– Как мы гуманны, – вздохнул Пенкин.

– Ладно тебе.

– Ай, – отмахнулся коллега. – Боюсь, потом буду жалеть.

Густобровый лишь тяжело вздохнул.

– Демитрий, мне нужно чтоб ты спустился к учёным и всё проверил, – спустя какое-то время сказал он. – Жду твоего возвращения, и начинаем по протоколу. У тебя пять минут.

Алексеевич вышел из кабины и спустился этажом ниже. Открывая двери, он оказался в нижнем помещении среди высоких стен большого ангара. По его телу пробежала дрожь, предчувствие говорило ему, что он делает что-то не так. Доносился глухой стук, он шёл с потолка, и какой-то шорох за стенами, что окружали его.

– Слишком много волн, – сказал какой-то учёный, проходя мимо. – Частота колебаний выравнивается.

– Эффективность связей должна быть не разрывной, – сказал ещё кто-то.

– Они должны быть как одно целое! – сказал ещё кто-то.

Мимо профессора прошли люди в серых халатах. Оглянувшись, Дмитрий увидел ещё больше людей в серых одеяниях, все занимались своим делом. Его взгляд остановился на собственном отражении в мутном зеркальном корпусе кофемашины. Лицо было сложно рассмотреть, но он заметил грязный бейджик на своей груди. Развернув его к себе, он протер надпись: „Профессор Пенкин Дмитрий Алексеевич“.

– Коллеги, вы готовы к эксперименту? – спросил он всех.

Все выразили своё чёткое „Да“.

Пенкин перевел взгляд в окно. За толстыми стеклами в мягких креслах, плотно привязанные с масками на лицах сидели люди. Они что есть сил, пытались вырваться, но это у них не получалось. Стёкла не пропускали звук, но вероятней всего, что они кричали. На их головах виднелись датчики, подобно тем, что цепляют на человека во время физиотерапевтической процедуры электрофореза.

– Замечательно, – профессор стал возвращаться.

Вернувшись в верхнюю кабину ангара, Дмитрий махнул головой.

– Чего ты машешь? – раздраженно спросил Рауш, не отрываясь от наблюдений за виртуальными потенциометрами, что позиционировали на мониторах.

– У них всё готово! Я боюсь.

– Успокойся! Сейчас твориться история! И наступает новая…

– Да хватит уже, – обрывая коллегу. – Начинай, давай!

– Закрывайте смотровой шлюз, – сказал Бернард. – По моей команде вы выходите и не раньше. У вас десять минут до полного погружения. После окончания я прошу покинуть ангар, и как можно быстрее. Максимальный уровень гипнотического погружения! Мне нужно полное подчинение сознания!

Дмитрий нашёл несколько кнопок на соседней приборной доске.

– Ну что там Бернард?

– Фильтрую вентиляционные отсеки, – поднося рацию. – Приготовились, пять, четыре, три, два, один. Всё! Можно! Пошли! Пошли! Пошли! – напряженно говорил профессор. – Быстро!

Алексеевич бросил взгляд на соседний монитор с потенциометрами.

– Уровень стабильный, – сказал он.

– Демитрий, открой створки.

– Ты что, с ума сошёл?

– Открой! У нас ещё есть время.

Створки в тот же момент, после манипуляции Пенкина, провернулись на девяносто градусов. Бернард вновь посмотрел на людей в ангаре.

– Эх, было бы их пятьдесят.

– А тебе всё мало? – возмутился Алексеевич.

– Ладно. И так еле-еле нашёл. На каждого человека по одно гипнологу, – вздохнул Бернард. Слава медицине!

– Чёрт. Я надеюсь, у нас всё получится, – тяжело, с волнением в голосе, произнёс Пенкин. – Надеюсь, что гордыня не погубит тебя.

– А почему это только меня? – обернулся Рауш.

– Ну, нас тогда…

– Гордыня, – усмехаясь. – Дмитрий, я тебе уже говорил, что ты не думал. Сколько там ещё?

– Пять минут.

– Прекрасно. Пять минут до новой Эры. ПЯТЬ! – с восторгом выкатывая глаза из своих орбит.

– Бернард, мне не по себе.

– Да ты достал уже!

– Я лишь делюсь с тобой своими мыслями.

– Я ценю это, Демитрий. Мне тоже боязно, но такова встреча с новым и неизведанным. А что если индусы были правы? Что если перед рождением душа человека пролетает через все время и получает информацию обо всём? Но при рождении забывает об этом! Что если мы породим нечто прекрасное? И оно будет или владеть всеми знаниями или я не знаю, – задумчиво говорил Пенкин. – Оно сможешь взять всё из Источника.

– А что если, нам не дано овладеть этими знаниями. Что тогда?

– Тогда это не честно.

– В смысле не честно?

– Со стороны Творца.

– Пятьдесят секунд, – прозвучал синтезированный голос.

– Прекрасно, – произнес Бернард, подходя к створкам.

– Сорок секунд.

– Новая эра через полминуты, я предвкушаю, – с восторгом произнес он. – Вау!

– Тридцать секунд.

– Профессор Пенкин, закрывай створки.

– Есть.

Лопасти схлопнулись.

– Двадцать секунд.

– Извини, Дима, но я волнуюсь!

Бернард сел в кресло и стал слушать.

– Десять, девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два, один.

Оба профессора притаились. Наступила тишина. Экраны потухли.

– Так должно быть? – прошептал Дмитрий.

– Не знаю, – ответил Бернард. – Навер…

– Профессор Рауш, у нас проблема, – обрывая шепот густобрового, прозвучал голос по рации.

– Чёрт! Что такое? Где?

– Снаружи, у нас тут военные.

– Чего? Какие ещё военные. Наши что ли? В чём дело?

– Это Калох, – усмехнулся Дмитрий. – А я говорил тебе, с ним не ссориться.

– Нет, нет, они… – голос перебила автоматная очередь.

– Что? – удивился Бернард.

– Чёрт! – вскочил Пенкин. – Что происходит? Это всё из-за твоего несанкционированного эксперимента. Ты изменил требования протокола!

– Демитрий, заткнись! Они не могут поступить так с нами. Мы ценные сотрудники!

– Всё цену себе не сложишь.

– Да иди ты в жопу!

– Что нам делать теперь?

– Работаем! – вскочил профессор Рауш.

– Работаем? – встревожился коллега.

– Демитрий! Они сейчас поднимутся, – подбегая к двери. – Так, пока она закрыта изнутри, мы продолжаем работать.

– Думаю, эксперимент наш уже прерван. Успокойся.

– Я должен увидеть это, – сказал себе под нос Бернард.

Экраны с видео изображением камер наблюдений включились.

– НЕТ! – прокричал Пенкин. – Вооруженные люди окружают вход.

– Я должен! – продолжал Рауш.

– Смотри на мониторы, Бернард. Они сейчас заработают! У нас не должно быть какого-либо контакта с экспериментом. ПРОТОКОЛ! – повышая голос на коллегу. – Ты что, забыл?

Изображение появилось позади густобрового.

– Ну, хорошо, Демитрий! – сказал коллега, сидя к экрану спиной.

Увидев нечто на экране, Пенкин выпучил глаза, но Рауш не успел развернуться. Внезапно погас свет.

– ЧЁРТ! – занервничал Рауш. – Они вырубили электричество! Что там ты увидел на мониторе? ГОВОРИ! – нервозно повысив голос. – ЧТО!

Сразу же зажглись красные фонари. Бернард поднялся со стула и подошел к створкам.

– Что ты увидел на мониторе? Говори, Демитрий!

– Это была лишь секунда.

– Что ты увидел?

– Они, ну их кто-то отстегнул, но они не сняли маски. И датчики по-прежнему были на них.

– Открой, я должен это увидеть?

– По протоколу этого делать нельзя! Если мы создали коллективное сознание, не факт, что оно не начнет разрастаться. Французы писали, что…

– МАЛО ЛИ, ЧТО ОНИ ПИСАЛИ! – закричал опять густобровый. – Нет. Я должен. ОТКРОЙ!

– Бернард, что с тобой? Ты сам не свой?

– Открой, мать твою, эти створки! – скалясь в сторону Дмитрия.

– Ты сошёл с ума. Оно изолированно экраном. А материал камеры и створок сейчас это единое целое, всё сомкнуто, они не должны иметь разрывов! К тому же все системы обесточены. В таком случаи протокол безопасности гласит: „Следует уничтожить объект!“.

– ТЫ СОШЁЛ С УМА! – прокричал Бернард. – Уничтожить? Только через мой труп! Это моё детище! Моё!

– Мы должны действовать по протоколу! Это единственное, что сейчас работает. Если мы смогли это создать, но сейчас обесточены, мы не сможем удаленно вести контакт и управлять процессом. По протоколу мы должны это уничтожить!