— Ведь я в тебе не ошибся. Ты именно тот человек, которого мне не хватало. Ты должна меня понять: мне было трудно. Все-таки такие люди, как вы, — он сделал широкий жест, махнув букетом в сторону нас с Вадиком, — всегда рады перевернуть все с ног на голову. Разве я не прав?

Он остановился, чтобы перевести дыхание.

— И какие у вас теперь планы? — поинтересовался Вадик.

— Вот опять твои подколки. Какие могут быть планы у людей, которые решили быть вместе? Сидеть здесь и изощряться, кто кого побольнее укусит?

Юре наконец-то удалось пристроить букет на столик, и он сразу схватил меня за руку.

— Поехали отсюда. Теперь, когда все ясно, мы как-нибудь сами. — Он потянул меня с дивана.

Мне было любопытно, что именно стало вдруг ясно, и более того, не очень хотелось оставаться наедине с «женихом». Но Юра решительно поволок меня к выходу.

— Букетик свой захватите, — крикнул вслед Вадик, не любивший уродливых сооружений из роз и пленки.

В машине мне тоже не удалось ничего ввернуть, потому что Юра излагал план действий на ближайшее время. Из его речей вытекало, что нужно подать заявление в загс, познакомиться с его мамой (о, ужас!) и поехать посмотреть квартиру, которую он уже давно купил, но руки не дошли ею заняться. Получалось, что интимные контакты в его планы даже не входили, что больше меня и не расстраивало. Огорчило то, что невозможно будет выбрать район и квартиру самостоятельно. Впрочем, я рассчитывала оторваться на архитектурном проекте.

— Мы ведь возьмем самого модного архитектора, — сказала я, дабы как-то поднять настроение после просмотра заурядных «сталинских» квартир на нелюбимом мною Московском проспекте.

Квадратных метров после соединения квартир должно было образоваться много, и мысль о том, что из этого получатся огромные скучные комнаты, как-то не грела. Юра туманно ответил, что ему надо подумать и что в принципе на примете уже есть человек.

Разговор происходил через неделю после описанных событий. За это время мы почти не виделись. Юра был занят. Правда, в этот период случилось знакомство с мамой. А это особенная история.

Не то чтобы я очень волновалась. У меня к этому времени сложилось впечатление, что решение принято и даже утверждено где-то в неведомых высших инстанциях. Юрина мама, Ольга Арсеньевна, оказалась дамой подтянутой и элегантной. Корректная стрижка, черный свитер, камея у ворота и чрезмерная гордость по поводу своей образованности. Ольга Арсеньевна занималась какими-то литературоведческими изысканиями, столь далекими от жизни, что доступны ее рассуждения были только для очень и очень избранных. Те, кто, обнаружив непонимание вопроса, еще и пытались донести до нее свою собственную правду, вызывали у нее легкое раздражение. Упорствующие в своем невежестве — презрение. По всему было видно, что сына своего она всем этим попросту достала.

Разговор за столом шел о том, как в стране не ценят гуманитариев. Тема, по-видимому, поднималась неоднократно, потому что Юра сразу завелся:

— Но ведь ты, мама, всю жизнь занималась именно тем, чем хотела. И общество, которому от твоих исследований не холодно и не жарко, давало тебе такую возможность. И даже платило какие-то деньги. А ты это общество еще и презираешь. Презираешь тех, чья жизнь наполнена более приземленными заботами, хотя если бы не их деятельность, у тебя бы не было таких возможностей.

— Меня в твоей тираде, Юра, обескураживает лишь одно, — желчно заметила Ольга Арсеньевна, — ты не в состоянии четко изложить мысль. Все эти «если бы», «тех, которых». Трудно докопаться до смысла. Что ты хочешь сказать?

— Я хочу лишь одного. Чтобы ты помнила, чем все ЭТО кончается!

— Если бы не ЭТО, мы бы голодали и ты бы не приглашал в гости девушек, привыкших к красивой жизни!

Это был прямой выпад в мой адрес. Я уже хотела огрызнуться, насколько позволяли приличия, но Ольга Арсеньевна вдруг осеклась и медовым голосом продолжила:

— Я вовсе не против привычки к красивой жизни. Это даже приятно, когда женщина знает толк в красивых вещах и дорогих удовольствиях. Я даже рассчитываю на то, что вы, Лелечка, приобщите Юру к таким ценностям. Он как-то совсем равнодушен к этой стороне жизни. Вот и с квартирой. Не то чтобы он меня стеснял. Но молодой мужчина должен жить отдельно от матери. Тем более, вы видите, у нас часто случаются разногласия. А теперь, когда у него есть намерение жениться… Вряд ли вы захотите жить со свекровью… У вас, как я понимаю, квартирка совсем небольшая, а ведь Юрино положение обязывает периодически давать домашние приемы, вообще держать открытый дом.

— Я с восторгом займусь квартирой прямо сегодня. Просто Юра пока не поручал мне этого, — обрадовалась я.

— Юра, надо скорее принять РЕШЕНИЕ, — резюмировала Ольга Арсеньевна, зачем-то акцентируя слово «решение», — ведь все уже ясно. Да, кстати, — она опять перешла на светский щебет, — хотя мы и спорим и Юра отказывается понимать мою работу, банк выделил деньги на сборник статей. Я сейчас принесу, очень достойное издание.

Она вышла из комнаты.

— Юра, я что-то запуталась во всех этих намеках. Какое решение с большой буквы ты должен принять и что всем ясно?

— Лель, да не обращай ты внимания. Она хочет быть значительной, вот и городит черт знает что. Устал я от нее, ты просто не можешь себе представить, какие драматические сцены она разыгрывает. А насчет квартиры… Начни. Найди пока архитектора.

Я даже начала испытывать к Юре что-то вроде нежности: он выглядел глубоко несчастным человеком. В комнату вошла Ольга Арсеньевна с увесистым томом в руке. Пришлось для приличия взять книгу и начать листать. Среди убористого текста глаз наткнулся на абзац, начинающийся словами: «Центром-аттрактором демиургического волеизъявления…» Сильная, должно быть, книга.

Если взять на веру тезис о том, что женщина любит ушами, то Юра оказался просто роскошным любовником. Нежно целуя меня в шею, он бормотал о том, какой волшебной стала его жизнь с моим появлением. Под его не очень настойчивыми, но ласковыми руками я размякала и даже не особенно стремилась к оргазму, готовая часами лежать, убаюканная звучанием его голоса и нежными прикосновениями. Такой способ близости стал для меня в некоторой степени новостью. Но приятной новостью.

В постели мы много говорили о будущем, планировали невероятные путешествия, строили и обставляли загородные дома, придумывали праздники. Что касается всяческих фантазий, то я люблю сочинять разнообразные эффектные выходы. Как, и в чем, и с кем я появляюсь где-нибудь, как высказываю пару точных замечаний, как все на это реагируют. Дальнейшее уже не интересно. В общем, я и присутствующие в предполагаемых обстоятельствах.

Юре ужасно нравились мои истории, иногда он даже пытался претворить их в жизнь, покупая подходящие под описание мелочи: сумочки, платки, украшения. В конце концов появилась и машина, но не «ягуар» или какой-нибудь родстер, как я любила сочинять, а «БМВ-пятерка». Выбор модели Юра прокомментировал следующим образом:

— Я просто соотнес твои фантазии с действительностью. По-моему, это походящий компромисс.

Ну что тут скажешь, ведь «пятерка» действительно отличная машина.

В отношения с найденным мною архитектором Юра не вмешивался, у него даже не было каких-то особых пожеланий. На этом этапе я начала скучать, не зная, как убить время. В глубине души я надеялась на то, что раз Ольге Арсеньевне удалось вытребовать деньги на сборник, то я уж как-нибудь надавлю и добуду деньги на собственный журнал. Мне всегда хотелось иметь свое издание, чтобы обладать свободой маневра и не задумываться, куда пристроить тексты. Это должен быть светский, наполненный до краев намеками и двусмысленностями журнал, а я — его весьма влиятельный издатель. Но пока поговорить об этом проекте все не представлялось случая. Приближалась наша свадьба, и нужно было купить платье, заказать фуршет и понять, кого бы мы хотели видеть в качестве гостей.