— Если выбирать между ней и ее мужем, то она все-таки лучше. И идолом я бы ее не назвала. — Я поежилась, вспомнив Иринин жаркий шепот.
К большому неудовольствию Лекса, я категорически отказалась поселиться в студии на Крюковом канале. Никто не собирался передавать мне права на эту жилплощадь, а ведь могли наступить времена, когда меня оттуда попросят. Посмотрев на то, как мой возлюбленный общается с таким «прелестным» человеком, как Евгений, я укрепилась в мысли, что слой позолоты на наших отношениях не так уж прочен. Что окажется под ним, когда желание быть хорошим вдруг пройдет? Страшно представить. Попытавшись все-таки вообразить это и ужаснувшись (может, у меня просто слишком богатая фантазия?), я вернулась в свою старую добрую квартирку.
Наше взаимное влечение ничуть не ослабело, и Лекс часто ночевал у меня в моем непрестижном спальном районе. Я произвела кое-какую смену декораций, заключавшуюся в том, что некоторая часть обширной родительской библиотеки, лежавшей под спудом, была извлечена на свет. Это были самые заумные книги, которые мне удалось откопать. Зубодробительные теоретические исследования, сочинения структуралистов, семиотиков, постмодернистов и деконструктивистов. Какая-нибудь книга всегда лежала на моем ночном столике, и, надо сказать, я взяла привычку читать. Лекс, безусловно, чувствовал во всем этом долю игры, но, похоже, ему это нравилось.
Довольно часто мы проводили время и в пресловутом садоводстве «Родник». Однажды, после упоительной ночи, я, проспав дольше обычного, спустилась вниз, на кухню, где обнаружила незнакомого мне человека примечательной внешности. Коротко стриженный, с золотой цепью на мощной шее, он сидел за кухонным столом в майке и тренировочных брюках (давненько я такого не видела) и исподлобья смотрел на меня.
— Доброе утро. — Я была вежлива и приветлива. — Вы, простите, кто будете?
— Чего приперлась, вали отсюда! — буркнул он.
Застыв на мгновение от неожиданности, я как ошпаренная стрелой понеслась наверх и даже на всякий случай заперлась в спальне на ключ. Откуда взялось это чудовище? Охранникам не позволяют носить такие прически, не говоря уже о тренировочных штанах с майками. Я набрала мобильный Лекса.
— Милый, тут внизу сидит какой-то пещерный человек в золотых цепях. Он только что послал меня, сам догадайся, куда, в предельно циничной форме.
Лекс в ответ только засмеялся.
— Не беспокойся, он не опасен. А за грубость получит выговор.
— Выговор? Ты что, за такое в пять секунд увольняют!
— Уволить его никак невозможно, потому что это мой младший братишка.
Вот это новость! Младший братишка, да еще такого экзотического вида. Младший брат человека, который бесконечно талдычит об образовании и социальном расслоении.
— Я скоро подъеду, и мы устроим официальное знакомство, — продолжал тем временем Лекс.
До начала официальной церемонии я не решилась спуститься вниз и, только увидев, как в ворота въехала машина Лекса, покинула свое убежище. В кухню мы вошли одновременно.
— Ну что, сейчас будет скандал, истерика, слезы? — Неприятный тип, видимо, предпочитал защите нападение. — Я уже понял, что выступил не по делу. Извиняюсь. Все довольны?
— Если бы вы изволили сказать «извините», а не «извиняюсь», я была бы довольна. А так, хотелось бы еще каких-нибудь жестов доброй воли. Меня, кстати, зовут Валерия. А вас?
— Че это она? — обратился пещерный человек к Лексу.
Тот решил взять инициативу на себя.
— Это, Лелечка, мой младший брат Никита.
— Я смотрю, ты не очень-то занимался своим братом. А ведь других все время строишь. Как поется в детской песенке, «поучайте лучше ваших паучат».
— Че это она? — тупо повторил братец Никита. — Не люблю, когда меня лохом выставляют.
— Да ты, брат, сам постарался. Напугал и обидел девушку.
— А она че? «Вы кто будете», «меня зовут Валерия»… Сказала бы просто: я — Леля. И вообще. Ты меня не предупреждал. А тут кого угодно можно встретить, известное дело… — Тут он осекся, встретив взгляд Лекса. — Ну что, будем мириться?
Тут он подошел ко мне и посмотрел в глаза. Знаю эту манеру: так обычно смотрят мужчины, полагающие, что они неотразимые самцы. Но меня такая доморощенная брутальность, прямо скажем, не прикалывает.
— Посмотрим…
— Леля, дуться глупо, — примирительно сказал Лекс. — Лучше возьмите машину, прокатитесь в город.
— Вот так прямо в город, сейчас?
Лекс радостно закивал.
— Что же, это можно, но дней через десять.
— Почему через десять?
— Может, волосы успеют отрасти.
— Чем это тебя не устраивают мои волосы? — Никита, как все мужчины такого типа, болезненно реагировал на критику своей внешности.
А мне только этого и было надо.
— Брось издеваться. — Лекс уже начал терять терпение. — Я прошу тебя провести день с моим братом Никитой. Быть по возможности милой, объяснять непонятное.
— Объясняю непонятное: такая прическа выглядит неприлично, особенно в сочетании с этой якорной цепью!
— Какие проблемы? — неожиданно миролюбиво заявил Никита. — Я сниму цепь, если она тебе не нравится. Насчет остального посмотрим.
— Кстати, насчет остального. — Лекс почувствовал, что конфликт удалось загасить. — Проедетесь по магазинам, человека надо переодеть.
— Так этим обычно Вадик занимается, — сказала я без всякой задней мысли.
— Ты думаешь, в таких обстоятельствах и с таким клиентом у него будет много шансов на выживание? — Лекс хмыкнул. — Дать вам водителя или сами справитесь?
— Водитель — это отличная мысль, — радостно согласилась я.
— Сами разберемся, — буркнул братец Никита.
— Ну, тогда пока. — Лекс чмокнул меня в щеку и удалился.
Некоторое время мы просидели в молчании.
— Сварим кофе и поедем. — Я больше не могла выносить тишину. — Было бы хорошо, если бы ты оделся.
— На, — Никита протянул мне цепь, — положи куда-нибудь, я быстро.
Покрутив в руках это внушительное ювелирное изделие, я подумала, что такие обстоятельства даже должны развлечь. Надо, кстати, тоже переодеться для контраста, чтобы выглядеть благовоспитанной барышней. Простое черно-белое платье, туфли без каблука, гладкая прическа, жемчужинки в ушах, сумочка без претензий, но по цене пары-тройки килограммов золотых цепей — такой вот рафинированный лук. Вадик был бы доволен, особенно если бы узнал, что в таком виде я спасаю его от неминуемой гибели.
Вернувшись на кухню, я обнаружила там Никиту. Парень приоделся. Джинсы, черная футболка, на мощной груди — натянутый до отказа логотип марки Versace — золотая Медуза Горгона. Обалдеть!
— Вижу, тебе не нравится. — Он озабоченно потер шею: не хватало привычной цепи.
— Да нет же, тебе очень идет. — Мне стало его жалко.
— Такого барахла, как носит Леха, у меня нету. Сейчас вот накупишь мне всяких педрильских шмоток…
— Что ты, не беспокойся, я не стану тебя утомлять. Выбрать легкие брюки, рубашку к ним или свитер я еще в состоянии. Но что касается подбора костюма — это ведь целое искусство. А на тебя и размера не сыщешь. Ни один пиджак у тебя на груди не сойдется, и где найти рукава, в которые пролезут эти руки?
— А что руки-то? Так ведь надо, да и вообще, всем нравится. — Обескураженный Никита стал ощупывать свои бицепсы.
— Ладно, поехали.
— Отлично, — оживился он, — только поведу я.
— Пожалуйста. А правила ты знаешь?
— Ха, это мне без надобности. — Он гоготнул.
Мы уселись в машину и рванули, другого слова не подберу, по направлению к шоссе.
— Ты что, фильмов всяких насмотрелся, «Токийский дрифт» и все такое? Думаешь, на финише получишь большой приз?
— Ну ты зануда. Давай, сразу скажи, чего мне здесь можно желать, а чего нет. А потом поговорим о чем-нибудь, как нормальные люди. Или вот завалимся куда-нибудь отдохнуть.
— Хорошо. — Я критически осмотрела эту Элизу Дулитл в мужском обличье. — Нельзя носить Медузу Горгону во всю грудь, смотреть исподлобья, сплевывать, говорить «извиняюсь» — это неграмотно, демонстрировать свою крутизну каждому встречному, особенно барышням.
