Но некоторые люди и ёкаи так рисковали.

Они приходили и оставляли подношения ее клану рыбу, заколки с цветами, оби из расшитого шелка, даже медные монеты. С каждым подарком был мон, семейный герб в форме оранжевых штокроз с тремя листьями или пересекающихся колец. Глупо. Мари скривила губы, забирая подкуп. Ее клан будет рад подаркам, но они не пощадят те семьи. Все были добычей.

Мари шла по пустым дорогам Цумы по памяти. Деревня была маленькой, но построенной замысловато. У улиц не было названий, а у домов номеров. Дома были схожими, деревянными и без украшений. Соломенные крыши всегда заставляли Мари думать о ладонях, сжатых в молитве. Многие боялись клана Мари, многие желали, чтобы их уничтожили. Только жители Цумы знали, кто жил в каждом доме, и как соединялись кусочки головоломки.

Два поворота налево, четырнадцать шагов, и Мари была дома. Свет сиял за ставнями окон ее домика. Она замерла с ладонью на двери, вдохнула, успокаиваясь. Одно дело столкнуться с самураем в сарае. Внутри ее ждал противник опаснее. Мари покачала головой и рассмеялась от своего детского страха.

«Это просто твоя мама».

Внутри она сняла сандалии, бросила подарки и прошла в комнату. Пол скрипел под ее ногами. Еще одна защита: половицы пели, чтобы никто не пробрался незаметно. Тепло покалывало ее ладони и щеки, деревянный интерьер дома стало видно лучше. Кроме низкого столика, в комнате намеренно ничего не было. Всем вошедшим дом казался простым. Бедным. Но под поющими половицами было скрыто немыслимое богатство.

— Ты опоздала, — тихий и ровные голос матери донесся из кухни.

Обычно комнаты разделяла ширма, но сегодня она была сдвинута. Обрамленная аркой, ее мама выглядела мило, склонившись над ирори. В маленьком камине оранжевый огонь лизал дно железного чайника. Пар полетел из носика с тихим свистом. Мать Мари, Тами, налила горячую жидкость в керамический чайник на простом деревянном подносе. Запахло цветами. Жасминовый чай. Любимый у Мари. С отточенным изяществом ее мама прошла в комнату с татами и опустила поднос в центр столика.

— Как это прошло? ее мама опустилась на колени и наливала. Мари?

Мари пришла в себя и шагнула вперед.

— Люди будут искать императорского самурая.

Ее мама изящно пожала плечами, сделала глоток чая.

— Опозоренный самурай. Он любил публичные дома, часто бывал с девушками, — Мари поежилась. Никто не придет за ним. Присаживайся, — приказала ее мама. Мари послушалась, опустилась напротив нее. Как все прошло?

Мари вздохнула, сложила ладони на столе.

— Все прошло хорошо. Он даже не задел мое оружие, — она гордо вскинула голову.

Темные глаза ее мамы сверкнули.

— Это последний.

Сердце Мари дрогнуло. Ее гордость пропала, появилась тревога. Вскоре начнется путь куда опаснее.

Ее мама провела ухоженным пальцем по краю керамической чашки.

— Жаль, ты не унаследовала мою внешность.

От слов матери Мари ощутила укол, словно иглу в боку.

«Если бы только твои волосы блестели как мои. Твои тусклые и безжизненные. И твои зубы так нехорошо перекрывают друг друга. Может, если бы ты стояла прямее, то не выглядела бы так слабо», — Мари, как всегда, невольно пялилась на мать, на все, чем она должна была быть, а не была длинные волосы цвета полночного неба, золотистая кожа, что не нуждалась в пудре, изящное гибкое тело.

Мари редко смотрела в зеркало. Она забросила надежду, что ее отражение изменится, уже давно. Она перестала расти после пяти футов. Она не была толстой, но была мускулистой, крепкой. Ее лицо было круглым, в форме яблока. Она не была страшной. Она была простой. И в деревне поразительно красивых женщин простота означала не привлекательность.

Общей чертой с матерью, как и у всех ёкаев Жен-зверей, у Мари был зверь, скрытый в ее человеческом облике. Жены-звери рождались с одной целью: обманом заставлять мужчин жениться, а потом воровать их богатства.

«Мужчины всегда забирают. Женщины отдают, — как-то сказала мама Мари. И наш клан когда-то давно решил перестать давать и начал забирать».

Мари не слушала слова мамы. Она не хотела извиняться за свои изъяны.

Ветер бил по ставням, принес крик. Не волка, медведя или совы. Жены-зверя. Мари вздрогнула, забыла о словах матери. Она знала причину воя.

— Хисса еще рожает?

— Ты бледная. Я оставила тебе немного ужина, — сказала ее мама и подвинула к Мари крытый поднос.

Мари убрала ткань с подноса, увидела миску вязкого риса с кусочками сухих водорослей. Ее желудок заревел.

«Хисса подождет пару секунд», — она пальцами зачерпнула рис и сунула в рот.

— Мари, — возмутилась ее мать. Ты забыла, как использовать хаси?

Мари пожала плечами. Ей даже нравилось оскорблять в этом маму.

— Так вкуснее, — она шумно облизала пальцы. Хисса? спросила она.

Мама сжала губы. Она пристально смотрела на палочки. Мари сжала кулак на коленях. Противостояние. Ее мать не ответит, пока Мари не послушается. Вздохнув, Мари взяла палочки и продолжила есть ими. Ей стоило помнить, что спорить с мамой нельзя.

«Ее ты никогда не победишь. Один взгляд, и ты сожмешься, как слизняк, посыпанный солью».

Ее мать не спешила отвечать.

— Все еще рожает. Но ее время близко.

Мари проглотила рис.

— Надеюсь, у нее девочка.

— Было бы хорошо, — улыбнулась Тами со странными горечью и едкостью. Мари напряглась. Она была единственным ребенком, но ее мать рожала и других. До Мари было два мальчика. Два брата, которых она не знала. В Цуме оставляли дочерей и бросали сыновей. Жены-звери передавали черты только по женской линии, они были полнокровными ёкаями. Мальчики были полукровками, мерзостью.

Мари сосредоточилась на еде. В дверь постучали. Мари стала жевать медленнее.

«Кто это может быть?» — гости ночью были не обычным делом.

Дверь отъехала, звякнули колокольчики. Вошла Аюми, ее сандалии были на ней, и это означало плохие новости.

— Простите, Тами-сама, — обратилась она к матери Мари.

— Хисса? спросила Мари, сердце колотилось за ребрами.

— Да. Она родила, — Аюми яростно хмурилась. Мальчик. Она не хочет отдавать его.

Мать Мари вздохнула и встала.

— Я приду.

Мари тоже поднялась на ноги. Тами посмотрела на дочь с нерешительностью.

«Она прикажет мне остаться дома, — в венах Мари кипело возмущение. Она вдохнула носом, готовая спорить, просить, чтобы взяли и ее. Я не останусь тут», — она еще не была при родах. Но это была Хисса. Ее лучшая подруга.

Год назад Мари поцеловала светлые щеки Хиссы, попрощалась с ней, и та покинула Цуму. Два месяца спустя Хисса вернулась с богатством и торжественной улыбкой на лице. Хисса обманула богатого торговца, заставила жениться, и в брачную ночь она украла его самые ценные товары шелковые тяжелые кимоно, бумагу, зонтики из лучшего бамбука

Все было бы идеально.

Если бы Хисса не была беременна.

Пока она носила ребенка, Хисса жаждала, чтобы родилась девочка.

— Будет чудесно, — сказала она Мари, гладя живот, где пинался ребенок. Мари помнила, как мило выглядела тогда Хисса, как она сияла. Будет маленькая девочка. Ты будешь ее тетей. Тетей Мари! Мы нарядим ее в шелка, будем играть в куклы.

Сердце Мари билось в горле. Ее подруга так надеялась. Как далеко она пала. Но Мари поймает ее.

Рот Тами открылся, а потом закрылся с заметным щелчком. Она кивнула на дверь.

— Идем, — Мари обрадовалась и прогнала возмущение на глубину для другого раза.

Она прошла за мамой и Аюми за дверь.

«Я иду, Хисса».

Когда-то они пообещали друг другу не бросать в беде. И Мари не собиралась оставлять ее в беде с мальчиком. В деревне появилась новая жизнь, но ее так же быстро потушат.

ГЛАВА 4

Таро

Пять минут пополуночи. Таро не спал. Усталость преследовала его, как пес, но он не поддавался. Пока он ждал, чтобы все во дворце уснули, Таро работал. В глубине дворца, в забытой всеми комнате принц строил вещи.