В таких разговорах главное — вовремя поддакивать. И все. Большего участия и не требуется. Тетя Мэри искренне считала, что, учитывая родство с Дарроу, ее сыновья могут рассчитывать, как минимум, на графских дочерей. Как максимум — на принцесс крови. На меня и Эмму тетушка тоже некогда пробовала строить планы, но один разговор по душам с нашей матерью — и от этой идеи тетя Мэри с явной неохотой, но все-таки отказалась.

Никто не может противиться стальной непреклонной воле Кэтрин Дарроу. Если она сказала "нет", вариантов уже не существует. Матушка никому бы не позволила даже в малом посягнуть на благополучие своих дорогих детей.

— Твой батюшка ведь не откажется принять нас во время сезона? — снова засюсюкала тетя Мэри, собираясь выторговать для себя хотя бы каплю выгоды.

Наверняка отец откажется, жестко и категорически. Как бы ни любила мама своего старшего брата, однако отец не одобрит таких гостей. Тетю Мэри батюшка не особо жалует по множеству причин, в том числе из-за приземленности, глупости и откровенного корыстолюбия, которые она то ли не умела, то ли не хотела скрывать. Наверняка наш отец не допустит даже мысли, чтобы принять семейство Уоррингтонов в полном составе. Тем более, когда по столице бродит чернокнижник, который может в любой момент напасть на тех, кто близок Де Ла Серта или Дарроу.

— Я, разумеется, поговорю с ним, тетушка, — улыбнулась я и сделал глоток чая. Меня воспитывал не только отец, но и мать, а она всегда говорила "Никогда не говори "нет", отказывай мягко и гибко, чтобы при необходимости можно было изменить свое решение и не выглядеть при этом слабой".

Стоит сказать, что матушка моя считалась наиболее влиятельной дамой при дворе, при этом сохранив любовь окружающих или хотя бы видимость приязни, когда о любви уже не могло быть и речи. Огромное достижение.

Мысли мои, разумеется, были далеко от родового дома семейства Уоррингтон и даже далеко от прильнувшей ко мне Эмме. Что там мой Второй? Справляется ли? Не замучили ли его очередными неуместными вопросами Де Ла Серта? И как там Мануэль? Вдали от старшего сына иберийского посла оказалось куда проще любить этого эгоистичного и самовлюбленного негодяя, который раз за разом разбивал мое сердце и даже не замечал всей той боли, которую походя причинял мне. Все недостатки уже не казались такими ужасными, обиды такими несправедливыми. Я могла просто наслаждаться своими чувствами к Мануэлю, пусть они и приправлены горечью.

— Нужно заказать новые наряды к сезону, эти уже вышли из моды. Но твой дядя — он ведь такой скряга… Душенька Эмма нам уже рассказала о новых модах, что сейчас в ходу в столице. Ах, как печально. Мне придется менять весь гардероб. В таком виде уже никак нельзя появляться в приличном обществе. Никак нельзя.

Бедный мой дядя. Подозреваю, с легкой руки тети Мэри семейному состоянию Уоррингтонов будет нанесен существенный урон. По нарядам миссис Уоррингтон откровенно сходила с ума, чем вызывала лично во мне откровенную оторопь.

— Если бы ты не приехала, я бы сбежала. Куда-нибудь, — едва слышным шепотом сообщила мне Эмма. — Все равно, куда.

Не сомневаюсь, что у младшей хватило бы и духа, и ума ускользнуть от Уоррингтонов и затеряться где-то. Да и уцелеть бы ей при этом тоже наверняка удалось. Эмма у нас редкостная умница.

И все-таки как тревожно на душе. Так и тянет выскочить во двор, велеть седлать первую попавшуюся лошадь и нестись в столицу верхом. Какой бы фурор вызвало такое появление старшей дочери лорда Дарроу.

— Кузина Ева, — влетел в гостиную Грегори.

Белобрысое долговязое чудовище с кошмарным чувством юмора. Но поскольку мы родственники, следовало улыбаться и держаться мило и сердечно. На Эмму он старался лишний раз не смотреть, из чего я сделала закономерный вывод, что с младшей кузен уже успел изрядно неполадить. Чтобы поссориться с Эммой, тем более — серьезно, нужно было обладать огромным талантом и приложить бездну стараний.

— Кузен Грегори, — любезно кивнула я двоюродному брату.

Тот по-лисьи хитро улыбался и явно строил в голове бесчисленные теории на тему того, почему уже вторая подряд богатая наследница покинула роскошный особняк в столице и удалилась в сельскую глушь.

В провинции не так много занятий, чтобы деятельная натура, к которым, без сомнения, относился Грегори Уоррингтон, могла проявить себя во всей красе. Эмма отлично умела отмалчиваться и прятаться, следовательно, никак кузена не развлекала. Из всех этих предпосылок можно смело сделать вывод, что в покое Грегори меня не оставит все то время, что я прогощу у дяди.

Какая незадача.

— Дядя Николас сослал вас двоих сюда из-за скандала? Или ты сбежала от нелюбимого жениха? Что случилось, Ева? Из Эммы и слова не вытянешь, такая она у нас тихоня. Но ты-то, Ева, — дело другое. Ты всегда знаешь, как ответить.

Да, такт и вежливость совершенно несовместимы с Грегори Уоррингтоном. И по этой причине, в том числе, я не спешила налаживать более тесные отношения с родственниками со стороны матери. Пожалуй, искренне привязана я была только к одному дяде Эдварду, любимому старшему брату мамы. Он не казался идеальным, разумеется, однако отличался умом и ясностью суждений.

— Ты всегда предполагаешь худшее, кузен Грегори, — удрученно вздохнула я, посмотрев на молодого Уоррингтона исподлобья. Тот намеков не понимал в любом виде, поэтому оставлять в покое нас с сестрой вряд ли собирался в обозримом будущем.

Эмма тихо, но душераздирающе вздохнула. Общество родственника не доставляло ей совершенно никакого удовольствия.

Ко всем прочим своим недостаткам Грегори Уоррингтон отличался наблюдательностью, и притом его никто бы смог назвать наивным. Как по мне, так отвратительное сочетание, если такой человек не приходится тебе другом. И как раз другом мне наследник Уоррингтонов и не приходился.

— Потому что я знаю тебе довольно-таки неплохо. Ты просто так не стала бы приезжать к нам. А Эмма тем более. Так какие же дела заставили вас обеих почти одновременно покинуть столицу со всеми ее радостями и удовольствиями?

Сказал человек, который не знает обо мне и половины. Но нет, Грегори Уоррингтон искренне считает, будто ему известно о его кузине практически все.

— И не смотри на меня с таким скептицизмом, Ева Дарроу. Ты не появляешься в нашем доме чаше одного раза в год и то по какому-то случаю и вместе с кем-то из родственников. И тут явилась даже без Эдварда. И сейчас не праздник. Стало быть, случилось что-то поистине из ряда вон.

Что же, урожденные Уоррингтоны редко бывают идиотами. По крайней мере, полными идиотами. Впору пожалеть.

Эдварду я писала каждый день, описывая все немногочисленные происшествия, которыми моя жизнь у дяди была небогата настолько, что я даже начала понемногу сочувствовать тете Мэри, которая всю жизнь провела в этом доме, далеко от столицы и бурного течения событий.

Тетушка мучилась то нервами, то мигренью в зависимости от погоды и дня недели. Очевидно, болезненность она почитала своего рода утонченностью, а также старалась при помощи своих вечных хворей привлечь внимание домочадцев. Однако и дядя Эдвард, и кузены не выказывали ни малейшей обеспокоенности по поводу здоровья тети Мэри, давно махнув рукой на ее вечную ипохондрию.

От брата я знала, что подручные отца перерывают методично улица за улицей всю столицу в надежде найти хоть какие-то признаки присутствия чернокнижника. Однако пока ничего не удалось обнаружить, хотя наверняка служащие моего отца прикладывали максимум усилий, чтобы выполнить приказ своего нанимателя. Хотя нет, не так, господина и повелителя, почти бога, вот кем становился мой отец лорд Дарроу для тех, кого брал под свою руку.

Братья Де Ла Серта мое отсутствие восприняли как величайшее благо из всех возможных, и только предписываемые правила вежливости не давали им в полной мере выразить свое ликование. Но Второй все понял и, разумеется, посчитал, что жестоко будет скрыть от меня горькую правду и дать возможность предаваться сладким и бесполезным иллюзиям.