– Я думаю, что это был мощный аккумулятор.

Шаргунов согнул руки в локтях перед собой, словно держал на них тяжелый автомобильный аккумулятор.

– Ты хочешь сказать, что преступников было двое? – спросил он. – Первый шел с аккумулятором, второй – с проводом с оголенными концами?

Эксперт тяжело вздохнул:

– Я уже, кажется, объяснял…

– Погоди! Ладно, согласен, – перебил его Шаргунов. – Ты не электрик и не следователь, но ты, Самуил, – умнейший мужик! Если ты считаешь, что потерпевшего шарахнули током от аккумулятора, значит, так оно и было. Оставим эту тему. Скажи мне вот что: почему от какого-то аккумулятора у него остановилось сердце?

– Проведем химические исследования, скажу точнее, а пока мое неофициальное мнение – он был предельно возбужден. Сердце его работало учащенно, с каждым ударом прогоняло через себя большой объем крови. От удара током оно резко сократилось, а расправиться снова не смогло. У вас когда-нибудь ногу судорогой сводило? У потерпевшего, образно говоря, сердце судорогой свело, и он мгновенно умер.

– Кукла вуду, – забыв о собеседнике, пробормотал Шаргунов. – Кроме куклы, в кабинете МОПП больше ничего необычного не было. Хотя… Кто-то же закрыл за ним дверь. Самуил, его могли напугать? Представь, он входит в соседний класс, а тут из-за угла неожиданно выпрыгивает человек в африканской маске и как заорет: «А-а-а!» Да еще кукла в руках.

– Он умер не от страха, не от разрыва сердца, а от удара электрическим током. Больше я пока ничего говорить не буду, подожду результатов химического исследования.

Ночью в областном центре кипела работа. Начальники различных ведомств спешили доложить в Москву о чрезвычайном происшествии и запросить инструкции для дальнейших действий. Первым до столичного руководства дозвонился начальник областного управления КГБ. Куратор направления внимательно выслушал его и сказал:

– Задумка разом опрокинуть всю милицейскую верхушку области неплохая, но палка, как известно, о двух концах. Кто должен осуществлять надзор за иностранцами? Мы. Давай не будем спешить и понаблюдаем, как будут развиваться события. Пусть милиция землю роет, раскрывает преступление. Это, в конце концов, их обязанность, не наша. Раскроют преступление – хорошо, нет – тоже неплохо. Будет с чем к Федорчуку идти. Но в любом случае информация о насильственной смерти иностранца не должна распространиться по городу. Официальная причина его смерти – инфаркт.

При докладе в Москву генерал Безруков подстраховался дважды. По обычному телефону он звонить не стал. На связь с руководством вышел по каналам высокочастотной засекреченной связи. Сообщать куратору областного управления генерал не стал, а напрямую обратился к его начальнику, высокопоставленному сотруднику центрального аппарата МВД, с которым был знаком лично. Собеседник генерала считался человеком Щелокова, то есть ему можно было доверять. С вновь назначенным куратором области Безруков откровенничать бы не стал – себе дороже. Новые назначенцы в центральном аппарате были или лично подобраны министром Федорчуком, или являлись кадровыми сотрудниками КГБ, временно прикомандированными в Министерство внутренних дел для «наведения порядка». Волк в овечьей шкуре всегда останется волком, чекист – чекистом, а им, доблестным наследникам Железного Феликса, Безруков не доверял. Даже «соседу» – начальнику областного управления КГБ – не верил, хотя на заседаниях бюро обкома они сидели рядом, иногда обменивались безобидными шуточками по поводу выступающего. Всякий раз, когда Безруков встречал «соседа», его подмывало спросить: «Ну как, много на меня компромата насобирал?»

«Человек с камнем за пазухой не может быть другом, даже если он улыбается тебе и говорит о деловом взаимодействии», – подумал Безруков, рассматривая бетонные стены бункера правительственной связи.

Наконец телефон ответил. Собеседник выслушал генерала, пообещал ответить через пару часов, после консультаций с Управлением международных дел. В ожидании звонка Безруков выпил бессчетное количество чашек кофе, выкурил полпачки сигарет, пришел в дурное расположение духа.

«Я тут сижу, звонка жду, а Шаргунов уже поужинал и спать лег? Так не пойдет!» – решил генерал и вызвал начальника милиции Центрального района.

Шаргунов в эту ночь спать еще не ложился. Вызов на пункт связи застал его на рабочем месте. Через двадцать минут он был у генерала.

– Еще раз доброй ночи! – вышел на связь московский босс. – Ты хорошо осведомлен об обстановке в Республике Конго?

– Конечно! – полным издевки голосом ответил Безруков. – Каждый день конголезские газеты читаю, за новостями молодой развивающейся республики слежу.

Человек на другом конце провода на сарказм внимания не обратил.

– Слушай краткий расклад, – сказал он. – В 1979 году в Конго в результате внутрипартийного переворота пришел к власти Дени Сассу-Нгессо, большой друг нашей страны, марксист, стойкий сторонник строительства социализма. Его жесткие методы руководства не всем нравятся. В партии началось брожение, но явной оппозиции пока нет. Подожди, в справку гляну. О, вот оно! Правящей и единственной партией в Конго является Конголезская партия труда. Партию возглавляет Дени Сассу-Нгессо, вторым секретарем столичной партийной организации является Франсуа Пуантье, отец покойного Жан-Пьера Пуантье. Сейчас Пуантье-старший мутит воду, хочет изменить состав ЦК партии. Сассу-Нгессо давно бы ему голову свернул, но опасается международной реакции на продолжение репрессий. Теперь давай посмотрим на события в Сибири с африканской колокольни. Влиятельный партийный чиновник посылает сына учиться в СССР, оплот прогрессивного человечества. Сына убивают. Если ты найдешь преступника, то смерть Жан-Пьера Пуантье – это обычное преступление, не имеющее под собой политической подоплеки. В любом государстве совершаются преступления, даже в нашем. Но! Если преступник не будет установлен и привлечен к суду, то отец покойного и стоящие за ним силы могут расценить это как заказное убийство, происки Сассу-Нгессо. Чуешь, чем пахнет? Грянет международный скандал. Сассу-Нгессо, чтобы отвести от себя подозрения, потребует привлечь к ответственности лиц, позволивших преступникам остаться безнаказанными. «Дядя Федя» воспользуется этим и с нас головы поснимает. Выбор у тебя невелик: или ты в течение суток найдешь убийцу, или студент умер от инфаркта. Мне завтра что начальнику главного управления докладывать?

– Умер от инфаркта.

– Учти: все связанные с его смертью документы должны быть в полном порядке. В заключении судебно-медицинской экспертизы должно быть подробно описано повреждение сердца и все такое.

– Как я заставлю Кишиневского изменить заключение? Я ему не начальник.

– Поговори, объясни международную обстановку.

– Я-то поговорю, только если он не дурак, то пошлет меня куда подальше. Случись что, ему за подделку заключения под суд идти, и никакие отговорки про конголезские дела не помогут.

– Я сказал, а ты – делай! – голос собеседника вдруг стал жестким, как сталь. – Поработай с партийными органами, объясни ситуацию. Я тебе помочь ничем не смогу. Завтра, запомни, завтра мы проинформируем конголезское консульство о смерти гражданина Республики Конго. Действуй! У тебя в запасе почти сутки. За это время можно горы свернуть, любое заключение переделать.

Генерал положил трубку и с досады сплюнул на бетонный пол.

– Мать его! Понагнали иностранцев в Сибирь, а нам потом расхлебывай!

Шаргунов засмеялся. Безруков с недоумением посмотрел на коллегу:

– Что с тобой? Нервы сдали? Крыша от перенапряжения поехала?

– Нет, товарищ генерал, я вот о чем подумал. У нас неизвестно кто и не понять за что убил африканца, и тут же пыль до потолка. ЧП! В Москву докладывать. Интересно, если в Америке негра убьют, кто-нибудь это заметит кроме патрульных полицейских? Приедет конголезец в Нью-Йорк, его местные мафиози прихлопнут, и что, в Вашингтоне по этому поводу чиновники спать не будут? ФБР на ноги поднимут, ЦРУ подключат?