- Мой муж был летчиком... - сказала Джейн, нервно и часто затягиваясь сигаретой. - Мы хотели жить отдельно, чтобы нам никто не мешал. Родители - его и мои - были не против, более того, помогли нам... Мы купили домик, здесь, под Манстоном, завели хозяйство. Потом родились дети. Мы считали, что достигли счастья. Но война разрушила все...

   - Он погиб?.. - спросил я, только потом поняв, какую допустил бестактность.

   - Да, - ответила она, беря в руки с комода какую-то бумажку, судя по виду, официальную. - 13 августа... он только-только закончил летное училище, получил звание лейтенанта Королевских ВВС... Его подбили где-то над островом Уайт... Он даже не успел выпрыгнуть...

   Голос Джейн сорвался, крупные слезы полились из ее глаз, словно бисеринки покатились. Она отбросила бумагу, несомненно, извещавшую о смерти мужа.

   - Вы даже не представляете, каким был Говард! Он писал стихи, замечательно играл на виолончели... - она с любовь посмотрела на инструмент, висящий на стене. - Но вот какой-то негодяй убил его! Такой вот игрок, как ты! Может это и был ты!? - Джейн гневно выстрелила в меня глазами.

   - 13 августа у меня не было боевого вылета, - потупив взор, ответил я, и это была правда. - Меня как раз переводили в другую эскадрилью. Перед этим я тоже попал в переделку, хлебнул водички в Ла-Манше... Так что его сбили здешние, виртуалы...

   - Не произносите этого мерзкого слова - "виртуалы!" Мы такие же люди! Я признаю деление людей только на хороших и плохих. Зачем вы пришли к нам? Поразвлечься захотелось?! Игроки! Люди для вас игрушки?! Вы просто законченные подонки! - Она с размаху затушила сигарету в большой плоской перламутровой раковине, служившей пепельницей.

   Я сидел в неудобной позе, не шелохнувшись, понимая, какую боль я доставляю этой женщине самим своим присутствием. Глупый, дремучий, эгоистичный кретин, ругал я себя. Ты возомнил, что очаруешь одинокую женщину, воспользуешься ее доверчивостью... А вот хлебни-ка ненависти сполна...

   На дворе послышался звук приближающегося автомобиля. Наконец-то! Я вздохнул с облегчением. Я уж больше не мог видеть страдания этой женщины. Она перестала быть для меня абстрактной фигуркой виртуального мира. Джейн мне стала близкой... Она мне нравилась! Как человек, как женщина, наконец...

   Они ввалились в дом с оружием наперевес. Девочка робко выглядывала из-за их грозных фигур. Впереди был толстяк с тяжелой одышкой человека, любящего хорошо и сытно поесть. Он был одет в полицейскую форму с бляхой на груди, свидетельствующей, что носитель ее - далеко не последний человек в этой компании. За ним следовали двое мужчин в штатских костюмах, но с хорошей военной выправкой. Головы их покрывали с широкими полями шляпы, образца 40-х годов. Ясно, что люди эти были агентами военной контрразведки. За спортивными плечами агентов, виднелся еще один человек. По виду - деревенский дурачок и увалень. Но форма полицейского придавала его простецкой, придурковатой физиономии некоторую строгость и вызывала невольное уважение. Он как вошел, так и застыл в дверях, подперев притолоку высоким полицейским шлемом-котелком и раскорячившись в позе наивысшей бдительности. Ему не доверили оружия, чтобы он, не дай бог, не уложил всех в комнате, но дубинка в его здоровенных ручищах выглядела весьма грозно.

   - Добрый денек, Джейн! - поздоровался старший констебль с хозяйкой, снимая фуражку с лаковым козырьком и вытирая со лба пот большим носовым платком сомнительной свежести. - Ну и жарища нынче выдалась. Как раз к уборке... Э! Да ты никак плачешь? Кто посмел обидеть нашу мужественную Джейн Маккелли?..

   - Добрый день, мистер Сполдинг... Нет, это я так... лук резала... - оправдала свою минутную слабость мужественная Джейн Маккелли.

   - А-а... Ну, показывай, где тут у тебя немецкий шпион?..

   Агенты обогнали по-деревенски медлительного шефа местной полиции и стали по бокам дивана, где я сидел, наставили на меня пистолеты.

   - Ого! - воскликнул старший "бобби", увидев меня. - Ты молодец, девочка... Захватила такого матерого ганса. Ну, вставай, парень. Зачитывать твои права я тебе не стану. Нет у тебя никаких прав, потому что ты враг! А с врагами у нас разговор короткий...

   Снимая с моих рук путы, этот мистер "Пудинг" многозначительно хмыкнул.

   - Он чуть не освободился... - пропыхтел он, доставая из кармана наручники. - Ну-ка, приятель, примерь-ка эти браслетики. Полагаю, от них тебе будет не так легко избавиться.

   Меня вывели во двор и посадили в открытый старенький автомобиль с округлыми крыльями над колесами и широкими подножками. На переднем пассажирском сидении валялся грязный тюк материи. Это был мой парашют. Значит, они уже успели побывать на месте моего приземления и отыскать обличающие меня улики. Агенты стиснули меня с двух сторон своими крепкими плечами. Мистер Сполдинг с громким сопением занял свое место за рулем, и мы поехали. Со скоростью деревенской телеги. Так что младший констебль с дубинкой легко сумел догнать машину и запрыгнуть на подножку. Он так и поехал, на подножке, поскольку переднее сидение было занято вещественными доказательствами. Насколько я успел заметить, мистер Сполдинг любил делать все не торопясь. Не торопясь он вел машину. И так же, не торопясь, разговаривал, полуобернувшись ко мне, почти не глядя на дорогу.

   - Повезло тебе, ганс, что ты пожаловал в гости к Джейн. Она у нас либералка... А забрел бы ты на ферму к старому Дугласу... Я бы тебе не позавидовал.

   Помощник чутко отреагировал на слова босса: осклабившись, злобно-радостно гыкнул. На секунду потеряв привычную бдительность, он чуть не свалился с подножки, когда машину тряхнуло на колдобине. Полицейский торопливо перекинул ногу через борт и уселся на грязный парашют, возвысившись над всеми нами, наподобие Вавилонской башни.

   - Джери, - сказал старший констебль, обращаясь к своему помощнику, - когда будем проезжать под железнодорожным мостом - пригнешься. Да... так вот я и говорю, - Сполдинг опять обернулся ко мне, - повезло тебе. Мистер Дуглас не стал бы церемонится. Вздернул бы тебя на суку без лишних разговоров. Обозлили вы его, фашисты. Дня три тому назад какой-то ас, вроде тебя, расстрелял из самолетных пушек его домик. Хорошо, что в это время там никого не было. Но дом жалко. Хороший был дом. Сгорел дотла. Теперь старик Дуглас с семьей живет в сарае вместе с коровами и свиньями...