– Усмири свою ненависть, – старуха отхлебнула чай. – Отец не сделал тебе никакого зла. Он любит тебя.

Как бы ни так.

Тех, кого любят, не бросают, не обрывают с ними связь, не сжигают мосты.

– Мне, пожалуй, пора, – я отставила чашку. – Даже если вы и правда знакомы, вы явно не в курсе, что он за человек. А сказки о нем я могу придумать и сама.

Я вышла из избы со странным неприятным чувством, преследовавшим меня до самого дома, пока я не легла спать. Чувством неудовлетворенного любопытства.

Одноклассники хотели меня проводить, но я разрешила довести меня только до школы, а дальше пошла сама.

Дома я приготовила ужин, к которому даже не прикоснулась, и легла спать, не переодеваясь и, тем более, не умывшись.

Сон пришел ко мне только в первом часу ночи.

***

Я лежала дома на диване после второго школьного дня и смотрела в потолок. Домашка на завтра была сделана, ужин приготовлен, и ничего другого мне просто не хотелось.

Я надеялась немного поспать, чтобы к тому моменту, как вернется мама, моя вечная головная боль уже отступила. Один из минусов моей болезни: мозг воспринимает за стресс любую мелочь, очень остро реагируя на огромное число триггеров, отчего у меня иногда даже были мигрени.

Обследование показало, что причины головных болей исключительно психологические.

Мама наверняка будет болтать без умолку, такая она у меня. Иногда. Если есть настроение.

Когда Адам после уроков спрашивал, приду ли я и настаивал на том, что это безумно важно и необходимо, я пообещала прийти. Это была минута слабости, когда мне снова отказаться было сложнее, чем согласиться, пусть даже и в урон себе.

До этого их «посвящения» оставалось чуть больше часа, но я решительно не собиралась никуда идти.

Вот сейчас усну, потом даже врать не придется, будто я проспала из-за головной боли.

Когда ко мне пришли первые, едва уловимые и хрупкие сновидения (а быстро я могла уснуть только днем или ближе к вечеру), в дверь позвонили.

Я тут же проснулась и села, но открывать не пошла.

Я сплю, оставьте меня в покое и до свидания.

Как говорится, добро пожаловать отсюда.

Звонок раздался еще раз.

Боже, как же я вас всех ненавижу, почему так сложно отстать от меня?

Сделать вид, что меня нет дома, я бы не смогла, потому что оставила свет в прихожей, совсем не подумав о том, что за мной кто–нибудь зайдет.

Да и куда бы я могла пойти?

Я очень сильно потерла глаза, чтобы они покраснели, взъерошила волосы и всю дорогу до двери, шла не моргая, чтобы проступили слёзы.

Несмотря на все мои старания вынести напоказ то, как я плохо себя чувствую, Аглая даже не заметила этого и сразу шагнула за порог.

– Ты что, спишь что ли? – она окинула комнату взглядом. – Вы еще не разобрали коробки?..

Она как-то рассеянно это проронила.

Возможно, я все еще не занялась коробками с вещами, потому что надеялась, что кто–нибудь меня отсюда заберет.

– Мы не успели разобрать, – зачем-то попыталась оправдаться я. – Ты что-то хочешь?..

К своей неожиданности, я встретилась с осуждающим и мрачным взглядом девушки.

– Приводи себя в порядок, прекращай стоить из себя дурочку и пойдем! – процедила она сквозь зубы.

– Если честно, я…

– Вся ложь этого мира начинается именно с этих слов, одевайся и пойдем! Это очень важно!

Мне захотелось прикрикнуть на нее и выставить за дверь, но я понимала, что это всего лишь реакция на то, что меня уличили во лжи.

– Извини, но я, правда, очень не хочу идти.

Она понимала меня. Она знала и понимала причины, но было что-то, из-за чего она не могла от меня отстать.

Как будто ее жизнь зависела от того, пойду я или нет.

Аглая подошла ближе ко мне и сжала мою руку.

– Правила устанавливаю не я. Поверь, если Адам хочет, чтобы ты пришла, тебе лучше прийти, – серьезное выражение на лице резко сменилось на кокетливо–добродушное. – Да за ним полшколы бегает. Ты должна радоваться, что он обратил на тебя внимание.

– Разве он и Вероника не?..

Я понимала, что они не встречаются, просто тянула время.

– Нет, не пара. Хотя она явно хотела бы. Сейчас строит из себя его лучшую подружку, пока по ней самой сохнет остаток мужской половины класса…

Аглая явно была этим раздражена.

– Лично я не собираюсь начинать какие–либо отношения в последний год учебы. Потому что мне еще поступать и…

Аглая закатила глаза.

– А как же выпускной? Провести этот день не одной, танцевать с любимым, запереться в каком-нибудь классе…

– Аглая! Боже, фу! – мне в принципе сложно с людьми общаться, не говоря уже об отношениях. – Я пойду с тобой, только не поднимай больше эту тему, пожалуйста!

Перед выходом я просто расчесала волосы и написала маме сообщение о том, что ухожу и постараюсь не задерживаться.

Уж кому, а ей мое общение со сверстниками будет только в радость.

На улице уже было темно, фонари встречались редко, а бесконечный лес нагонял атмосферу страха и угнетал, потому что казался сплошной черной пропастью, за пределами которой нет ничего, кроме тьмы.

– Как думаешь, скоро ли выпадет снег? – мне хотелось отвлечься от темноты, давившей на меня.

– В этой части Карпат зима наступает ближе к середине декабря, все-таки, не умеренные широты, как у тебя на севере было… Из какого ты города?..

– Неважно, – отрезала я, не желая вспоминать место, из которого меня силой притащили сюда. – Но там о погоде, считай, не нужно беспокоиться. Почти все время одно и то же.

Можно считать, что из серого тумана я перебралась во влажно-зеленый.

Чем ближе мы были к пункту назначения, тем сильнее возрастало волнение девушки, почему-то окрашенное, как мне показалось, беспокойством.

Аглая буквально тащила меня вниз по улице. За руку она меня взяла, видимо, сама того не заметив, когда я начала отставать. Возможно, она подсознательно боялась, что я постепенно исчезну из виду и уйду домой, растворившись во влажной темноте леса.

К сожалению, дороги назад уже не было. Я заранее чувствовала дискомфорт и просто старалась думать о том, что через несколько часов я уже буду дома, а все это – позади.

Дом Адама был на окраине и выглядел дороже и массивнее остальных. Ранее Аглая уже говорила, что его отец – местный управляющий и в принципе коренной житель, решивший превратить эти места во что-то невероятное и современное. Именно он и финансировал строительство. Соответственно, денег у него было – даже не представишь, сколько.

Мне же до сих пор казалось, что такие места нельзя переделывать, перестраивать и пытаться изменить. От гор веяло величием, и каким-то тревожным, преувеличенным спокойствием, от которого сердце билось так, что начинало тошнить.

Мне словно твердил какой-то голос изнутри, что все, что меня окружает, должно оставаться неизменным, что человеку здесь нет места.

Мне в принципе были свойственны плохие предчувствия, но у этого было как будто что-то особенное, что-то, заставляющее прислушаться.

И вот мы уже стоим на крыльце, а внутри меня пружина, еле-еле сдерживающаяся, готовая вот-вот прийти в действие.

Аглая позвонила в дверь, за которой уже различалась музыка, от которой мне стало не по себе.

Вот жили бы дальше в городе, нет же, надо ехать, надо что-то менять, надо довести родную дочь до суицида.

Я всей душой начинала ненавидеть тот день, когда маме предложили эту чертову работу.

И вот Адам открыл нам, и музыка волной, хоть и не была слишком громкой, но ударила по мне, я как будто бы даже физически почувствовала это. Парень улыбнулся и пригласил нас внутрь.

– Родителей на этой неделе как раз нет дома, и все это, – он кивнул внутрь, – сегодня в нашем распоряжении.

– Чудесно! Кстати, я принесла, – глаза Аглаи возбужденно сверкнули, и она быстро облизала губы.

– Ты же знаешь, это меня не интересует. Сходи на кухню, может, кто–то и обрадуется.

Мне показалось, что Адам был раздражен.