Помощник-башня опять гыкнул.

   - Джери! - сказал Сполдинг, выворачивая баранку, чтобы вписаться в крутой поворот. - Пригнись!

   Полицейский упал на шефа, мешая управлению. Машину поволокло юзом. Как-то боком мы въехали под мост. "Вот хороший случай для побега, - подумал я, косясь на агентов. - Вырубить их - и..." Но я отказался принять сомнительный подарок судьбы. Во-первых, потому что он именно сомнительный, ведь я не крутой Арнольд. Это ведь только в кино вырубают с первого раза до отключки, а в жизни... К тому же у меня скованы руки. Меня просто пристрелят, и все. И потом, Боже ты мой, куда бежать?! Это же Остров!

   А во-вторых, я чувствовал свою вину. Ведь это я, да-да я, расстрелял из пушек домик старика Дугласа. Конечно, я не знал, что там живет мистер Дуглас. Разве я думал о том, что там вообще кто-то живет! Это было в один из моих боевых вылетов. Я сопровождал бомбардировщики. И когда англичане налетели на нас, я подбил целых два "Харрикейна". Одного поджег сразу в лобовой атаке, когда они еще не потеряли строй, за другим пришлось погоняться. Из боя я вышел цел и невредим, что случается не часто. На радостях, возвращаясь домой, я, озорства ради, расстрелял один из домиков, которые во множестве проносились под крыльями. Я хотел проверить, предусматривает ли программа игры поражение таких незначительных объектов, да еще гражданских? Программа оказалось на высоте. Домик запылал с первого захода. Я взглянул вниз: из окон, куда я в основном и целился, вырывались языки пламени. Довольный, я полетел дальше. На побережье случайно увидел радарную станцию. И хотя в задание не входило ее уничтожение, я разнес станцию в пух и прах. В тот раз я заработал превосходный рейтинг. На доске полетов красовались результаты моих подвигов: сбил два "Харрикейна", уничтожил радарную станцию. Про домик мистера Дугласа не упоминалось. Очевидно, уничтожение такой цели сочли не достойным упоминания. А жаль, ведь я старался...

   Теперь меня охватил жгучий стыд. Боже мой, как мне было стыдно! Они в праве расстрелять меня за мои художества. Я стал думать о том, что будет, если меня убьют. Обычно, когда твой герой в компьютерной игре погибает - игра заканчивается. Закончится ли для меня игра навсегда или сознание мое вернется, куда положено? Опять все тот же вопрос сверлит мой ум, как электродрель. Однако на эксперимент я не мог отважиться. Тому, кто обвинит меня в трусости, я могу ответить: сейчас многие стали верить в Бога и в загробную жизнь, в переселение душ; даже объясняя это с чисто материалистических позиций. Но почему-то никто из них не спешит проверить, так ли это на самом деле. Как там Гамлет говорил в своем коронном монологе "Быть или не быть?":

   "... Кто бы согласился

   кряхтя под ношей жизненной плестись,

   Когда бы неизвестность после смерти,

   Боязнь страны, откуда ни один

   Не возвращался..."

   Единственно верный способ выйти из игры, как мне кажется, это вернуться на базу. Но для этого мне нужен самолет. Вот в этом направлении и будем планировать стратегию поведения. Но если даже каким-то чудом мне удастся захватить самолет и вернуться, а игра не закончится... Ну, тогда я не знаю... тогда я вечно обречен жить здесь...

   2

   Они допрашивают меня уже вторые сутки. Задают одни и те же вопросы, надеясь уличить во лжи. Измучили меня чуть ли не до смерти.

   - Ваше имя? Звание? - вопрос летит из потока яркого света, на который мне больно смотреть.

   - Мартин фон Грос, лейтенант, - нехотя отзываюсь я и опускаю взгляд. Я не вижу задающего вопросы, и потому мне кажется, что я беседую с говорящей пустотой.

   - Что-то уж очень скромно. Вы уже далеко не мальчик, могли бы заслужить чин повыше. К тому же ваше дворянское происхождение открывает широкие перспективы для удачливой карьеры.

   - Не люблю командовать. Слишком большая ответственность: одно звено надо направить туда, другое - сюда... А если ошибусь? Нет, пусть уж они сами выбирают себе цель и сами отвечают за результат. А у меня есть мой ведомый, вот я им и распоряжаюсь.

   - Хм... непонятно... Скромность, возведенная в принцип, - недоумевает следователь и скрипит стулом. - Вы странный немец... О'кей, спрошу прямо: у вас есть связи в высшем командовании Люфтваффе? Может, вы даже знакомы с Боровом?

   - С кем? - Я смотрю на невидимого собеседника одним глазом, второй прищуриваю.

   - С Боровом, который уже не влезает ни в один самолет. Я имею ввиду толстого Геринга, - разозлился мой следователь на мою тупость.

   - О нет, что вы, Боже упаси!

   - Если судить по вашему имени, вы дворянин. У вас не могут не быть связей в высших кругах общества. Не так ли?

   Я стал выкручиваться, как мог и, конечно, разозлил следователя еще больше. Я понимаю их интерес. Через меня и мои мифические связи с высшим руководством Люфтваффе они хотят узнать планы немецкого командования относительно Англии. Но что ж я ему мог ответить, этому человеку-невидимке? Что я немец скромных запросов? Но я не знал, бывают ли немцы со скромными запросами. Или сказать правду?.. Но я счел за лучшее закрыть эту тему. И вести себя так, словно я нахожусь в нормальном мире. Так, как это воспринимают люди, его населяющие. Тем более, что как я ни вглядываюсь в окружающие меня предметы, совершенно не могу их отличить от предметов так называемого Большого Мира. Моего мира. Даже я сомневаюсь, что же говорить о них, виртуалах... Они, пожалуй, сочтут меня сумасшедшим. А я еще не решил, что лучше: дом умалишенных или лагерь для военнопленных, куда меня, несомненно, отправят. Если, конечно не расстреляют.

   - Ладно, оставим это пока... - разочарованным тоном сказал следователь, видя бесперспективность жилы, которую он пытался разработать. - Продолжим: тип самолета, на котором вы летали?

   - Истребитель "Мессершмитт 109", или как его еще именуют - Бф 109 Е-4. Эскадрилья "Дагдешвадер 2".