Сказать "нет" Теодоро просто не мог, из страха обидеть девицу, к которой испытывал нежные чувства, но сказать "да" означало бы приговорить себя к продолжению литературной пытки. Перед молодым человеком встала поистине неразрешимая дилемма, которая буквально приводила его в ужас.
Спасло сына посла появление его брата и Второго. Я отметила, что Мануэль выглядел смущенным и словно бы потерянным, а Эдвард… Эдвард показался не таким веселым, каким мы все привыкли видеть его. Вероятно после того, как я покинула свой "наблюдательный пост", молодые люди успели обменяться еще несколькими фразами.
— Быть может, нам всем отправиться на прогулку в парк? — предложил со странной неуверенностью Мануэль Де Ла Серта и посмотрел почему-то на меня, словно бы от кого-то другого решение исходить не могло.
И брат, и сестра мои последовали примеру гостя, и теперь я оказалась на перекрестье вопрошающих взглядов.
— Погода чудесная, почему бы и нет? — отозвалась я, задним числом осознавая, что сама же приговорила себя как минимум к паре часов в обществе Мануэля Де Ла Серта и его брата. Пусть мне и удалось держать в узде собственные чувства, однако для этого приходилось избегать предмета своей привязанности.
— Я велю приготовить коляску, — тут же заявил брат и поспешно вышел из гостиной. И невозможно понять, от кого именно Эдвард сбегает. Вполне возможно, что и от меня.
Прогулка была, как ни странно, вполне приятной, чего я, признаться, вовсе не ожидала. Иберийцы были предельно милы и остроумны, и являли эти качества даже мне. Погода тоже исключительно радовала, солнце сияло необыкновенно ярко, и ни одного облака в небесах. Пожалуй, такая погода могла бы исправить даже самое отвратительное настроение.
Словом, прогулка проходила приятно, пока я не услышала тихий разговор Де Ла Серта.
— Ты что, действительно решил жениться на старшей из сестер? — украдкой спросил старшего брата Теодоро на иберийском. Говорил он тихо, однако я все равно расслышала, и подобная смена планов Мануэля Де Ла Серта ошарашила.
— Да. В конце концов, она богата, родовита, умна и может защитить от того, кто за мной охотится, — отозвался как будто потеряно молодой человек, покосившись на меня.
Я успела вовремя отвести взгляд и изобразила, будто увлечена разговором с младшей сестрой. Кажется, иберийцы ничего не заподозрили.
— Возможно, наша мать была не настолько уж и неправа, когда настаивала на моей женитьбе на леди Еве.
Как же забавно устроен человек — стоит только убрать давление извне, как он начинает понимать, что навязываемое ему прежде ненавистное решение было верным. Не прошло и полугода с того момента, как госпожа маркиза смолкла навсегда, и мысль о женитьбе на мне показалась Мануэлю Де Ла Серта приемлемым и разумным выходом.
— Наш альбинский друг все-таки постарается тебя убить, если хотя бы заикнешься о чем-то подобном, — нахмурился Теодоро, который, будучи человеком куда менее оптимистичным, чем Мануэль, сперва предполагал, с какими проблемами предстоит столкнуться. — Подумай сам, ты заявляешь ему, что хочешь увести его любовницу, а после делаешь предложение сестре? Это форменное безумие. Да и вряд ли ведьма не в курсе, что на досуге ты волочишься за уличными побродяжками. Думаешь, она посчитает тебя подходящим женихом?
Ведьмой наверняка величали меня, здесь можно было не сомневаться. Капля презрения, океан страха звучали в одном-единственном слове. И все это обо мне. Впору возгордиться от того, как предо мной трепещут мужчины высокого происхождения, с влиянием и деньгами.
— Брак — это в первую очередь сделка между двумя семьями, Теодоро. Леди Ева живет разумом, а не страстями, если найти для нее нужные аргументы, она вполне может дать согласие. Да и откуда вдруг ей знать о том, что я желаю взять на содержание цыганку? Вряд ли кто-то стал бы в здравом уме делиться с сестрами подобными подробностями.
Насчет страстей иберийцы ошибались и даже не представляли, насколько сильно. Впрочем, Де Ла Серта ошибались во многом.
— Мне кажется, ты переоцениваешь разумность леди Евы, особенно в свете тех обид, которые мы ей нанесли.
А было их немало за время нашего знакомства…
— О чем вы там шепчетесь, джентльмены? — почувствовала отсутствие должного внимания к своей персоне и тут же пошла в атаку Эмма.
Прирожденная женщина во всем, она умела с легкостью и непосредственностью становиться центром внимания. И совершенно непонятно было, от кого младшая могла унаследовать подобную счастливую способность, ведь матушка наша обладала множеством достоинств, однако не отличалась естественным женским кокетством, которое так привлекало большинство мужчин. Разумеется, наш отец не относился к большинству мужчин.
— Ни о чем серьезном, леди Эмма, ни о чем серьезном, — весело отвечал Теодоро Де Ла Серта и тут же включился в беседу с ней, впрочем, старательно избегая любых намеков на романтику. Видимо, столкновение с любовным романом оказалось для несчастного джентльмена слишком травмирующим опытом, и теперь младший из братьев Де Ла Серта всеми силами пытался избежать повторения.
Мануэль же глядел на меня теперь чаще обычного и словно бы со странной задумчивостью. Так глядят со скалы в море, пытаясь понять, нырнешь благополучно или же сломаешь шею. Пока, как мне думалось, старший сын маркиза Де Ла Серта считал, что "скала" для него высоковата.
Вернулись мы с братом и сестрой домой к обеду, а после него, обрядившись в яркий цыганский наряд я уже неслась стремглав по улице, лавируя среди шарахающихся от меня в сторону горожан, что боязливо косились на молодую рома. Ну да, кто коней — уводит? Только цыгане. Кто детей крадет? Опять же цыгане. Ну, всякое, конечно, бывало, так можно подумать, словно бы среди гаджо все с нимбами и крылышками ходят. Несусветная глупость.
Сама я чувствовала себя в таком облике в полной безопасности, уж не знаю, что именно видели во мне окружающие, когда я шла по улицам в цветастых юбках, с шалью на плечах и звеня браслетами, однако дорогу мне никто не рисковал заступать. Мама говорила, что люди обычные, без колдовского дара, чувствуют подсознательно опасность и стремятся не приближаться. Теория была бы хороша, однако ее подрывал Мануэль Де Ла Серта, который, напротив, положил на цыганскую шувани глаз. И что ему только глянулось в этом моем обличии?
Впрочем, Творец с ним, с этим вздорным молодым человеком, мне было не до него. Следовало поспешить в табор со всех ног и переговорить с тетей Шантой по поводу голоса, что обращался ко мне. Отец ничего не увидел, это верно, но он все-таки гаджо, несмотря на то, что в нем цыганской крови была половина, в нем она так и не заговорила, поэтому он не рома и ничего не мыслит в колдовстве цыган. А вот четверть в моих жилах не говорит — поет, да еще и во весь голос…
Спешка была так велика, что я даже не сразу поняла, что за мной кто-то увязался, не уловила тяжелый взгляд, который уперся в мою спину. Мало ли кому пришло в голову попялиться на цыганку? Все же такая как я — зрелище яркое, приметное, внимание привлекаю сразу. Однако уже и нырнула в узкий переулок, пропахший отхожим местом и гнилыми овощами, а ощущение взгляда никуда не делось. Замерев, резко развернулась.
Я была готова встретить лицом к лицу, кажется, любую опасность.
А вот встретить Мануэля Де Ла Серта готова не была.
И как только он заступил на мой путь? Что за нелепое совпадение?
Несколько секунд я глядела на молодого человека молча, со злым прищуром, пытаясь понять по его лицу и позе, чего ради иберийцу пришло в голову увязаться за мной, учитывая, что шла я по местам откровенно злачным и опасным для хорошо одетого и явно состоятельного человека.
Молчала я — молчал и Де Ла Серта. Только сверкал темными глазами. Теперь многое зависело от того, кто не выдержит и заговорит первым, между мной и иберийцем шла битва воль.
