А ведь он, наверное, подает мне какие-то знаки, подумала я. По крайней мере, не зря здесь появилось имя Павла Викторовича.

— Ну что вы молчите? — тем временем вопрошал меня Мотыгин.

— Вы знаете, — неуверенно сказала я, — я немножко растерялась, все это так неожиданно.

— Разволновались, — с готовностью подхватил он, — а вы водички выпейте.

Звяканье графина о край стакана окончательно вывело меня из оцепенения.

— Значит, пока вы с Никитой Александровичем поправляли здоровье и заводили новые знакомства в «Соснах», — сразу взялся за дело Мотыгин, — его брат Антонов Алексей Александрович проживал вместе с гражданкой Овсянниковой в гостинице «Ялта». Вам часто удавалось видеться с Антоновым Алексеем Александровичем. Вы что-нибудь знали о его планах?

— Не часто. А о том, чем он занимается в Ялте, я вообще не знала. — Ответ был вполне честным.

— А как вы охарактеризуете гражданку Овсянникову? — задал следующий вопрос Мотыгин и сам же взялся отвечать: — Насколько мне известно, она отличалась не самыми высокими моральными устоями.

— Наверное, — вяло согласилась я.

И пошло-поехало. Следователь задавал вопросы и сам же на них отвечал. Я соглашалась.

Наконец он задал последний вопрос:

— Итак, на седьмой день вашего пребывания в «Соснах» утром приехал странно возбужденный Алексей Антонов и потребовал, чтобы вы срочно собирались домой. Вы интересовались судьбой гражданки Овсянниковой?

— Да, я спросила: где же Ирина?

— И что же?

— Он сказал, — я уже поняла, что следователь сам рассудит, кто именно произнес ту или иную фразу, — что ее зарезали в гостинице.

— Алексей Антонов так прямо и сказал, что Овсянникову зарезали? — Следователь воспылал праведным гневом. — Крайняя степень цинизма. Это, наверное, и испугало вас, Валерия Михайловна? Но у вас не было возможности что-либо предпринять. Не волнуйтесь, этот человек уже не сможет причинить вам вреда. Улик предостаточно…

— Так Алексей…

— Я же уже сказал вам, бояться нечего. Подпишите здесь. — Он сунул мне листки протокола.

Из здания прокуратуры я вышла в полуобморочном состоянии. Припаркованная неподалеку машина мигнула фарами и тихонько бибикнула. Водительское стекло поехало вниз, и появилось улыбающееся лицо Кита.

— Лелька, садись, подвезу до дому.

Я послушно села в машину.

— Ну что, подруга? — сказал уже совсем другим тоном Кит. — Нам приказано выжить.

Романтическая девушка — трудный случай, ибо она неисправима. Со временем она превращается в романтическую тетеньку, потом в романтическую бабушку, при этом теряя очарование и становясь все более нелепой. Вот и я романтически считала, что Никита немедленно набросится на меня, подобно необузданному чудовищу. Но он вовсе не собирался оскорблять меня действием, а, наоборот, мучил полным бездействием. Проживали мы все в том же садоводстве «Родник» в компании охраны, очень редко сталкиваясь и почти не разговаривая. Когда же мы все-таки встречались, Кит вынимал из кармана пачку купюр и спрашивал: «Шмотки нужны?» Я молча поднимала брови: кому демонстрировать свои приобретения?

Бродя по дому, я вспоминала, как Лекс засек мое несанкционированное появление на той знаменательной вечеринке, в сущности, как было мило с его стороны подыграть в этой нелепой сцене. Мог бы и просто вышвырнуть вон. Или, если уж я так ему приглянулась, просто без церемоний пригласить в койку. Мне было грустно, и я вовсю старалась отогнать от себя мысли о том, что Алексей сейчас в тюрьме И ведь я точно знала, что он не мог прирезать эту чертову Ирину, но вместо того, чтобы твердо об этом заявить, вела себя как последняя… Ну, в общем, как непорядочная женщина.

Однажды мне повезло. Кит явился домой совершенно пьяный и даже устроил на кухне небольшой погром. Звон разбитой посуды был отличным поводом спуститься вниз и попробовать завести разговор.

На кухне я увидела взъерошенного Кита, который ногой заталкивал под стол осколки стакана. На столе стояла бутылка «Чиваса»: Лекс предпочитал этот сорт виски, и в доме всегда имелся изрядный запас его излюбленного напитка.

— Вот решил выпить, уронил стакан, — вполне дружелюбно сообщил Кит и полез в шкафчик за другим. — Присоединишься?

— Отчего же нет. — От волнения я впала в церемонный тон, и Кит сразу же среагировал:

— Началось. — Он скорчил гримасу и поставил передо мной стакан, куда щедро плеснул виски. — Лед? Кока-кола?

— Спасибо, не надо, — автоматически отказалась я, раздумывая, как бы половчее начать разговор.

Неразбавленный виски обжег мне горло так сильно, что на глазах выступили слезы.

— Ну что ты смотришь на меня, как на врага? Боишься, что стукну бутылкой по голове? — мрачно осведомился Кит.

— А что мне остается делать? — Я шмыгнула носом.

— Думаешь, что я последняя сволочь — подставил брата и все такое?

— А что, разве не подставил? Или, может быть, я не в своем уме, как полагает этот странный следователь? Теперь у него, кстати, есть повод отправить меня в психушку: не помню, с кем жила, с кем спала и так далее. Может быть, вы так и поступите, чтобы все вышло шито-крыто?

— А может быть, он мне совсем и не брат, — прервал мои причитания Кит.

— Конечно, какой он тебе брат, ведь для тебя не существует нормальных человеческих отношений и вообще нет ничего святого…

— Да я вообще недавно с ним познакомился, позже, чем ты, — тихо проговорил он.

— Какая разница, когда познакомился…

Тут я запнулась. Потому что отчетливо вспомнила, что в справке, составленной экспертами Павла Викторовича, было сказано, что братья довольно давно сошлись и крутили общие дела.

— Как это позже, чем я? Что ты несешь?

— Он не мой брат, не Антонов Алексей.

— А где же твой брат?

— Смылся за границу под чужим именем. Он все и устроил.

— Кто он?

Кит посмотрел на меня с некоторой долей снисходительности, после чего снизошел до кратких объяснений:

— Когда мой настоящий брат Леха, придурок и слабак, приехал к вам в Питер, он каким-то образом скрошился с этим, ну как ты его зовешь, с Лексом. А тот уж наверняка был в курсе дела насчет банка и какой Леха придурок и сам вышел на него. Мой-то всегда всего боялся, и если бы не я… Ну, это не важно. Когда Лекс предложил ему левую командировку типа в университет и кое-какие баксы на жизнь да, наверное, немного попугал, тот с радостью согласился уехать. И вот Леха сейчас как будто бы в университете, а этот стал Алексеем Антоновым и так далее.

— Но почему подлог не вскрылся? — Я была вне себя то ли от удивления, то ли от восхищения.

— Ну чем-то они внешне похожи… Да и раньше никто из наших в Леху особенно не вглядывался. Послали его сюда, потому что выглядел нестрашно, чтобы местные бухгалтеры не пугались. Инструкции ему дали, держали связь, а он и тут оказался полным придурком.

— И что дальше?

— Дальше все было хорошо, этот все делал как надо, деньги приходили, все сюда ездили оттягиваться с балеринами и моделями. А чего с них взять, рядовое мясо. Но потом денег стало как-то поменьше. Видимо, твой стал кое-что отчислять в свою пользу. У нас решили, что мой братец сильно расслабился и забыл что к чему. Ну, меня и послали его взбодрить. Я выдвигаюсь сюда и вижу: Леха — это не Леха. Хотел этого чужого сразу и пристрелить, но он быстро объяснил, как мне это невыгодно и что меня тоже начнут подозревать, все-таки брат. Потом пообещал мне долю в доходах. Я и согласился.

— Тяжело, наверное, было изображать братьев?

— Спрашиваешь! Но ради денег можно было и напрячься, сам я столько никогда бы не заработал. Да и жизнь была интересная, что хотел, то и творил. — Он радостно заржал, видимо вспомнив самые выдающиеся свои подвиги. — Опять же, встречи с интересными людьми. Это я тебя имею в виду.

— И никто ничего не заметил?

— Да вроде нет. Правда, тут оказалось, что Ирка кое-что знала про нашего умника, что-то там из прошлой жизни.