Я ничего не могла поделать. Несмотря на то, что совершила серьезную ошибку, которую тяжелее всего простить, я была уверена, что не все было по моей вине: ложь, наше прошлое и наши отношения привели нас к точке невозврата.

Я продолжала танцевать с Лукой, а потом и с остальными, пока не настал час, когда жених и невеста решили уйти, потому что они уже выполнили два обязательных свадебных ритуала: разрезали торт, который я едва попробовала, и Дженна бросила букет. На самом деле, тут все же нужно уточнить. Она не совсем его бросила. Она просто несколько секунд делала вид, заставляя всех поверить, что вот-вот бросит букет, но затем повернулась и подошла ко мне с улыбкой на лице. Ничего не понимая, почти рефлекторно, я взяла букет из ее рук.

– Это для того, чтобы ты знала, что я все еще верю, что твой день настанет, Ноа, и он настанет с тем человеком, которого мы обе знаем.

Комок подступил к горлу, я не знала, что сказать. Я восхищалась ее решимостью и верой, но такой жест только еще больше погрузил меня в печаль. Я вдруг поняла, что не могу больше там находиться, в окружении всех этих людей, поэтому, когда Дженна поцеловала меня в щеку и побежала с Лайоном к лимузину, который отвезет их в роскошный отель, а на следующий день они отправятся в райский медовый месяц, я села в одну из многочисленных машин с шофером, которые были в распоряжении гостей, и вежливо попросила его отвезти меня домой.

Нужно было закончить этот вечер.

Я знал, что облажался, поцеловав ее прошлой ночью, но я ничего не мог с собой поделать. Она была так близко, кричала, обвиняла меня! Она назвала меня лжецом! Меня – лжецом? Она даже не понимала, о чем, черт возьми, говорила, пришлось поцеловать ее, не то я бы сошел с ума.

Я не мог видеть, как Лука обнимает ее, целует… Ноа решила лишить меня остатков самоконтроля, что у меня еще оставался. Я почти забыл образы из прошлого, что постоянно всплывали в памяти, и вот теперь снова увидел ее с другим. Теперь, когда мы снова встретились, спустя столько времени, все началось сначала. Я словно снова проживал ту проклятую ночь, когда узнал о ее измене.

Ощущение ее стройного, прекрасного и гораздо более худенького, чем я помнил, тела сводило меня с ума. На меня снова нахлынули чувства. На несколько секунд я снова стал прежним. Снова стал по уши влюбленным в нее. Когда я отдалился, чтобы посмотреть на нее, чтобы вновь наполниться тем светом, который она всегда излучала, я увидел те же самые глаза, а в них сдержанное желание, которое притягивало нас, но в них было и кое-что другое: сожаление, отчаяние, тоска… Как будто меня вернули в прошлое, и я снова ощутил те же страдания, которые испытал, узнав правду.

Образы… проклятые образы, которые мучили мое воображение, снова возникали в голове. Обнаженная Ноа, лежащая в постели, стонущая от удовольствия, такая чувственная, такая невинная. Будто я снова без ума от ее стонов. Стонов, от которых я оказывался полностью в ее власти. Но все же эти чувственные звуки вызывал не я, их вызывал другой. Не мои руки ласкали ее тело, ласкали не медленно и доставляя ей удовольствие, но резко. Ласкали без заботы и любви, которую я вкладывал в каждое прикосновение. Но Ноа нравилось. Она наслаждалась ими и выкрикивала не мое имя…

В такие моменты казалось, будто меня облили ледяной водой. Пришлось оттолкнуть ее, хотя она изо всех сил цеплялась за мою шею, отказываясь отпускать. Может быть, она думала, что я не смогу уйти, но я смог и не жалею об этом.

И теперь, проведя всю ночь без сна, я снова страдал от одного из тех приступов слабости, когда хотелось послать все к черту, забыть обо всем, пойти в ее комнату и умолять закончить то, что начали.

Я понял, что пора уехать.

Я собрал чемодан, тихо вышел из своей комнаты и, как полный идиот, остановился у двери Ноа. Закрыл глаза на секунду и разозлился, осознав, что она всего в нескольких метрах от меня. Что наверняка она провела ночь, плача из-за нашей встречи и того, что ничего нельзя сделать, чтобы все исправить. Набравшись сил, я ушел.

Уложил свой скудный багаж в машину, умылся водой из бутылки, которую нашел в багажнике, чтобы немного освежить взгляд, замутненный от слез. Взял свою доску и отправился на пляж Джорджика, где занимался серфингом несколько часов подряд, пытаясь успокоиться и найти смысл во всем, что должно держать меня подальше от Ноа, во всем, что, казалось, исчезло, когда я поцеловал ее. Я был на пляже до рассвета. Затем вернулся, принял душ и решил, что пора покончить с этой затянувшейся поездкой.

Я не слышала, как он ушел, но почувствовала его отсутствие. Все кончено, теперь мне оставалось только вернуться к прежней рутине.

Я попрощалась со всеми гостями, которые еще были в доме, проведя тут еще пару дней. Мама Дженны обняла меня, а отец предложил отвезти на вокзал, где я сяду на поезд, который доставит в Нью-Йорк. Во время поездки он спросил о моих планах на лето, и я сказала, что в основном проведу его в городе, а дни, что останутся, – за работой. Не хотелось много говорить о работе, ведь он – нефтяной магнат и наверняка не поймет, почему, черт возьми, я работаю официанткой, если я падчерица его лучшего друга-миллионера. Тем не менее он не особо расспрашивал меня, за что я ему благодарна.

– Где ты собираешься остановиться на ближайшие дни, Ноа? – спросил он, когда мы проезжали по красивым улицам. Было рано, но уже было много людей: кто-то выгуливал собак, кто-то гулял с дорогими брендовыми сумками в руках, и почти все были в солнцезащитных очках. Мне было жаль покидать этот район, так толком и не узнав его – из-за свадьбы времени совсем не оставалось.

Я перевела взгляд на мистера Тэвиша и сказала название мотеля, который забронировала в Нью-Йорке. Меня не волновало, что это далеко не люксовое заведение, ведь я буду там только спать и принимать душ. Остальное время я планировала потратить на осмотр этого гигантского города.

Отец Дженны немного озадаченно посмотрел на меня, когда я произнесла название мотеля. Он даже не слышал о нем, что было удивительно, учитывая, что у него два особняка в этом городе, не считая дома в Хэмптоне.

Он очень смутил меня, когда предложил оплатить гостиничный номер в центре города, в самом «Хилтоне». Я поблагодарила его за предложение, но мне не нужна была жалость. Люди, у которых есть деньги, считают, что те, кто не наслаждается роскошью, несчастен, но это неправда. Неважно, что я остановлюсь в мотеле… В конце концов, это не так уж и плохо!

– Ноа, я не хочу вмешиваться, но Нью-Йорк – это не Лос-Анджелес, этот город может быть опасным, и даже куда более опасным, если ты будешь находиться в нем одна, не зная его.

Он настаивал, пока мы не добрались до вокзала.

– Господин Тэвиш, в этом нет необходимости. Я сумею о себе позаботиться, со мной все будет в порядке, правда… Кроме того, я буду не одна, меня встретит подруга, так что вам не о чем беспокоиться, – это была маленькая ложь, но совершенно безобидная. Кажется, Тэвиша она не убедила; он казался расстроенным и действительно обеспокоенным, как если бы был моим отцом.

– Ну, у тебя есть мой номер, если что-нибудь понадобится. Я буду на этой неделе в Хэмптоне, но у меня много друзей в Нью-Йорке, которые готовы помочь тебе, если понадобится.

«Друзей»… я понимала, что люди имели в виду, когда говорили о «друзьях». Вспомнить хотя бы Стива и его роль в жизни Лейстеров. Мне не нужен телохранитель, спасибо.

Я вежливо попрощалась с ним и поспешила на станцию, чтобы не дать ему времени позвонить моей матери или что-нибудь в этом роде… Иначе они бы свели меня с ума.

Я села в вагон, предъявила свой билет довольно любезной даме и устроилась в кресле, глядя в окно и желая добраться как можно скорее до этого великолепного города. Я пыталась забыть, как Ник давным-давно обещал мне, что именно он отвезет меня в Нью-Йорк, что именно он покажет этот огромный мегаполис. С тех пор прошла уже почти целая жизнь или, по крайней мере, так мне казалось.