Но Янис медлил. Великой хвори не существует, сказал Схенкельман. «Существует!» – хотел бы ответить Янис, но вдруг бы Схенкельман спросил: «А где?» Или: «А кто ею болел?» Янис никогда не видел человека, у которого бы не хватало каких-то частей тела. Ни в долине, ни по дороге к хижине. Ни одного человека. Всё это он слышал только от Фрида: о людях без пальцев, или с наполовину объеденными пальцами, или без носа. По дороге ни один больной им не встретился. Да, но ведь именно этого Фрид и добивался – обходить Великую хворь и людей стороной, как можно дальше.

Всё это ложь, говорит Схенкельман. Фрид, мол, просто врал, запугивал Яниса. Но кто точно умеет врать, так это сам Схенкельман. Зачем он поднялся наверх? Тащился в такую даль, да еще с двумя осликами? Скорее всего, он из тех менял. Приперся сюда за ложками и целебным напитком. Дождался, пока Фрид уйдет, чтобы взять, что ему нужно, и ничего не оставить взамен.

Янис на четвереньках выполз из своего укрытия.

– Схенкельман! – крикнул он. – Не вздумай ничего трогать!

Снизу раздался крик осла. Схенкельман вышел из тени за сараем. Он вел за собой коричневого ослика. У границы леса он остановился. Посмотрел вверх и поднял руку.

– Эй! – крикнул Янис.

Схенкельман скрылся в лесу.

– А ну стой! – крикнул Янис. Он стал торопливо спускаться вниз по склону. Из-под его ног выскальзывали отдельные камешки – вслед за ними вполне мог скатиться и он сам. Он перебежал через двор, до конца уступа, до самой тропинки.

Где-то в лесу закричал коричневый ослик, и серый, оставшийся во дворе, отозвался. Янис вспомнил о своем обещании. Не ходить в лес и к ущелью. Он посмотрел на свои ноги, на ботинки Фрида. Коричневый ослик закричал снова, теперь уже дальше.

Серый ослик под вьючным седлом стоял рядом с сараем. Янис приподнял крышку сначала одной корзины, потом другой – ничего. Ни носков тебе, ни шнурков, ни шапок, ни перчаток, ни курток и ни платьев. Всё понятно, Схенкельман хотел набить корзины тем, что есть в хижине.

Янис осмотрел дом. Вроде всё на местах. Похоже, что Схенкельман ничего тут не трогал. Кроличье одеяло лежит на кровати, возле горшка с ягодами стоят рядком стеклянные бутылки – и пустые, и даже полные, уж их-то Схенкельман вполне мог прихватить. Ко дну котелка присохли остатки ячменной каши.

Янис выскреб всё дочиста и облизал ложку. Пока Фрид не вернется, нового ячменя не будет, как не будет и смальца, и свежего кроличьего мяса. Придется кормиться тем, что отыщется на дворе. А если Фрид вообще не вернется? Если время просто будет идти и идти? Значит, остается только ждать: дни, недели, и еще, и еще. До скончания века? Прошла ли Великая хворь, неизвестно. Он будет сидеть всё это время в хижине на краю скалы, и из еды у него будут лишь яйца да крапива и изредка курица, ведь иногда куры умирают сами. В отличие от осликов; нет, ослики тоже умирают, но очень нескоро. Сколько живут ослики?

День уже был в разгаре, и Янис давно должен был бы приняться за работу. Он чувствовал усталость: из-за Схенкельмана, беспокойной ночи и собственной головы, которая всё никак не хотела перестать думать. Янис рухнул на кровать плашмя и накинул на себя одеяло, так что ноги торчали наружу. Скоро он встанет и пойдет подметать. К приходу Фрида всё должно быть убрано. «Молодец, малыш, – скажет Фрид. – Ты же не волновался? Знаю, меня долго не было, но зато посмотри, что я принес». Он подмигнет и протянет руку. В ней будет лежать вишенка. Она будет темно-красная, с черенком и двумя зелеными листиками.

Янис саданул каблуком ботинка по дощатой спинке кровати. Про вишенку – ерунда, это он прекрасно знает и сам. Вишня в этих краях не растет. А самое страшное, что теперь, когда он перестал верить в то, что ему когда-нибудь достанется вишенка, он начал сомневаться. Может, он и в другом обманывает сам себя? А что, если Схенкельман прав? Ну нет. Схенкельман врет. Фрид вернется. Сегодня.

Янис встал и взял метлу. Какое-то время так и стоял с метлой в руках. Всё показалось вдруг таким бессмысленным. Слова Схенкельмана как будто повисли в воздухе, теперь от них уже не избавиться. Подумать только, Фрид в деревне, с зажаренным кабаном и большой кружкой пива. А Янис даже и не знает, что такое пиво! В книжке про пиво ничего не было сказано. Он отбросил метлу и вышел во двор. Встал так, чтобы было видно лесную тропинку. Сейчас Фрид придет. Вот сейчас!

Но Фрид всё не приходил.

Ослик забеспокоился, стал рыть копытом землю и трясти головой. Может, проголодался, или пить хочет, или и то и другое. Развязать его, дать пинка под зад, и дело с концом. Дорогу он сам найдет: в лес, за Схенкельманом. Янис начал было его отвязывать, но передумал. Ослик – имущество ценное. Пять кроличьих шкурок, три бутылки с травяным напитком и штук шесть ложек – не меньше. А ведь есть еще корзины, седло и ремни к нему. Схенкельман оставил всё это не просто так. Ослик с двумя корзинами – то что нужно, чтобы отправиться в путь. Может, Схенкельман того и добивается? Выманить Яниса из хижины в горах? В корзины можно положить вещи в дорогу. А в конце спуска его будет поджидать ухмыляющийся Схенкельман. «Заставить мальца спуститься вниз? Проще простого». И выхватит у него уздечку. «А ну-ка давай. Не думал же ты, что можешь оставить ослика себе?»

Янис затянул потуже узел веревки. Ослик останется здесь. Схенкельман может ждать его внизу до посинения. Нужно принести воды, набрать в ручье целое ведро. А потом травы. Янис собрал всю зелень, которую смог найти. Может, снять с ослика корзины и седло? Наверное, стоит. Немного повозившись, Янис с этим справился.

День тянулся медленно. Янис сидел на пне с инструментами в руках и не сводил глаз с тропинки. Никого и ничего, и Фрид где-то далеко-далеко.

Вечером Янис в мрачном настроении пошел спать. Не успел он закрыть дверь, как ослик начал кричать. Сначала высоко и пронзительно, потом хриплый стон, и в конце опять тот же высокий звук. Ослик всё кричал и кричал, и Янис слушал его, лежа в темноте.

На следующее утро он поднялся ни свет ни заря. Оставленное Схенкельманом кострище было черно и мокро от утреннего тумана. Куры сидели в курятнике, сбившись в кучу. Янис нашел шесть яиц, из которых три сварил – одно Локе и два себе.

Ослику надоело стоять на месте. Он тянул за веревку и прядал ушами. Янис принес воды и набрал травы. Взялся за метлу, чтобы подмести двор. На земле лежали кучки ослиного помета. Свежий помет серого ослика и старый, подсохший, – коричневого. Янис посмотрел на кучки и на метлу в своих руках. И вдруг понял: всё. Больше он так не может. Не может подметать, ждать, опять проводить ночь в одиночестве. Он ступил на тропинку, подошел к кромке леса, сделал еще несколько шагов – и оказался в тени первых деревьев. Задержал дыхание. Над головой прокаркала какая-то птица. Нужно всегда быть начеку, говорил Фрид, но «всегда» – это сколько? У Яниса есть ослик, две корзины и пустой желудок. Можно двинуться навстречу Фриду. А почему бы и нет? Фрид поймет. «Сначала давай поедим», – скажет он. В заплечном мешке у него будет сыр. После еды он покажет Янису, где поставил силки на кроликов. По дороге они увидят человека без носа. «Смотри, – скажет Фрид. – Всё, как я рассказывал. А этот Схенкельман пусть больше не смеет у нас показываться. В следующий раз он у меня получит!»

Янис заторопился и бегом подскочил к сараю. Ослик испугался.

– Ну-ка, тихо. Тпру, – сказал Янис. Поднял с земли седло и положил его на костлявую спину. Сначала получилось не той стороной, да и потом управиться с ремнями подпруги удалось не сразу. Ремень под грудь, ремень под брюхо, и еще один широкий ремень должен обхватить ослиный зад прямо под хвостом. Корзины Янис прикрепил к седлу двумя отдельными ремнями.

Он вернулся в дом за теплой рубахой из сукна. Взял еще кружку, тарелку и деревянные ложки, которые сам вырезал. На всякий случай обернул свои ножи и резцы тряпкой и приготовил ручной топорик. В лесу он сможет набрать дерева для ложек, а ложки всегда могут пригодиться для обмена на ячмень и смалец. Нет, не на ячмень. Не на смалец. На пиво! На пиво и кабана! И вишенку.