– Сюда, сынок! Я пытался выравнивать вектор нашего движения, но на поворотах заносило и я периодически цеплялся за углы, стулья, дверные ручки… Какой-то медработник пытался притормозить наше движение, но я бросил не останавливаясь в него извинениями и помчался дальше.

На дежурном пункте была все та же милая медсестричка. Увидев меня, она мило потупила глазки и покраснела. Мне стало противно от себя самого – нашел время обращать на это внимание!

– Здравствуйте еще раз! – Я сдержанно улыбнулся. – Мне звонили, сказали что моя жена пришла в себя.

– Да-да, доктор Вас искал. Оденьте, пожалуйста, халаты, я Вас провожу.

Гриша утонул в одноразовом больничном халате, полы волочились по полу и мешали ходить, он придерживал их руками, чтобы не отставать от нас. Реанимационная палата находилась в другом конце корпуса, и мне казалось, что мы никогда туда не дойдем – нас все время что-то отвлекало или задерживало: врачи, идущие нам навстречу, останавливали медсестричку Анечку и давали ей ценные указания, другие медсестры интересовались нашей процессией и какими-то делами Анечки, один больной с капельницей попросил поправить ему катетер, – и это на каждом шагу. А я нервничал все больше.

Наконец мы пришли. В Дашиной палате стояло еще 3 кровати. Одна была пуста, на второй лежала неподвижно пожилая грузная женщина, вся опутанная трубками. Пациента на третьей кровати осматривал врач.

Даша лежала с закрытыми глазами. Ее дыхание было почти незаметно. Лицо было белее чем больничные простыни. Темные волосы разбросаны по подушке – как змеи на голове Горгоны. Я наклонился к ней и убрал прядь волос со лба.

– Дашутка…

Ее веки дрогнули. Гриша обошел кровать с другой стороны и, потянувшись к маме, задел капельницу – Анечка еле успела ее поймать, и зашипела пронзительно.

– Осторожно, молодой человек! – и вздернула глаза на меня – не обижусь ли.

А я смотрел на Дашу. Какая же она была худая и беззащитная… ведь в этом я виноват. Я потерял ее из поля зрения – слишком многое отвлекало мое и без того неустойчивое внимание.

– Даша, ты слышишь меня?

Ее веки медленно поползли вверх в попытке открыть глаза – было видно, что ей дается это с трудом. Я наклонился к самому ее уху.

– Ну и как это понимать, жена моя?! Могла бы просто попросить развод.

Она фыркнула вяло и натужно, можно сказать, по-эстонски, произнесла в ответ еле слышно и очень медленно: «Заметьте, а ведь не я это предложила!» Каждое слово как неподъемный булыжник, который норовит упасть и укатиться, и я был несказанно рад тому, что она осилила эту фразу.

Я взял ее руку – значительно потеплевшую с момента последнего касания.

– Смотри кто еще пришел тебя навестить.

– Это я, ма! Я здесь!

Даша прикрыла глаза, как будто ей было больно смотреть на сына, по ее щекам побежали быстрые струйки.

– Прости меня, Гриш! Прости… Прости… – Ее шепот был еле разборчив. Это было совсем не похоже на мою жену, и я растерялся. А Гриша нашелся. Хотя он тоже вытирал непрекращающиеся слезы. Похоже, он точно знал о чем поговорить.

– Ма, тебя не было почти сутки! Рассказывай, что ты там видела. Ведь есть там что-то?

Поначалу я опешил. Поднял удивленные глаза на Гришу – он смотрел на нее, периодически вытирая рукавом слезный поток. Даша приоткрыла глаза – но уже не так обреченно – или мне это только показалось… Неважно! Главное что она ответила.

– Сынок, всех нас видела. Но как-то странно, вперемешку. Никакого света в конце тоннеля – сплошная тьма, по которой блуждаешь, и ориентируешься только по звукам. Я слышала Марусин голос и папин как один… Папа говорил ей: ты моя вселенная. Но это одновременно был и Марусин голос, и папин. В общем, бред…

Бедная Даша! Она слышала нашу с Марусей болтовню, и это было последнее что ей запомнилось…

Даша сжала мою руку.

– Тебе не надо уходить от нас.

– Дашутка, да не думал я никуда уходить! Ты чего это?

– Я просто под кайфом, ты же видишь… – Она попыталась улыбнуться, но уголки губ предательски поползли вниз. Тогда она сжала мою руку еще сильнее – и откуда столько силы в ослабленном тебе?! – Не иди туда. Если сможешь… еще не поздно, мы справимся без твоего геройства.

– Ок, не пойду, не волнуйся так! Да и какой из меня герой – ты же знаешь!

Но она уже не слышала меня – я понял это сразу. Сознание как будто отключилось. Она закрыла глаза и замерла на подушке.

– Так, быстренько покидаем помещение – больную нельзя переутомлять. – Сердитый голос доктора привел меня в чувство.

Мы с Гришей вышли из палаты и понуро пошли по коридору.

– Давай еще и к Марусе заглянем.

Я посмотрел на него внимательно.

– Точно сейчас?

– А чего ждать то? Конечно сейчас.

– Только про маму пока что ничего не говори.

– Ну, мог бы и не уточнять – и так все понятно…

Одолжите мне два поцелуя

Для меня и моей единственной.

Обещаю, вам все верну я

А сейчас просто время такое…

Сердце жмет в ожидании выстрела.

Не пожадничайте – дайте колкостей

И сарказма добротный ломоть.

Я себя ощущаю полостью

И не знаю кто с большей подлостью

Может слабого уколоть.

А еще насыпьте мелочью

Улыбашек, смайликов, мемов

И накройте их шубкой беличьей –

Я все ей отдам, пусть не вредничает

Из-за выбранной мрачной темы.

Не внушает мне Х-день страха.

Вижу я, господа кредиторы,

Вам достанется куча сора.

Потому что на жен распятых

Не работают уговоры.

И наступило удивительное время – мне кажется, это был единственный период в моей жизни, после того, конечно, как заболела Маруся, когда я чувствовал себя действительно счастливым. Нам с Гришей приходилось выживать самостоятельно – мы учились этому вместе. Очень быстро мы поняли, что питаться надо не только бургерами в забегаловках, но и дома, нормальной едой. Гриша освоил искусство приготовления пельменей и яичницы, я разогнался до омлета, оладушек, и один раз даже сварил борщ. Сыну понравилось)

Мы освоили и другие формы домашней работы: робот-пылесос испуганно прятался от нас под кровать, а нехватка посуды на 3-й день заставила меня задуматься о посудомойке. Пока что с ее ролью более-менее справился Гриша. В субботу мы устроили большую стирку и с чистой совестью развесили на балконе все вещи. А ночью пошел дождь… Получилось очень даже неплохо – двойное полоскание еще никому не навредило.

Мы не пропустили ни одной игры лиги чемпионов, 2 раза были на играх «Зенита», пересмотрели «Звездные войны» и «Звездный путь», прошли вместе «Метро»… Что еще?.. Ах, да, я пытался показать Грише «Сталкера» как легендарную игру, можно даже сказать, эпичную… но нарвался на стену непонимания – это, по сути, единственный разочаровывающий момент.

В больницу мы ездили каждый день – в будние дни после работы, ближе к вечеру, в выходные – с утра. Дашу на прошлой неделе перевели в общую палату – обещали скоро выписать. Она по-прежнему была очень слаба, хотя прошел уже почти месяц с того злопамятного дня, когда я нашел ее с упаковкой от феназепама в руке. О том, что с ней произошло, говорить не хотелось никому из нас, но она периодически возвращалась к своим видениям, и все спрашивала что бы это могло значить. В остальном, эту тему мы игнорировали, Даша даже начала не только спокойно реагировать на мои шутки касательно ее «глюков», но и весьма успешно парировать.

Удивительно хорошо все складывалось на работе, что было несколько неожиданно. Я ждал начальского гнева и был к нему вполне готов, но Ден справился с миссией испытателя на «ура». Наш топ сикрет девайс получил субсидирование на всех уровнях, и работа закипела. Испытания теперь проходили каждую неделю, мы с Деном поочередно писали отчеты о результатах, потому что возложить эту миссию на кого-то одного было бы слишком нечестно. Отчеты требовались во все инстанции, о каждом шаге, о каждом успешном решении, а еще более – об отсутствии такового. Если бы нашу лабораторию не ставили на охрану после закрытия института, мы с Деном давно бы туда переехали – темп работы разогнался до космической скорости, казалось, 9:00, мы только начали… оп – конец рабочего дня… И не забудьте отправить отчет о проделанной работе! Да, времени не хватало катастрофически.