– Проведем здесь ночь. А утром постараемся уйти от Огненных танцоров как можно дальше.

Саймон бросил взгляд на Хенвига, который с надеждой смотрел на седельные сумки.

– А что с ним? – спросил он.

– Мы позволим ему провести здесь ночь, – ответила Мириамель.

– А если он выпьет все вино и попытается нас задушить, пока мы будем спать? – запротестовал Саймон.

Такие слова о слабом старике звучали глупо, но он хотел снова остаться наедине с Мириамель.

Казалось, она все поняла и была полна решимости этого не допустить.

– Он не станет так поступать, – сказала Мириамель. – Мы будем спать по очереди. Так тебя устраивает, Саймон? Ты сможешь стеречь вино.

Старик переводил взгляд с одного из них на другого, очевидно, пытался понять, где пролегает линия фронта.

– Старый Хенвиг никого не станет тревожить. Вам не нужно бодрствовать, молодые господа. Вы устали. А такой старик, как я, не нуждается в сне. Я буду следить за появлением Огненных танцоров.

Саймон фыркнул:

– Не сомневаюсь, что так и будет. Давай вышвырнем его вон, Мириамель. Если за нами следил не он, у нас нет никаких причин его удерживать.

– Есть очень серьезная причина. Он старик, и ему страшно. Ты забыл, Саймон, я видела Огненных танцоров, а ты – нет. Не будь жестоким только из-за того, что ты в плохом настроении. – Она одарила его суровым взглядом, но ему показалось, что в ее глазах искрился смех.

– Нет, не отправляйте меня к Огненным танцорам, – взмолился Хенвиг. – Они сожгли Виклафа, да, я видел. А он никого не обижал. Они подожгли его на Подвесной дороге и кричали: «Вот, видите, что вас ждет! Всех вас сожгут». – Хенвиг содрогнулся и смолк. Если сначала он оправдывался, то теперь страшная сцена снова появилась у него перед глазами. – Не отсылайте меня, господа. Я не скажу ни слова. – Сейчас его искренность не вызывала ни малейших сомнений.

Саймон перевел взгляд с Мириамель на старика и снова посмотрел на принцессу. Его ловко обошли с фланга.

– Ну, ладно, – проворчал он. – Но я буду стоять первую стражу, старик, и если ты сделаешь хоть что-то подозрительное, то сразу окажешься за дверью – ты и охнуть не успеешь.

Он бросил на Мириамель последний недовольный взгляд и устроился у двери сарая.

Рано утром Саймон проснулся и обнаружил, что старик и Мириамель уже не спят, более того, они мирно о чем-то разговаривали. Саймон подумал, что при свете дня Хенвиг выглядит еще хуже: грязное, морщинистое лицо, а одежда такая рваная и испачканная, что даже нищета не могла служить извинением.

– Ты должен пойти с нами, – говорила Мириамель. – Тогда тебе не будет грозить опасность. В любом случае до тех пор, пока Огненные танцоры не останутся далеко позади.

Старик с сомнением покачал головой.

– В наши дни эти безумцы могут оказаться где угодно.

Саймон сел. Во рту у него пересохло, голова болела, словно именно он был пьяницей.

– Ты что? Мы не можем взять его с собой.

– Я определенно могу, – заявила Мириамель. – Ты меня сопровождаешь, Саймон, но не имеешь права указывать, куда мне следует идти и кто пойдет с нами.

Некоторое время Саймон смотрел на нее, понимая, что у него нет шансов выиграть этот спор, что бы он ни сказал. Он все еще обдумывал ответ, когда Хенвиг избавил его от бессмысленного спора.

– Вы направляетесь в Наббан? – спросил старик. – Я никогда не видел тех мест.

– Мы едем в Фальшир, – ответила Мириамель. – А потом в Долину Асу.

Саймон собрался возразить и сказать, что им не следует делиться с незнакомцем своими планами – и куда только подевалась ее осторожность, о которой она столько говорила раньше? – но старик ахнул. Саймон обернулся, он разозлился при мысли, что старого пьяницу вырвет прямо у них на глазах, но лицо Хенвига исказилось от ужаса.

– В Долину Асу? – Он почти кричал. – Вы сошли с ума? Там же полно призраков! – Он сделал пару шагов к двери и попытался схватиться за ручку, словно два путешественника хотели силой утащить его в жуткое место. – Уж лучше я поползу в каменоломню к Огненным танцорам.

– Что значит полно призраков? – потребовала ответа Мириамель. – Мы слышали о них раньше. Что это значит?

Старик посмотрел на нее, глаза у него закатились, и стали видны белки.

– Призраки, монстры из могил. Ведьмы и тому подобное!

Мириамель пристально на него смотрела. После событий последнего года она уже не могла отбросить подобные предположения, назвав суевериями.

– Мы все равно туда пойдем, – наконец сказала она. – Мы должны. Ты можешь идти с нами столько, сколько захочешь.

Хенвиг с трудом поднялся на ноги.

– Не хочу на запад. Хенвиг останется здесь. У жителей Стэншира еще осталась еда, которой они могут поделиться, даже в такие плохие времена. – Он потряс головой. – Не ходите туда, юная госпожа. Вы были добры ко мне. – И он бросил укоризненный взгляд на Саймона, давая ему понять, как он к нему относится.

Старый пьяница, – с горечью подумал Саймон. – Интересно, кто дал ему вино? И кто не пробил ему голову, когда следовало?

– Идите на юг, там вы будете счастливы, – продолжал Хенвиг, и в его голосе появились умоляющие интонации. – Держитесь подальше от Долины.

– Мы должны туда попасть, – сказала Мириамель. – Но мы не станем заставлять тебя идти с нами.

Хенвиг, который медленно подбирался к двери, остановился, положив руку на стенку, и наклонил голову.

– Я благодарю вас, юная госпожа. Пусть на вас прольется свет Эйдона. – Он помолчал в поисках нужных слов. – Надеюсь, вы благополучно вернетесь назад.

– Спасибо тебе, Хенвиг, – серьезно ответила Мириамель.

Саймон с трудом сдержал стон раздражения, напомнив себе, что рыцарь не строит рожи и не издает непотребных звуков, как поваренок, – в особенности рыцарь, который хочет сохранить добрые отношения со своей леди. Хорошо уже то, что старик не пойдет с ними. Неплохая компенсация за терпение.

Когда они выехали из Стэншира и оказались в сельской местности, снова начался дождь. Сначала он лишь моросил, но к середине утра усилился. Поднялся ветер, который пригоршнями швырял воду им в лицо.

– Это так же плохо, как на лодке во время шторма, – сказала Мириамель.

– Ну, там есть весла, – ответил Саймон. – Скоро они нам понадобятся здесь.

Мириамель рассмеялась и еще ниже опустила капюшон.

От мысли, что ему удалось развеселить Мириамель, Саймону стало теплее. Ему было стыдно из-за того, как он обошелся со стариком; почти сразу после того, как Хенвиг побрел обратно к центру Стэншира, Саймон почувствовал, что его злость исчезла. Теперь он едва ли смог бы объяснить, что в старике вызвало у него тревогу – на самом деле тот ничего плохого не сделал.

Они вернулись на Речную дорогу и поехали вдоль колеи, оставленной проезжавшими фургонами, – впрочем, она превратилась в канавки и ямы, заполненные грязью. Местность стала более дикой. И, хотя фермерские поля вокруг Стэншира заросли сорняками, повсюду виднелись следы деятельности людей: ограды и каменные стены, изредка попадались домики, но по мере того, как они все дальше отъезжали от города, следов цивилизации становилось все меньше.

Это были особенно унылые места. Почти бесконечная зима лишила листвы все деревья, кроме вечнозеленых, но даже сосны и ели выглядели так, словно подверглись особо жестокому обращению. Саймона удивляли кривые стволы и ветви, которые напоминали ему извивавшиеся человеческие тела с фрески часовни в Хейхолте. Он провел много скучных часов в церкви, зачарованно разглядывая сцены пыток и восхищаясь изобретательностью неизвестного художника. Но здесь, в реальном, холодном и сыром мире, скрюченные формы приводили его в уныние. Голые дубы, вязы и ясени тянулись к небу, сжимая и разжимая под порывами ветра ветки, подобные рукам скелетов. Темные тучи казались синяками на мрачном небе, косой дождь, не прекращаясь, поливал покрытые грязью холмы, и Саймону стало казаться, что картины в часовне выглядели более веселыми.