Для тети Шанты я всегда была «чай», доченька, любимая ученица, почти что собственный ребенок. Именно она назвала меня Чергэн, звезда, а потом имя прижилось. Мне шувани передала все свои многочисленные знания, жалея только о том, что я не останусь в таборе, не займу ее место.

Меж тем отец продолжал:

— Но, признаюсь, меня изрядно беспокоит, что тебя настолько волнует судьба молодого Мануэля Де Ла Серта. Ты сокровище, но он не оценил тебя по достоинству. Поэтому лучше, если и ты выбросишь из головы мысли о нем.

Я чувствовала молчаливую поддержку папы и брата. Они всегда понимали меня и, что самое важное, принимали такой, какой сотворил меня Создатель.

Однако признаваться в своей склонности я не собиралась.

Опусти взгляд, решительно произнесла:

— Если до вас дошли слухи, то, право слово, они абсолютны беспочвенны. Разве можно полюбить с первого взгляда? Подобное случает только в романах. А я их не люблю.

Отец тихо вздохнул.

— Когда-то мы с вашей матерью считали ровно также и пытались спасти мою племянницу Эбигэйл Оуэн от пагубной страсти к Рэймонду Грею. Как вам известно, они женаты уже двадцать три года и все еще безоблачно счастливы. А в тебе, дорогая дочь, слишком сильна цыганская страстность.

Вот только никто и никогда не заподозрил бы в излишней страстности холодную и неизменно сдержанную леди Еву Даррроу. В свете, вероятно, ни один человек не подозревает, что у меня вообще есть чувства. Хоть какие-нибудь.

— Возможно, ты прав, папа, и страсти во мне много. Однако, уверяю, я не влюблена в Мануэля Де Ла Серта. Но разве это повод не переживать за человека, которому грозит смерть?

В своей лжи я намеревалась идти до конца. На кону стояла моя гордость, и я не собиралась ее терять.

— Будь по-твоему, дочь, — позволил мне солгать отец, наверняка понимая, что я на самом деле чувствую.

За эту поблажку я была ему благодарна. Во мне не осталось сил, чтобы говорить о своем несчастном чувстве.

— Гораздо больше меня, признаю, беспокоит, что кому-то удалось проклясть в моем доме моего гостя, а я так ничего и не понял…

Говорил мой почтенный родитель так, словно чеканил из бронзы каждое слово.

— Это слишком уж сильно похоже на объявление войны. Дарроу не проигрывают.

С обоими этим утверждениями я была согласна. Выходка была пощечиной всему нашему семейству, которое уже давно утвердило свое господство.

Папа посмотрел на меня, потом на Эдварда и велел:

— Не вздумайте проговориться матери или Эмме. Не стоит беспокоить.

Матушку и нашу младшую сестру оберегали со всем возможным тщанием от волнений и опасностей. Порой даже с излишним тщанием. Подозреваю, мама, леди Кэтрин, даже в пору молодости мало походило на хрупкий оранжерейный цветок. Сейчас же и вовсе это была женщина со стальной волей и идеальной выдержкой, к которой при дворе относились с закономерной опаской.

Но если отец не пожелал вовлекать маму, то так оно и будет.

— Решим проблему сами, — подвел итог он. — Ева, мне необходим список гостей на том злосчастном приеме. Расспроси Глорию, кто проявлял излишний интерес к старшему сыну иберийского посла. Заодно присматривай за этим молодым человеком.

Когда мой дражайший родитель, лорд Дарроу, герцог Эрсетский, говорил подобным тоном, лично меня всегда тянуло вытянуться по струнке и козырнуть как верный солдат. Отец никогда не делал скидок на то, что я женщина. Он обращался со мною точно так же, как и с моим братом Эдвардом, и это безумно льстило. Не так уж много мужчин готовы признать, что женщины тоже наделены разумом, волей и способностями.

— Я все сделаю, отец, — кивнула я, чувствуя волну обожания, которая накрыла меня с головой.

Осталось только придумать, как всегда держать Мануэля Де Ла Серта в поле зрения и не вызвать очередную волну слухов о моей влюбленности.

Папа повернулся к моему Второму.

— Эдвард, я хочу, чтоб ты подружился с молодыми Де Ла Серта и проводил с ними как можно больше времени. Я хочу знать об их жизни, привычках, знакомствах абсолютно все. Заодно ваша дружба позволит тебе брать с собою и Еву.

Да… Сложно будет заставить Мануэля Де Ла Серта отказаться от мысли, что я влюблена в него, если в итоге я буду постоянно подле него.

Хотя…

— Нужно заставить их как можно чаще посещать наш дом, — задумчиво произнесла я, чувствуя, как в голове складывается план, который заодно позволит мне на законных основаниях следить за иберийцами.

Брат с отцом вопросительно посмотрели на меня, ожидая продолжения. И оно не заставило себя ждать.

— Молодые люди падки на хорошенько личико и сияющие глазки, — пояснила я с хитрой улыбкой. — А Эмма — девица редкой красоты.

Папа едва заметно нахмурился.

— Эмма еще не выезжает.

В ответ я только фыркнула. Да, сестренка еще не выезжала и ужасно страдала из-за этого.

— Самое время это изменить. Ей уже шестнадцать лет, и младшая тоскует в доме без развлечений.

О том, что мне с десяти лет доводилось бродить по улицам столицы в компании цыган, я тактично не стала напоминать. Все же я — это я, с самого детства моего родители поняли, что дикая кровь во мне подняла голову.

— Думаю, это возможно… — без излишнего энтузиазма, но все же согласился с моим предложением отец.

Что же, теперь Эмма наверняка станет меня боготворить. Если бы все шло так, как желал отец, она бы еще как минимум год не получила вожделенную свободу.

На следующий день мы всей семьей направились на пикник, который устраивали Греи в своем загородном доме. Обмершая от счастья Эмма явно не могла поверить в свою нежданную удачу.

Я готова была поспорить на собственное приданое, что сыновья посла не упустят возможности лишний раз увидеться с Глорией Грей и наверняка появятся. Из-за того, что Мануэль Де Ла Серта жаждет встречи с племянницей, сердце предательски ныло, но я заставляла себя не думать о своем горьком невзаимном чувстве. Тем более, что я собиралась сделать все, чтоб иберийцы пленились моей младшей сестрой.

Эмма нарядилась в платье изумрудного цвета. Чересчур ярко для юной девицы, но для нашего замысла подобный наряд подходил идеально, поэтому младшей позволили одеться так, как она пожелала. На пикнике нашей младшей предстояло привлечь внимание иностранцев. И не просто привлечь, а еще и надолго удержать.

Я же отдала предпочтение бледно-голубому и синему. Спокойные цвета, которые словно бы заявляют, что кровь моя холодней льда.

— Надеюсь, все получится, — на ухо шепнул мне Второй, с нежностью глядя на Эмму.

Та уже немного оправилась от потрясения и принялась вертеть головой во все стороны и ерзать на сидении экипажа от нетерпения.

— Не зря же я весь прошлый вечер говорила с ней об Иберии, — одними губами произнесла я. — Она жаждет общения с настоящими иберийцами. Живыми Де Ла Серта от нее не уйдут.

Если Эмма Дарроу чего-то действительно желала, то шла к цели прямым путем, не замечая препятствий. Самым прямым путем. Моей же задачей было проследить, чтоб сестренка не проломила ненароком какую-нибудь стену.

Наверняка Де Ла Серта сметет волной детской непосредственности и любопытства.

Сама я намеревалась держаться с Мануэлем Де Ла Серта и его братом холодно и сдержанно. Строго в рамках приличий. Как и пристало благовоспитанной леди из уважаемой семьи.

Пикник в начале лета — это всегда удачная идея. Солнце еще не стало по-настоящему безжалостным, а зелень приятно радовала взгляд. А в устройстве подобного рода развлечений Греям равных не было. Сколько я себя помнила, наши родственники каждое лето приглашали на подобного рода приемы. И до последнего времени я наслаждалась каждым пикником.

Но вряд ли этот также доставит мне искреннюю радость.

Иберийцы действительно прибыли, причем, по словам раскрасневшейся от удовольствия и смущения Глории, Де Ла Серта явились одними из первых.

На меня племянница все еще глядела виновато, очевидно, до конца пока не поверив в мою ложь о безразличии к старшему сыну посла.