Я, как настоящий человек, не боялась получать новый опыт, открывать для себя непознанное, в том числе в себе.

Оглядев как-то критически себя в зеркале, я решила, что выгляжу слишком по-детски. Я была невысокой, худой. Моя грудная клетка была узкой, и грудь была нулевого размера. А вот с головой мне «повезло». Это была огромная для моего тела голова. Она казалась такой еще потому, что мои волосы формировали шапку из кудрей вокруг нее.

Я достала ножницы и, не особо стараясь, стала срезать свои кудри. Когда на голове остались клочки коротких волос, я намылила голову отцовской пеной для бритья и сбрила все остатки волос.

Мой череп, правильной формы и вполне симпатичный, предстал во всем своем непритязательном очаровании. Я пристально и критично рассмотрела себя со всех сторон, пользуясь маленьким зеркальцем и зеркалом в ванной, и осталась вполне довольна. С такой прической моя голова больше подходит к моему телу, такому тщедушному и слабому. Да, это была идеальная голова для моего тела. Моя внешность стала наконец отражать тот неоспоримый факт, что я особенная и не похожа на остальных – я выглядела совсем как серый инопланетянин, побелевший от встречи с обитателями Земли.

Когда я явилась в своем новом обличье к родителям, на довольно продолжительное время воцарилась полная тишина, которую мать и отец прервали разом совместным, но несинхронным ором. Закончив выплескивать эмоции, они попытались мыслить рационально. Отец предложил записать меня к психологу или психиатру, а мать сказала, что мне, пока волосы не отрастут, нужно ходить в шапке или ином головном уборе, соответствующем случаю и погоде.

Ни к психологу, ни к психиатру меня в результате не повели, но в шапке пришлось ходить какое-то время, но совсем недолго. Волосы отросли у меня очень быстро. Причем они не остановились на прежней длине и росли до тех пор, пока голова моя не стала почти вдвое больше прежнего за счет крутых и торчащих во все стороны непокорных кудрей.

Я впала в отчаянье. Мать, видя мои полные ужаса и отвращения глаза, рассматривающие в зеркале вновь отросшие волосы, очень испугалась того, что мне опять придет в голову «чудесная» идея побриться наголо. Поэтому она отвела меня в парикмахерскую, где мастер выстриг мне очень короткую челку, а оставшейся шевелюре постарался придать форму каре на ножке. Голова моя теперь походила на шляпку гриба. Но это все же лучше, чем огромный шар. Мать, увидев, что я стала более спокойно смотреть на свое отражение в зеркале, обрадовалась и продолжила водить меня к этому же мастеру каждый месяц, а я совсем не сопротивлялась этому, потому что боялась представить, какой длины у меня могут вырасти волосы, если я пропущу хотя бы один такой поход в парикмахерскую.

Жизнь всем подкладывает неприятные сюрпризы. Ей неважно, человек ты или нелюдь. Проснетесь утром, а по всему полу вода, потому что прорвало трубы. Когда пойдете на важную встречу весь чистый и аккуратно одетый, вляпаетесь в грязь. Перестанут ходить поезда в метро, когда вы запланировали поездку именно в подземке. Таких сюрпризов в моей жизни было очень много, порою казалось, что их слишком много и они скучиваются и нависают над тобой, как грозовые тучи перед ливнем.

Однажды вечером, вернувшись домой, я узнала о беременности моей матери. Тогда же выяснилось, что родители всегда хотели двух детей, а не одного. Просто они мне об этом не говорили. Теперь же, когда я подросла, стало ясно, что пора заводить следующего ребенка. Он не только станет исполнением давней мечты родителей, но еще сделает из меня ответственного и доброго человека, потому что мне вместе со всеми придется моего нового родственника растить и опекать.

Узнав о «радостном» событии, я убежала в свою комнату с ощущением, что жизнь моя трещит по швам. От одного представления, что теперь вместо того, чтобы заниматься своими делами, я буду нянчиться с малышом, меня начинало тошнить.

Родители стали стучать ко мне в дверь и требовать, чтобы я им открыла, потому что им надо объяснить, почему в действительности я самая счастливая дочь на Земле. Ну нет! Они и так уже достаточно наговорили и объяснили! О чем с ними еще можно говорить?!

Я открыла окно и посмотрела вниз. На меня дохнуло свежестью и радостью ничем не сдерживаемой свободы. Потом я совершила поступок, который вы наверняка не поймете. Он покажется вам глупым и нелогичным. Но это только потому, что вы не сможете ощутить то, что тогда чувствовала я. Все мое существо было частью свободы, царствовавшей за окном. Воздух внутри меня стремился объединиться с воздухом снаружи, который будто раскрыл мягкие огромные объятия, готовые принять меня в любой момент, стоит мне захотеть. Я отошла вглубь комнаты и, разбежавшись, с громким криком «Ха!» выпрыгнула из окна. Мое дыхание, которое я направила прямо вниз, подхватило мое тщедушное тело и подкинуло его вверх. Потом, сбавив поток испускаемого воздуха, я, наворачивая круги, стала спускаться вниз. Почувствовав твердую почву под ногами, я посмотрела вверх и замерла от восторга. Я теперь умею летать! Могли ли вы такое себе представить?!

В груди бушевали какие-то неведомые до этого ощущения. Казалось, что в ней сейчас что-то либо разорвется, либо скукожится в одну точку. Моя грудь просто не могла вместить в себя то, что я чувствовала сейчас. Мне хотелось кричать. Громко кричать. Так, чтобы стекла в домах-коробчонках, окружавших меня, посыпались градом, а удивленные нелюди повысовывали в окна свои ничего не понимающие испуганные и вечно что-то жующие лица.

Но я не стала кричать, а просто молчала и смотрела в небо. Оно, такое огромное и глубокое, было единственным, что было в силах разделить со мной мою невместимую радость.

Я, наверное, долго могла бы так простоять, купаясь в этом восхитительном чувстве, но явственно ощутила, что на меня кто-то смотрит. Это было неприятно. Казалось, в мою спину тыкали каким-то острым предметом. Кроме того, навалилась ужасная тяжесть, прижавшая меня к земле, как букашку. Я интуитивно поняла, откуда на меня смотрят, и устремила туда взгляд, настолько независимо и бесстрашно, насколько умела это изобразить.

На меня смотрел парень с четырнадцатого этажа дома напротив. Кажется, это он приходил к нам тогда, после неудачного опыта с бумажным журавликом.

Парень показал мне рукой, что я его должна ждать, и исчез. Я осталась стоять на месте. Не то чтобы я его послушалась и решила дождаться, но уйти у меня никак не получалось. Тело одеревенело и не хотело повиноваться моей воле. Через несколько минут парень уже подходил ко мне.

На вид парню было около двадцати пяти. Его волосы кучерявились над погруженными вглубь черепа светло-серыми глазами. Нос хищно выдавался вперед, нависая над тонкими губами. К нему снизу устремился выдающийся немного вперед подбородок. Неприятно поразили меня в парне его уши. Они были почти как у эльфов. Я и представить себе не могла, что такое возможно. Но, может быть, он себе на ушах специальную операцию сделал, чтобы они стали заостренными сверху. Делают же некоторые полоумные нелюди себе дополнительные отростки и углубления на голове типа для самовыражения.

– Как ты это сделала? – без каких-либо предисловий спросил у меня парень.

– Талант! – как можно независимее постаралась ответить я.

– А все-таки?

– Не скажу.

Парень меня рассматривал какое-то время внимательно, как будто я какая-то деталь и нужно придумать, куда ее можно воткнуть, чтобы не валялась без дела. Потом, не сказав ни слова, он развернулся и ушел. Через какое-то время контроль над телом вернулся ко мне, и чувство тяжести исчезло. Остался только страх от осознания того, что кто-то вот так запросто может подчинить себе твое тело и заставить делать то, что ему нужно. Я стала думать, что мне делать дальше. Домой идти не хотелось, потому что я еще не придумала, как объясню свое появление через входную дверь. Родители наверняка еще сидят под дверью моей комнаты или пристально за ней наблюдают, чтобы не прозевать момент, когда я ее открою изнутри, чтобы пробраться на кухню за едой или в туалет.