– Моя самая главная роль это борьба за справедливость. А любимое занятие ставить наглецов на место! – зло посмотрев на него ответила Ира и отошла от кулера.

– Айрин, подожди! – не отставал он, – Я теперь стал знаменит, как убили этого Энтони, все газеты печатать что я great режиссер, что моя пьеса оживать, как у Шекспир. Ты будь моя муза.

– Так вы только рады смерти Антона, она была вам выгодна? Ну вы и лицемер! – возмущенная таким бездушием режиссера ответила Ира и быстро направилась к выходу.

– Да, меня теперь много приглашать в любые театры. Я и тебя сделаю знаменитой, – хватая Иру за локоть проговорил он и мерзким голосом недвусмысленно добавил, – если ты меня отблагодаришь.

Зря он это сказал, Ира никогда не прощала дерзости, тем более такой.

– Вот тебе моя благодарность, придурок! – выкрикнула Ира и выплеснула всю воду из графина прямо в его наглую физиономию.

– Дура! Ты еще пожалеть об этом! – визгливым тоном закричал мокрый англичанин и, что-то злобно бубня на английском, вышел из буфета.

Тем временам, Ира заново наполнила графин водой и мы пошли к заждавшимися нас Кире и Лизе. Раскрасневшаяся от злости девушка зашла со мной и графином с водой в кабинет. Чуткая Кира взволнованно посмотрела на подругу, сразу поняла, что что-то с ней произошло, но деликатно не стала выяснять подробности случившегося при постороннем человеке.

Елизавета уже не рыдала в 3 ручья, все же Кира действует на людей успокаивающе. Но Ира все равно налила ей воды, зря что ли ходила и еще натерпелась такого хамства. Актриса сделала глоток и тогда Кира продолжила допрос.

– Значит, если можно так выразиться, у вас с Антоном Лорийским был роман? – уточнила Кира.

– Да именно так и было. Когда мы увидели друг друга, то сразу случилась любовь с первого взгляда. Будто зажглась искра, притяжение и мы уже не смогли быть не вместе. Я тогда сразу призналась Мише Рыбину, что, к сожалению, мои чувства к нему стерло время и что ухожу. Я была с ним честной, ведь уж лучше так, чем гулять на стороне. Но он не простил мне, как он сказал, "предательства", и все время говорил, что я еще сама приду к нему вся в несчастье и слезах, и стану просить, чтобы он принял меня обратно. И как я только могла любить такого бесчувственного человека? Ах, какая драма! – театрально всплеснув руками закончила свой рассказ Корабельникова.

– "Вся в слезах и несчастье", хм. То есть, возможно, убийца ваш бывший возлюбленный? – размышляла Кира.

– Нет-нет, это исключено, он хоть и остр на слово, но мухи не обидит, не говоря уже об убийстве человека. В глубине души я понимаю, что все его эти гадкие слова были сказаны не им, а его израненным сердцем, – защитила свою бывшую любовь Елизавета.

– Ну что же, раз израненное сердце способно угрожать, почему бы и не взять во внимание то, что оно способно привести угрозы в действие, – ехидно заметила Ира, еще полностью не отошедшая от инцидента в буфете.

– Нет, он точно не мог! Я знаю его слишком хорошо, он на самом деле добрый, помогает приютам животных, занимается благотворительностью. И мне на самом деле очень жаль, что я причинила боль такому замечательному человеку. Но я ничего не могла с собой поделать, сердцу же не прикажешь! – со снова накатывающимися слезами выдавила из себя актриса.

– Что ж, спасибо вам за информацию, которую вы нам предоставили. И, пожалуйста, держитесь, не падайте духом, Елизавета Никитична. До свидания, – быстро, но в тоже время тактично, попрощалась с допрашиваемой Кира, чтобы та снова не впала в истерику прямо в кабинете.

– Спасибо вам за слова поддержки и воду. Я вам очень благодарна, но моя жизнь теперь сломана. Без любви ничего не имеет смысла, – с этими словами девушка, едва сдерживая слезы, изящно исчезла за дверью кабинета.

Как только актриса ушла, Кира кинулась к подруге с расспросами.

– Что случилось в буфете, Ир? Ты до сих пор сама не своя.

– Там случился беспардонный английский режиссеришка со своими непристойными предложениями! – раздраженно процедила Ира.

– Что-о-о?! Вот же гад белобрысый! – не став, в данной возмутительной ситуации, подбирать выражения, выкрикнула Кира.

– Именно! Причем теперь мокрый гад, – иронично заметила Ира, подмигнув мне в этот момент.

– Как это? Ты что, схватила со стола буфета нож? – испуганно спросила Кира, представив самый худший вариант развития событий.

– Ахаха, Кирочка, нет. Буду я еще руки марать! Я просто плеснула в его оборзевший face ледяную воду из графина, – довольно похвасталась Ира.

– Так ему и надо! – поддержала подругу Кира. – Ну вот, Ира она даже и в столовой с англичанином Ира. Ты себе не изменяешь, – добродушно подколола подругу она.

Мои хозяюшки от души посмеялись и стали потихоньку собираться домой, так как близился конец рабочего дня.

На следующий день, мы отправились на работу в полном составе, потому что я не захотел оставаться дома, пока мои хозяйки полным ходом вели расследование. Жизнь кота, даже такого занятого, как я, все-таки очень однообразна. Поэтому Кира, услышав мои жалобные мяуканья, согласилась снова взять меня с собой.

Когда мы пришли в Следственный Комитет, Коновалов был уже на месте и с порога начал засыпать моих хозяек упреками.

– Так, вы выполнили мои вчерашние указания? Допросили режиссера и актрису?

– Конечно, Николай Леопольдович, мы все выполнили, а показания записали в протокол и оставили у вас на столе еще вчера вечером, – спокойно ответила Кира.

– Да видел я, как вы все выполнили! Мне уже звонил этот англичанин и рассказал, как вы его тут оскорбляли! Угрожал обратиться в посольство, между прочим! Мало того, что толку от вас никакого, так еще и краснеть приходится из-за ваших выходок! – совершенно несправедливо обвинил нас Коновалов.

– Да этот режиссеришка сам нас оскорблял своими мерзкими намеками! А то, что ему была выгодна смерть Лорийского – это установленный факт! – возмущенно ответила Ира.

– Вот когда найдете доказательства его вины, тогда и будете тут мне возражать! А сейчас, быстро взяли вот эти бумаги и поехали в театр, допросите реквизитчика Рыбина и заодно извинитесь перед режиссером. Мне и без вас проблем хватает, Правдин требует доказательств вины Куницына, а он, слюнтяй, не хочет писать чистосердечное признание! – в сердцах сказал Коновалов и, хлопнув дверью, вышел из кабинета.

Нашему возмущению не было предела. Мало того, что нас необоснованно обвиняют в непрофессионализме, так еще и заставляют извиняться перед всякими наглецами.

– Я перед этим гадом извиняться не буду! Единственное, что он может от меня ждать, так это очередного холодного душа из графина! – сразу заявила Ира.

– Естественно никто не собирается извиняться перед таким ничтожеством, – спокойно заметила Кира. – Но зато мы можем найти доказательства его причастности к убийству и допросить всех, кого планировали.

– Да, ты права. Пойдем прямо сейчас и хорошо, что Везунчика мы сразу с собой взяли.

– Да, он как чувствовал, что сегодня будет непростой денек, – ласково погладив меня по голове ответила Кира и мы отправились в театр.

Там, на входе, нас встретил уже знакомый нам охранник с криво постриженными усами, который без лишних вопросов пропустил нашу троицу внутрь. В театре было необычно тихо и пустынно: ни в фойе, ни в буфете никого не было. Поэтому мы сразу отправились в кабинет директора театра, чтобы узнать, где сейчас находятся все нужные нам личности. В кабинете, который находился на втором этаже здания, нас уже дожидался сам Ромодановский, вальяжно сидевший в кожаном кресле. В кабинете так же присутствовал какой-то худощавый молодой мужчина с меланхоличным лицом.

– Добрый день, мы помощники следователя Коновалова. Он просил вас поставить подпись на протоколе допроса. Вот, ознакомьтесь, все ли правильно записано с ваших слов? – тут же вежливо начала Кира, протягивая ему документ.