"Ну вот, теперь, если его кто-нибудь спросит, он ответит, что такие-то и такие вышли на остановке "Одеонсплац", - подумал Натан. - Способная девочка, говорит с берлинским акцентом. Даже с примесью мекленбургского диалекта. Не то, что не способный к языкам Кор-Бейт... Зато он превосходно разбирается в субквантовой электронике - имеет талант от Бога, отличный спортсмен, чемпион страны по метанию копья и в рукопашном бою не из последних..."
"Зендлинские ворота", - объявил кондуктор и, когда посадка закончилась, дал звонок вожатому, - следующая остановка "Национальный театр".
Входящие в вагон люди, идя по проходу, задевали сумку Кор-Бейта, и Голди каждый раз вздрагивала.
- Поставь сюда, - указал Натан себе под ноги.
Кор-Бейт поставил сумку на пол рядом с кошелкой некоего гражданина, сидящего рядом с шефом. Склонив голову набок и закрывшись от всех обложкой, этот господин читал русскую книгу под название "Преступление и наказание".
На следующей остановке в трамвай зашел шуцман. Увидев полицейского, Кор-Бейт и Голди машинально сунули руки в карманы. Натан окаменел, втянув слегка голову в плечи.
- Ой, смотрите, кровь! - воскликнула девушка, что давеча уступила место Натану. Она никуда не ушла и стояла близко.
Полвагона оглянулось на возглас. Натан бросил беспокойный взгляд на сумку. Из-под нее, по пыльным рейкам пола, текли кровавые струйки, похожие на красную ртуть. Самое страшное, что происшествием заинтересовался шуцман. Он вроде нехотя, но все ближе и ближе подходил к агентам Моссада.
- Кажется, из ВАШЕЙ сумки бежит? - сказала чертова девка, обращаясь к Натану.
- Не может быть, - сквозь зубы процедил седовласый, - она водонепроницаема.
- Кровь не вода, - нелогично заспорила настырная фройляйн, - а сумки не бывают непромокаемыми, она же у вас не резиновая...
Девушка и не помышляла нарочно дерзить важному господину. Она и место уступила ему не из уважения к его сединам, а только потому, что он походил на её хозяина, в конторе которого она работала секретаршей и который приставать пристает, а нет, чтобы догадаться прибавить жалование, тогда она, может быть, была более покладистее... Все это так раздражает, не удивительно, что она сорвалась...
- В чем тут дело? - спросил подошедший, наконец, шуцман. Он козырнул, приставив ладонь к своей смешной шапчонке, имевшей скошенность на затылке.
- Пустяки, - натянуто засмеялся Натан, - фройляйн ошиблась, это, не у меня, это, наверное, у гражданина из его кошелки бежит...
Натан развел колени пошире, толкнул читающего соседа по лавке. Набокий господин выпрямил голову, зыркнул из-под обложки книги, потом захлопнул её, и по-бабьи всплеснул руками.
- Ой, ёлки-моталки! Это же у меня мясо потекло... - вскричал он на иностранном языке, кажется, по-русски.
Он прижал книгу подбородком, неуклюже наклонился, багровея, и поднял за лямки свою кошелку. Тогда стало видно, что дно её всё в крови и оттуда продолжает капать.
- Тысячу извинений, - перейдя на немецкий, сдавленным голосом причитал русский, потом он догадался убрать книгу в карман и перехватить кошелку поудобнее.
- Ездил вот на рынок, купил мясо, а оно и растаяло. Его тут солнышко припекло, весна-то здесь какая ранняя, вишь, через окно-то так и шпарит!.. Что же, однако, делать?! Господи ты боже мой, надо ведь что-то делать!
Он выпростал из-за пазухи русскую газету "Изгнанник", начал её было читать, потом спохватился, скомкал листы и стал вытирать кровь с кошелки. Не сильно преуспел, только вымазался. Затем он тупо смотрел на кровавый ком, не зная, куда его деть, отчаявшись, сунул в кошелку и пошел к выходу, жалкий какой-то, скособоченный, поскольку держал руку на отлете, чтобы не запачкать пальто. А вслед ему летели шепотки, перерастая в ропот народного гнева:
- Ездют тут с мясом...
- А рабочие с голоду пухнут...
- Я вчера была на рынке, с меня семь шкур содрали за кило мяса, домой пришла, посмотрела, а там одни мослы. Кости и кости! А у этого, вишь, чистое мясо... Проныра...
- Еще надо бы проверить, где он его взял, на рынке ли? Может, стащил со склада... Шуцман! Вы бы посмотрели у него документы, кто таков?..
- Не могу, - отозвался полицейский. - Нет оснований.
- Как же нет оснований, когда он перепачкал кровью весь вагон!
- Да нет же, на вора он не похож. Вроде интеллигент...
- Все они вроде интеллигенты, а как воровать, так в первых рядах... Демократы поганые. Бисмарка на них нет.
- Точно! Давно пора. Ведь ясно же как божий день - нужна сильная рука!
- Гнать их оттуда надо. Еврей сидит в правительстве и спекулирует, торгует из-под полы.
- А то вот еще эмигранты... Россия их специально к нам засылает, здесь, в Мюнхене, у них штаб-квартира...
- Понаехали на нашу голову, а Германия чай не резиновая, самим жрать нечего...
Интеллигентный эмигрант трусливо уходил, почти убегал, как раненый зверь, оставляя за собой цепочку кровавых капель.
- Прошу прощения! - сказал полицейский Натану Касселю, щелкнул каблуками, сделал "кругОм" и удалился вслед за русским увальнем.
Натан снял с головы котелок и вытер платочком совершенно мокрый лоб.
