Старик пошёл по туннелю, бормоча: «Скорее, варвар! Они могут обыскать всё вокруг и найти мой туннель. И береги голову».

Последний совет несколько запоздал; Гезун только что врезался лбом в поперечную балку. Туннель был построен для сеташан, а не для высокого пусадианца. Крышу укрепили кривыми досками; чтобы пройти по туннелю, следовало наклоняться и изгибаться на каждом шагу.

Гезун шёл, согнувшись едва ли не вдвое; голова у него звенела. Он всё ещё задыхался после долгой пробежки; его туника пропиталась потом.

За углом стояла девушка-сетешанка, державшая слабый фонарик. Она шла впереди мужчин, прикрывая свет рукой. Туннель сворачивал то в одну, то в другую сторону; казалось, он уходил куда-то в глубину. Земля, которая у поверхности была сухой, как порошок, стала влажной, когда они спустились. Пылающий жар сете-шанского лета сменился восхитительной прохладой.

Туннель постоянно разветвлялся. Гезун попытался запомнить дорогу, но вскоре сдался.

Туннель превратился в основательный каменный коридор, как будто они достигли склепа под каким-то большим зданием. Они остановились там, где туннель переходил в ряд комнат. Девушка зажгла ещё два небольших светильника. Гезун увидел, что она красива — тонкие, птичьи черты лица, в которых тем не менее было некое сходство с мужчиной. У неё были иссиня — чёрные волосы и оливковая коричневая кожа.

— Садись, — сказал мужчина.

Гезун опустился на скамью и сбросил плащ. Он сидел, запрокинув голову и вдыхая прохладный воздух. Потом он чихнул, вытер пот с лица краем плаща и спросил:

— Почему ты спас меня?

— Я видел начало погони, — сказал человек. — Я ушёл в свои туннели и позже услышал звуки толпы у другого входа. Вы, должно быть, мчались по кругу и вернулись почти на прежнее место.

— Я не очень хорошо знаю Тифон.

— Вижу. Кто ты?

— Гезун из Гедэры.

— Где это?

— Далеко на западе. Я родился в Посейдонисе.

— Об этом я слышал; земля, скрывающаяся в море.

— Кто вы, сир?

— Угаф, сын Шепсаа. Это — моя дочь Ро. Что ты делаешь так далеко от дома?

— Мне нравится странствовать. Я зарабатываю на жизнь волшебством.

— Ты — волшебник? Ха!

— Я был учеником великого Санчета Сара.

— Я никогда о нём не слышал, и если он не был сете-шанцем, то вряд ли мог добиться чего-то особенного.

Гезун пожал плечами.

— Мои клиенты довольны.

— Когда ты сюда приехал?

— Вчера. Я прогуливался, обдумывая свои дела…

— Помедленнее, а то я не понимаю. Ты варварски коверкаешь наш язык.

— Я думал о своих делах и наслаждался городскими достопримечательностями, когда эти люди попытались меня убить.

— Что заставило тебя сотворить такое безумство — убить кошку?

— Я купил на обед хлеб и рыбу в агоре. Потом я пошёл в таверну возле агоры. Я купил ячменного пива, и трактирщик приготовил мою рыбу. Я обедал за столом возле таверны и только повернул голову, чтобы взглянуть на симпатичную девушку, как эта несчастная кошка прыгнула на стол и умчалась с моей рыбой. Я стукнул её посохом и убил; я как раз счищал грязь со своей рыбы, когда толпа начала вопить и бросать камни. Ради коней Аира, почему?

— Кошки священны для Шехемет. Им никто не препятствует, и они берут всё, что пожелают.

— Почему же вы меня не убиваете?

Угаф захихикал.

— Я не испытываю любви к официальным культам. Жрецы преувеличивают силы своих богов, чтобы внушить страх глупым верующим. Я зачастую сомневаюсь, существуют ли боги.

— В самом деле? В Гадэре я знавал философа, который говорил, что не существовало ни богов, ни духов, но я видел слишком много сверхъестественных существ, чтобы согласиться с подобными крайними утверждениями.

Угаф взмахнул рукой.

— О, духи существуют. Даже у меня, поскольку я балуюсь колдовством, есть свой собственный дух-помощник. Но что касается богов — ну, есть разные теории. Некоторые говорят, что они созданы верой людей.

— Так давайте перестанем верить в них, чтобы они не взяли над нами власть. Но что же насчет меня?

— Я могу использовать тебя, молодой человек.

— Для чего?

— Ты когда-нибудь охотился на летучих мышей?

— Нет. А зачем надо охотиться на летучих мышей?

— Мне они нужны. Моя дочь добывала их для меня, пока я занимался своим делом.

— И каким же делом?

— Я — коллекционер. Как я говорил, Ро добывала для меня летучих мышей, но мне нужна её помощь в делах. Кроме того, ей лучше бы искать себе богатого мужа в городе, чем шататься по пыльным коридорам.

— Понимаю.

— Вдобавок некоторые конкуренты иногда пытаются отобрать у меня часть этих туннелей, которые я использую в собственных целях. Поэтому мне нужны сильные руки и острый меч, чтобы отгонять врагов. Так что если ты станешь моим учеником, я тебя спрячу, укрою и обеспечу защиту от суеверной толпы.

— А вы накормите меня и выдадите мне новую одежду, когда эта износится?

— Конечно, конечно.

— Тогда давайте начнем. Я был голоден, когда толпа лишила меня обеда; сейчас я по-прежнему голоден.

Угаф наморщил нос.

— Ты не робкого десятка. Ро, раздобудь Гезуну чего-нибудь поесть.

Девушка вышла в смежное помещение. Гезун сказал:

— Я не знаю, как вы можете называть своё занятие деловым. Я слышал о людях, которые потратили так немало металла, но никогда слышал о людях, которые на этом заработали.

— Всё просто. Я — благодетель народа Тифона.

— Вот как?

— Видишь ли, эти храмы полны награбленного добра, которое жрецы забрали у народа, играя на его страхах. Я возвращаю это украденное богатство и ввожу его в обращение. Вот так. — Угаф показал на кучку золота, серебра и драгоценных камней. Куски металла, казалось, были выломаны или срезаны с каких-то больших сооружений.

Гезун посмотрел на мужчину с большим уважением. Самой трудной была работа тех воров, которые имели дело с храмами; если такого грабителя поймают жрецы — они могут сделать с ним всё что угодно. А жрецы Тифона особенно прославились изобретательностью в принесении человеческих жертв. Ро принесла тарелку еды.

— Спасибо, красавица, — сказал Гезун.

Угаф заметил:

— Даже не смотри в эту сторону, мастер Гезун. Дочь Сетеша не для чужих дьяволов. Это и безнравственно, и незаконно. Даже не думай устраивать шашни у меня за спиной — у меня есть волшебные силы. Я буду издалека следить за каждым твоим движением.

— Итак? — проговорил Гезун с набитым ртом.

На следующее утро Гезун отправился в общественные конюшни, где он оставил осла — следовало забрать имущество. Угаф придал ему сходство с сетешанами. Как и все простые обитатели Тифона, он носил только сандалии и льняную клетчатую юбку. Вся его голова и лицо были выбриты, за исключением короткой, плетеной косички сзади и узкой небольшой козлиной бородки на подбородке. Он оставил меч и посох в туннелях, прежде всего потому, что простому человеку не разрешали носить оружие; а вдобавок из-за них какие-нибудь участники вчерашней погони могли опознать Гезуна.

Забрав свои вещи и заплатив за корм для осла, Гезун вернулся к Угафу и его дочери. Угаф сказал:

— Я отнесу твои сумки в наше жилище, пока Ро показывает тебе, как ловить летучих мышей.

Гезун заколебался — расставаться с сумками не хотелось, но Ро могла стать кем-то вроде заложницы. Сама Ро несла две сумки, одну пустую и другую — с едой и светильниками.

— Позвольте мне помочь вам, — сказал Гезун.

— Вижу, что в твоем племени варвары балуют женщин, — сказал Угаф. — Прощайте.

Ро повела Гезуна на запад, прочь от берега, отыскивая дорогу в лабиринте изогнутых улиц. Тифон, подумал Гезун, вонял ещё хуже, чем Торрутсеш. После часовой прогулки они добрались до городских ворот. За стеной город превращался в нагромождение хижин. За этими пригородами находились поля, пересечённые ирригационными канавами. За полями, на горизонте, массивные, огромные силуэты возносились над песками пустыни. Гезун видел их на пути к Тифону.