводу, что, если бы она была одна, она бы ударила, и ударила довольно сильно. Возможно, она также что-то выговаривала бы себе и окружающей тишине. Это казалось вероятным по почти столь же незаметному движению ее стройных плеч.

Миссис Ван Стюйлер сразу же поняла, что ее подопечная начинает злиться. По опыту она знала, что мисс Зейди сама по себе обладает очень добрым нравом, и не стоит заходить слишком далеко. Кроме того, она понимала, что обстоятельства были необычными, если не сказать двусмысленными, и что сама она занимала весьма своеобразное положение.

Она согласилась взять мисс Зейди под опеку от ее дяди Рассела за вознаграждение, которое исчислялось отчасти социальными преимуществами, а отчасти долларами. В совершеннейшей беспечности она позволила похитить не только свою подопечную, но и себя, ведь именно к этому все и шло, с палубы американского лайнера и унести не только за облака, но и за пределы досягаемости человеческого закона, как уголовного, так и традиционного.

Внутри она просто кипела от ярости. Как она потом сказала, она была похожа на вулкан в бутылке, который хотел бы взорваться, но не решается.

Прошло около двух минут несколько напряженной тишины. Миссис Ван Стюйлер демонстративно маленькими глотками пила свой кофе. Лорд Редгрейв пил свой медленными и долгими движениями и угощался хлебом с маслом. Мисс Зейди, казалось, была вполне довольна созерцанием облаков.

В конце концов миссис Ван Стюйлер, будучи женщиной с большим опытом и умением вести себя в обществе, поняла, что смена темы – это самый простой способ выйти из довольно сложной ситуации. Поэтому она отставила чашку, откинулась в кресле и, глядя прямо в глаза лорду Редгрейву, с чисто женской неуместностью сказала:

– Полагаю, вы знаете, лорд Редгрейв, что, когда мы уезжали, механизм, который мы называем в Америке "мужским правом" – что, конечно, означает просто выбор правительства путем подсчета носов, которые могут иметь или не иметь мозги, – был, как сказали бы некоторые из наших ораторов, в полном порядке. Если вы собираетесь в Нью-Йорк после Вашингтона, как вы сказали на корабле, то для нас это будет довольно неудобное время прибытия. Ведь когда граждане Соединенных Штатов начинают предвыборную агитацию, Нью-Йорк – не самое приятное место для остановки, разве что для людей, жаждущих острых ощущений, и поэтому, если вы позволите мне задать вопрос напрямую, я хотел бы знать, что вы собираетесь делать…