— И что же вы ему ответили?
Коротун медленно и тяжело, даже табуретка скрипнула, повернулся к окну и, глядя в него, проговорил:
— А что я должен был сказать? Понятное дело, успокоил.
Турчину вдруг показалось, что бригадир не искренен, иначе не отводил бы взгляд, но, посмотрев в окно, увидел двоих монтажников, сидевших рядом на куче каких-то железок и спокойно дымивших папиросами — может, они беспокоят бригадира. Чтобы убедиться в своей догадке, спросил:
— У них что, перекур?
— С дремотой, — сердито буркнул Коротун. — Между прочим, должен сказать, Шамрай такого не позволяет себе. Он уж если впряжется, так пашет, пока в рельсу не ударят. Ежели бы все были такими, давно стройку закончили...
— Вы что же, недовольны бригадой?
— Как вам сказать? — пошевелил густыми бровями Коротун. — Народ у меня разношерстный, всякие есть... Но план даем. А это для меня — главное. Да, вы не ответили, почему вас интересует Шамрай?
— Видите ли, милиция над такими людьми как бы держит шефство. Конечно, действуем мы не одни, а вместе с общественностью. Вот и прошу вас уделить Шамраю надлежащее внимание.
— Мне уже говорили об этом ваши товарищи. Пока все идет хорошо.
— И все же прошу вас держать его под контролем. Заметите что-нибудь неладное, сразу сообщите.
ШАМРАЯ Турчин не видел. Теперь вот представилась такая возможность. Это был невысокий, коренастый, с чистым, открытым лицом мужчина. Одет опрятно — белая рубашка, черный галстук, серый легкий костюм, черные блестящие туфли. Трудно было поверить, что на счету у него десятки обворованных квартир и свыше двадцати лет, проведенных в колонии.
— Здравствуйте, товарищ начальник! — громко поздоровался он.
— Здравствуйте, — ответил Кондратенко. — Садитесь, пожалуйста.
Шамрай неторопливо подошел к столу, посмотрел на стул, стоявший возле него, и сел, сложив руки на коленях. Когда после некоторого молчания поднял голову, в глазах поблескивало что-то недоброе.
— Пришел я к вам с протестом, — нервно зашевелил короткими, толстоватыми пальцами.
— Я слушаю.
Шамрай передохнул.
— Вы, конечно, знаете, что я проклял свое прошлое и поставил на нем крест. Почему же вы вместо того, чтобы мне помочь, бросаете на меня тень?..
Шамрай порывисто встал, поправил галстук и твердой походкой человека, уверенного в своей правоте, направился к двери.
— Ну что вы на это скажете? — обратился к подчиненным подполковник, когда за посетителем закрылась дверь.
— Может, это ход, — осторожно произнес Мамитько.
— Так точно! — бодро ответил капитан.
Ровно через неделю после визита Шамрая позвонили из колхоза «Рассвет» и сообщили: «Немедленно приезжайте, из кассы похищено четыре тысячи рублей».
Когда оперативная группа, возглавляемая начальником районного отдела, прибыла в село, у конторы уже собралась толпа любопытных. Кассирша, миловидная молодая женщина, смотрела на милиционеров большими глазами, в которых застыл испуг.
— Я заперла сейф и проверила, как всегда, — подергала за ручку. — Тоня видела, как я это делала. Можете спросить. Она подтвердит.
Подполковник слушал кассиршу не очень внимательно, ожидая, когда она успокоится и начнет говорить о главном. Однако та продолжала торопливо рассказывать, как шла на работу, о чем думала, и он вынужден был ее прервать:
— Объясните, пожалуйста, почему так поздно обнаружена кража?
Кассирша замолчала и перевела взгляд с милиционеров на желтый высокий сейф. Она, кажется, и сама хотела успокоиться, но это ей не удавалось: пальцы продолжали заметно дрожать.
— Видите ли, я немного опоздала на работу, — наконец заговорила она. — Корова у меня заболела, так пока нашла ветфельдшера, пока с ним отходила скотину... Господи, ну и намучилась же я с ней! А тут на́ тебе, еще одно горе.
— Следовательно, на работу вы опоздали из-за того, что корова захворала? — уточнил Кондратенко.
— Да. Я вообще не вышла бы на работу, если б не зарплата. То есть зарплата была вчера, но я все деньги не успела выплатить, осталось четыре тысячи сто сорок восемь рублей и сорок три копейки.
— У вас каждый раз остается столько денег?
— Когда как... Но чтобы за один день все выплатила — такого не помню. Я вам забыла сказать, что зарплату в банке мы получаем не всю сразу, а частями, и я не только выплачиваю в конторе, а и выезжаю в бригады.
— Вчера выплачивали в конторе?
— Да.
— На чем ездили в банк?
— Как всегда, на машине председателя колхоза.
— Туда и обратно кого-нибудь подвозили?
— Туда и обратно с нами ездил главный бухгалтер. Ему что-то надо было в управлении сельского хозяйства.
Наконец кассиршу оставили в покое и вызвали сторожа, сухопарого, невзрачного, но шустрого старичка с маленькими живыми глазками.
— Виноват я, товарищи милиционеры, — едва переступив порог, начал каяться тот. — Недоглядел... Четыре года подряд караулю, и ничего. А на пятый такая оказия. Что же теперь будет?
— Где вы были, когда обворовывали кассу? — задал вопрос подполковник.
Сторож вздохнул и опустил глаза, затем искоса посмотрел на взломанный сейф и сказал:
— Должно быть, в сельсовете.
Контора колхоза и сельсовет помещались в одном доме.
— В сельсовете тоже есть сейф с деньгами?
— Аж два. У председателя сельсовета и секретаря.
— Тогда почему же вы были не в конторе, а в сельсовете?
— Так мне велено. Вдруг кто-нибудь позвонит, так чтоб был у телефона.
— Вы что, все время были в сельсовете?
— Да нет. С вечера немного ходил по двору, курил, дремал на лавочке под ясенем, потом заглядывал в комнату с телефонами, снова выходил...
— А в контору ни разу не заглянули?
— Как же я загляну, когда на замке она? Разве что через окно. Да это, однако, ничего не даст. Что ночью увидишь? Да и дежурить мне приказано у телефона, — твердил старик.
Турчин, слушая его, думал: «Ты, дед, только и способен на то, чтоб караулить телефон».
— Когда вы в последний раз выходили на улицу?
— Разве я знаю, — пожал плечами сторож. — Должно, перед рассветом...
— И ничего подозрительного не замечали?
— Вроде ничего.
— Вспомните, может, кто-нибудь вертелся возле конторы, выслеживал вас?
— Я такого не заметил. Вечером по дороге проходили люди, проезжали на мотоциклах да на велосипедах, только это дело обыкновенное...
— А чужих, незнакомых среди них не было?
— Черт их разберет, ночь ведь была темная, хоть глаз выколи.
Опять никаких следов. С этим не хотелось мириться, и подполковник снова принимался за сторожа: и так, и сяк подбирался к нему, но ничего интересного узнать не удавалось. Дед лишь признался, что прилег на диване в кабинете секретаря сельсовета и не заметил, как уснул. Проснувшись, вышел во двор и по привычке скользнул взглядом по конторским дверям. Они были заперты, замок висел на месте.
Сотрудники милиции тщательно осмотрели комнату, сейф, замки, двери, особенно двор. Только что там увидишь, если все заасфальтировано и если по нему прошло много людей. Даже розыскная собака не могла напасть на след.
— Надо расспросить людей, — решил Кондратенко. — Преступники не могли ни войти в село, ни выйти из него незамеченными.
— Но ведь и в двух предыдущих случаях следы не обнаружены, — заметил капитан Мамитько.
— Плохо выявляем! У преступников наверняка машина или мотоцикл, в крайнем случае велосипед. Мамитько, вы будете вести поиски в этом направлении.
— Слушаюсь.
— Вы же, Турчин...
Но не успел он дать поручение Турчину, как открылась дверь, и в комнату вошел знакомый сторож. На сей раз он явился в сопровождении еще одного пожилого человека.
— Тут вот у Антимона, — без предисловий начал сторож, — есть подозрение.
— Какое подозрение?
— На воров, известно. Может, они и не воры, кто знает. Тут такое дело, что молчать не след. Так что давай, Антимон, докладай.