Я улыбнулась.

— Ничего не выйдет ни у первого, ни у второго, — отозвалась я с абсолютной уверенностью. — Хотя кузен досаждает как слепень. Хорошо, что и вреда от него не больше, чем от слепня.

Эмма подошла ко мне и изо всех сил стиснула в объятиях.

— Ты скоро вернешься. И я буду волноваться. Как всегда. За вас всех волноваться. Чернокнижник — это ведь очень и очень серьезно.

Я пожалела, что рассказала сестре все без утайки. Бедняжка отлично знает, насколько опасен и беспринципен может быть чернокнижник. С тех пор, как она узнала все, спать Эмма стала гораздо хуже обычного.

— Не серьезней нашего отца. Поверь, дорогая, мы справимся и с этим. Наша прабабка была гадиной куда более опасной. И ничего, справились. Сейчас тоже справимся.

Хотелось верить, что сказала я сестре одну только истинную правду. Сама вот была до конца не уверена.

Еще через неделю письма брата сменили тональность. Теперь Эдвард казался мне изрядно встревоженным, взбудораженным, нервозность сквозила в каждом слове и даже, кажется, в наклоне букв. Что-то происходило в столице, что-то подозрительное, непонятное мне.

Я написала отцу, надеясь, что он развеет мои опасения или укрепит в них, и тогда я смогу сделать хоть что-то. Однако батющка тоже не ответил ничего определенного; кажется, даже великий и ужасный лорд Дарроу не представлял, кто именно охотится на Де Ла Серта и как обнаружить этого человека.

Дурно, очень дурно.

И не понять даже, следует мне рваться на помощь Второму или же лучшим выходом будет оставаться на месте и не предпринимать ничего. Ведь, в конечном итоге, мой Второй лишь немногим уступает ине. Неужели не справится?

Эдвард и Де Ла Серта весьма тщательно проверяли список приезжих иностранцев. К тем, кого можно было посетить джентльменам их уровня, они без зазрения совести напрашивались в гости, к людям низкого происхождения отправлялась няня Шарлотта, которая не растеряла своих уличных манер даже спустя долгие годы в нашем доме. Маму это чрезвычайно сильно раздражало, однако по какой-то странной причине развлекало отца.

Пока поиски не принесли ничего, помимо новых знакомств, и брат понемногу впадал в уныние. Плохое для него состояние, поскольку именно в состоянии уныния Второй был склонен творить самонадеянные глупости, последствия которых потом приходилось решать едва ли не всем членам семьи.

— С каждым днем ты все более и более мрачна, дорогая племянница, — не преминул заметить как-то за завтраком дядя Эдвард. — Кажется, письма из дома тебя не слишком радуют.

Признавать очевидное в данном случае было бы дурным тоном. Да и зачем лишний раз пугать дорогую Эмму? Она и так сама не своя. Поэтому я невинно улыбнулась и заверила, что все дело в некстати разыгравшейся мигрени. Тетя Мэри тут же расстроилась, что кто-то пытается использовать ее любимые приемы. Разговор сразу прекратился, и завтрак прошел в гробовом молчании, которое скрашивали только ироничные взгляды кузенов, которые они бросали попеременно то на меня, то на Эмму.

Тем же вечером пришло очередное письмо от брата, в котором он обмолвился, что они нашли некие зацепки, которые ведут к предполагаемому логову таинственного врага Де Ла Серта. Если Эдвард ожидал, что новости меня успокоят и обрадуют, то он крупно просчитался. Я пришла в ужас, представив, что три молодых человека, в которых азарта определенно больше, чем здравого смысла, могут полезть прямо в зубы преисподней.

Меня мучили самые дурные предчувствия на этот счет, я даже отцу написала, чтобы приглядел за братом и не дал ему сотворить очередную глупость, однако и после этого легче не стало. Но приходилось изображать привычную невозмутимость ради Эммы и врать, что все прекрасно.

Вот только я ощущала, как приближается беда.

Когда посреди ночи я услышала еле различимое "Ева", даже не удивилась. Сердце будто невидимая ледяная рука сжимала. Стало так страшно, так невыносимо тоскливо…

Внезапно засветилось зеркало на стене.

— Ева, — окликнули меня теперь куда громче.

А Эмма почему-то продолжала все также мирно спать, она ничего не слышала, хотя обычно спала чутко.

— Ева.

Это же фэйри. Наверняка, фэйри. Они ходят по зеркалам.

Я встала с постели и подошла поближе, чтобы понять, кто же почтил меня присутствием. Здесь, в обычном, тварном мире, из плоти и крови, я не так чтобы слишком сильно опасалась фэйри. Уж им-то я смогу дать отпор.

Из глубины зеркала на меня смотрел невероятно красивый мужчина. Определенно, фэйри Неблагого двора, и это уже повод для радости. Несмотря на название, в нашей семье именно с этой нечистью поддерживались хорошие отношения. Разумеется, насколько это вообще возможно.

— Я Охотник, Ева. И тебе нужно идти вместе со мной, если хочешь спасти своего брата.

Мое тело прошила нервная дрожь. Фэйри не врал касательно моего брата. Я чувствовала, что с Эдвардом неладно, что его нужно спасать. Можно было позвать отца… Но фэйри может провести меня ко Второму прямо сейчас, сию же секунду.

Я просто обязана рискнуть сейчас ради Эдварда.

— С ним Де Ла Серта? — дрожащим голосом спросила я.

Охотник, если это действительно был именно он, кивнул.

— Они все в большой беде.

Надо решиться прямо сейчас. Согласиться.

— Обожди минуту. Я оденусь. И пойду с тобой. Надеюсь, ты не настолько глуп, чтобы шутить над дочерью Николаса Дарроу.

Фэйри рассмеялся. На завуалированную угрозу он предпочел ничего не отвечать. Только молча ждал, пока я надену свой цыганский наряд, что захватила с собой.

Если уж приходится посреди ночи бросаться на выручку Второму и Де Ла Серта, лучше делать это как Чергэн, а не как Ева. Так будет сподручней.

— Я верю тебе, Охотник, — произнесла я и протянула ему руку. — И не приведи Творец тебе обмануть мое доверие.

Нечисть снова рассмеялась и затянула меня прямиком к себе, на пути дивного народа. Оставалось только молиться про себя и надеяться, что Неблагой двор все также благоволит семейству Дарроу.

Как же перепугается и расстроится поутру бедняжка Эмма. Я поняла, что даже записки ей не оставила, но под моими ногами уже стелилась серебристая дорога.

Путешествие по призрачным путям длилось или вечность, или несколько секунд, понять у меня никак не получалось. Но в какой-то момент Охотник замер и посмотрел на меня пристально, будто пытаясь найти в моих глазах ответ на какой-то важный вопрос, который мне никогда не зададут.

— Сражайся смело, Дарроу. И будь сильна, — произнес фэйри и толкнул меня в грудь.

Я пошатнулась, а когда пришла в себя, поняла, что нахожусь в комнате, когда-то прекрасно меблированной, но теперь запущенной и, очевидно, нежилой. И в этой же комнате находился Эдвард, а вместе с ним и его друзья. И все трое глядели на меня с изумлением и шоком.

Второй мог только открывать и закрывать рот, очевидно, лишившись дара речи от шока.

Я тоже опешила, когда осознала, что дверь явно заперта, всю комнату коконом окружают сети чужого колдовства, что все вместе не дает и малейшей надежды выбраться.

— Как вы умудрились сюда попасть? — рявкнула я на брата и на Де Ла Серта, едва только сообразила, где именно оказалась.

А оказалась я в большой беде.

И, что хуже всего, не одна, а с братом и двумя иберийцами в качестве пары камней на шее. Одна бы я выбралась, пусть и с трудом, тут сомнений нет, отец меня слишком хорошо учил, чтобы оставаться слабой и беспомощной, со Вторым — тоже. Но что же делать с этим бесполезным грузом на ногах? Бросить Де Ла Серта — недопустимо. Спастись самим и сохранить иберийцев будет непросто. Но нам с братом придется сделать это.

Все трое молодых людей смотрели на меня едва ли не с благоговением. Еще бы, появление наверняка показалось им чем-то поистине волшебным. Таким оно, по сути, и было.

Тут мой брат опомнился.

— Это вообще-то мой вопрос, — возмутился Эдвард и посмотрел на меня едва ли не с обвинением. — Сюда никто не мог попасть. И выйти тоже никто не мог. Так и какого дьявола, ты…