***

Кабинет с глянцевыми серыми стенами. На небольшом столе лежат папки с документами. За ним сидит женщина в очках. Напротив неё стоят двое на расстоянии метра. Они не отводили друг от друга глаз.

– Здравствуй, Джон.

– Здравствуй, Лира, – мужчина пригляделся к её самодовольной улыбке. Уверенная в себе женщина слегка наклонила голову набок и осмотрела бывшего мужа, незаметно надув губки, облицованные стойкой яркой красной помадой.

– Видишь, как жизнь может повернуться? Она, наверно, прыгает от счастья? Посмотрю, как ты поживёшь с этой настырной девчонкой.

– Мы можем побыстрее закончить? – мужчина обратился к женщине, сидевшей за столом.

Она перепроверяла наличие всех документов. Джон не желал видеть Лиру, но обстоятельства обязывали его сейчас, в позднюю ночь или же раннее утро, срочно отправиться в отдел семейного судопроизводства Комиссионного центра, чтобы решить окончательно возникший вопрос под именем «Элис» в свою пользу.

– Подождите немного, – она перелистывала страницы, ставя на них печати и тем самым заверяя возможность передачи ребёнка отцу и переезд моновки, Лиры Истом, обратно на территорию Верэбриума.

Лира не сводила с него глаз. Она – мать, которой пришлось покинуть родной мир, чтобы её ребёнок жил в безопасности, любви и заботе. Женщина лишилась возможности использовать магию, даже говорить о ней.

Истом свыкалась, нашла работу, обустроилась не без помощи КЦ. Она начала новую жизнь, которая умопомрачительно отличалась от старой. Если бы только Элис знала, что маме пришлось бросить всё ради неё…

Джона не было рядом – моновке было в сотни раз больнее, когда Элис упоминала об отце. Чтобы сбросить все вопросы дочери, женщина пошла на обман. Она обратилась к Комиссионному центру, чтобы те создали свидетельство о смерти мужа. Лира хотела отдать его после дня рождения Элис, однако не всё в мире людей идёт по их планам.

– Так соскучился по дочке, что не можешь подождать пять минут? Или тебя моё присутствие коробит?

– Оба варианта, – Милс спрятал руки в карманы пиджака и перевёл взгляд на сосредоточенную, но сонную работницу. Мужчину понемногу охватывало раздражение. – Там все договоры ежегодно подтверждались, КЦ и я выплачивали средства, но несмотря на это мирьера Истом запрещала мне видеться с дочерью, даже когда КЦ разрешил устраивать встречи между родственниками магов и ребёнком нэрмаром.

– Напомнить, после чего я запретила?

– Ты не шла со мной на контакт! Мы могли решить проблему, но ты настолько самоуверенная, мнительная и стообышная4, потому…

– Как твоя дочь. Элис абсолютно такая же. При составлении нового договора добавьте, что я отказываюсь оплачивать средства этому ребёнку и навещать её. Я достаточно потратила жизнь на то, чтобы меня дважды предали.

– Тебя никто не предавал, Лира. В том то и дело, что это ты оставила Элис!..

– Неужели? – глаза широко распахнулись и переметнулись на мужа в убийственном удивлении. – Я оставила? Расскажи ей, что все произошедшее в нашей жизни было из-за тебя. Только из-за тебя. Не думаю, что наша любимая девочка простит тебя.

– Она совсем не такая, как ты. Она поймёт, что у меня не было выбора.

– Поживём-увидим. Как там с договором?

– Составляю базовую часть, все предыдущие заверила, – через пару минут она закончила заверение и посмотрела на бывших супругов. – Обозначайте свои права и обязанности.

– Я, Лира Истом, урожденная гражданка Верэбриума, законная гражданка Нэр-Мара подтверждаю, что отказываюсь от родительских прав на дочь, Элис Истом. Обязуюсь не вступать с ней и с Джоном Милсом, её биологическим отцом, в контакт. Взамен в соответствии со статьёй шестнадцать пункт два Семейно-процессуального кодекса Верэбриумского Союза я не буду выплачивать материальную помощь, так как не буду бороться за право взаимодействия с ней. Вот все мои условия, – она самодовольно улыбнулась и, гордо вздёрнув подбородок, повернулась к Джону.

Он с печалью оглядел ту, которую когда-то любил больше всех на свете. Никто из них не мог предполагать, что судьбы раздробятся в щепки.

Далее меръер Милс озвучил свои обязательства принять дочь, изменить, по желанию Элис, материнскую фамилию на отцовскую, обязывался обеспечить ей условия проживания и образования, и, конечно же, со своей стороны запретил Лире контактировать с Элис. Точно так же когда-то сделала и его жена.

Работница КЦ протянула массивные ручки, чтобы Джон и Лира подписали договор. После этого она создала две копии. Оригинал был у Милса, копии остались в КЦ и у Лиры.

Свернув бумажку раз пять, Лира с брезгливой усмешкой убрала её в карман почти полупрозрачной рубашки.

– Прощай, Джон.

Женщина обернулась и, кивком попрощавшись с работницей, покинула кабинета. Пройдя несколько шагов по длинному коридору, она ощутила, как на глаза предательски выступили слёзы. Спрятав их за широкой улыбкой, она отправилась в Нэр-Мар, чтобы собрать вещи и вернуться домой.

На Верэбриуме теплее, чем в Нэр-Маре, но это не мешает лесному свежему воздух врываться в комнату, легонько сбивая тёмно-мандариновые шторки.

Лиззи Шац, рифийка, одиннадцатиклассница и соседка Элис, заметив с утра чемодан и спину спящей, пыталась не шуметь. Она выспалась, собрала всё необходимое для умывания и отправилась к двери, но бесшумно уйти не удалось. Тишину комнаты прервал удар мизинца ноги о ножку кровати и громкий визг, чем-то схожий на кошачий. Это и разбудило Элис.

Угорь как ошпаренная подпрыгнула на кровати и обернулась к источнику звука. Ночь для девушки пролетела незаметно. Вялый и сонный взгляд остановился на блондинке, испуганно зажмурившей глаза.

Вьющиеся, длинные волосы и белоснежная кожа придавали её нежности особую прелесть. В девушке не было никакой холодности – дружелюбность и лёгкая, почти тайная стервозность как изюминка, случайно упавшая в кекс с шоколадной крошкой, насквозь пропитанный добротой и украшенный весёлой дурашливостью. Раскрыв яркие зелёные глаза, она сопереживающе скривила губки и подлетела к соседке, виновато прошептав:

– Простиии.

Остановившись на месте, рифийка дождалась вялого кивка соседки и уже более уверенно продолжила, присев на край кровати:

– Меня зовут Лиззи Шац. Это не сокращённое имя, говорю сразу.

– Элис, – полушёпотом бросила она и потянулась. В горле словно что-то кололо – не хватало ей заболеть!

– Я как староста одиннадцатиклассников и заместитель старосты рифов рада приветствовать тебя среди нас. Если что, с любыми вопросами можешь обращаться ко мне, – она, не прекращая улыбаться, робко сцепила пальчики перед собой.

– Хорошо, – девушка пропустила несколько слов Лиззи. Прикладывая огромные усилия, она полностью раскрыла глаза и оглядела комнату в утреннем свете: всё выдержанно в тёплых тонах. Как будто всё усеяно опавшей ярко-красной, оранжевой листвой и перегнившими коричневыми, сухими листочками. Она проснулась на новом месте, значит, вчерашний день был не сном.

– Я, кстати, в душ, чтобы успеть до подъёма остальных. Пойдёшь умываться?

– Чуть позже.

– Тогда ладно, до встречи. Если пойдёшь, там в тумбочках есть гигиенические принадлежности.

– Угу.

В ответ Лиззи более мягко улыбнулась, не держа ни одной мысли в голове о том, что может раздражать или надоедать незнакомому человеку. Её движения легки, но никак не медлительны, наоборот, целеустремленно-спокойные, уверенные. По ним видно – она чувствует себя в своей тарелке, а значило это, что девушка – авторитет или же образец для подражания. Однако Шац никак не была убеждена в этом – она просто жила. Жила почти без обид, зависти, довольно открыто, не затевала конфликты, и лишь иногда могла с кем-то поссориться, и то не беспричинно.