Сейчас же славная традиция осталась в прошлом. Естественных уголков природы на Земле слишком мало, декоративные цветы для человеческих потребностей не выращиваются. Но ими можно полюбоваться в экозонах – специально созданных биологами участках для разведения и сохранения растительности. Небольшие территории, утопающие в сочной зелени и огромном количестве красочных цветов, круглосуточно открыты для посещений, но лишь для визуального знакомства. В экозонах запрещено и исключено любое вмешательство посторонних в жизнь флоры. Вдоль каменных дорожек, предназначенных для прогулок посетителей, установлены прозрачные стеклянные барьеры около метра в высоту, охраняемые роботами-секьюрити. Любая попытка проникновения на запретную территорию мгновенно пресекается и карается штрафами таких размеров, что желающих нарушить закон просто не существует. Да, штрафы – это наше все.

Очутившись в гримерной комнате, опустилась на круглый пуф у зеркала и стала разглядывать цветы. Безумно красивые, завораживающие. Розовые, белые, сиреневые. Не смогла удержаться и осторожно дотронулась до хрупких, слегка прохладных на ощупь лепестков. Медленно провела кончиком пальца по нежно-зеленым листочкам, стараясь не задеть поблескивающие капельки росы. Затем глубоко вдохнула восхитительный, чуть сладковатый аромат и прикрыла глаза от приятных, не испытываемых ранее ощущений.

Мне никогда не доводилось держать в руках живые цветы. Интересно, как они называются? В экозонах я не видела ничего подобного. И значит ли что-то этот поступок незнакомого мне марсианина? Может, на Марсе существует традиция, подобная древней земной? Нам почти ничего не известно об этой планете и ее обитателях. Они не отказываются от контактов с представителями других планет, однако весьма сдержанны в общении, да и нечасто посещают Землю. А у меня вот цветы от марсианина, надо же.

От звука неожиданно распахнувшейся двери я подпрыгнула, чуть не умерев от разрыва сердца. На пороге показалась Доминика с радостной улыбкой на лице. Пока я глотала воздух в попытке восстановить сбившееся дыхание, она воодушевленно щебетала, цокая каблуками:

– Витошка, это я, не пугайся. Ты даже не представляешь, что творилось в зале! Такого Академия еще не видела за все годы своего существования! И пусть у меня хвост вырастет, если я не права! Ты была великолепна! Танец божественен! Красавчик с цветами так вообще сенсация! И откуда он такой взялся? Все, думаю, теперь тебе придется танцевать на всех мероприятиях Академии!

Я подскочила с пуфа, позволяя сграбастать себя в ликующие объятия. Доминика на секунду замолчала, потом бабочкой порхнула в сторону, грациозно уселась в стоящее справа от зеркала кресло и обрушила на меня новый поток слов:

– А чего это ты не переодеваешься? Нам пора спускаться в парадный холл, полчаса назад открыли картинную галерею. Кстати, там находится и твоя работа. Та-дам… Ух ты, вот это глазищи!

Доминика захихикала, я же застыла в центре комнаты, не в силах пошевелиться. Что она только что сказала?

– Сюрприз удался! – захлопала в ладоши сияющая блондинка. – Витошка, ты прелесть! Я не шучу, зайчишка! Твоя «Фантазия» отныне будет украшать картинную галерею Академии Искусств!

– Моя картина в галерее?.. Среди работ настоящих художников?

Я совершенно растерялась. Даже не так: меня накрыло оторопелым шоком!

– Именно. Я постаралась, ректор посодействовал. Артемий Кассан – золотой мужчина, между прочим. На общем собрании педагогов он заявил, цитирую: «Наша студентка-первокурсница Виталина Мерц – очень перспективный начинающий художник. Ее работа, вне всякого сомнения, достойна того, чтобы быть представленной в галерее нашей Академии». Отомри уже, и пойдем скорее, сгораю от нетерпения.

– Так я теперь художница? Ох ты ж, черные квадратики…

В голове с космической скоростью пронеслись воспоминания двухлетней давности о том, как Доминика впервые увидела мои рисунки. Да, в ХХIV веке живопись – явление крайне редкое, можно сказать, исключительное. Я же рисую все свободное время, сколько себя помню, поэтому моя комната буквально утопает во всевозможных эскизах, черно-белых набросках и ярких картинах самых разных форм и размеров. Подруга несколько минут с открытым ртом рассматривала это безобразие, после чего с умоляющим видом попросила подарить несколько работ для себя лично и для демонстрации студентам Академии Искусств, молодым педагогом которой она тогда стала. Сначала я жутко смутилась, ведь до этого момента никогда и никому не рассказывала о своем увлечении и уж тем более не показывала. Знали только родители и сосед Тимур, с которым я дружу с самого детства. Но потом, приплясывая от радости, отдала подруге несколько своих самых любимых творений. Приятно все-таки, что мои картины не просто понравились, а произвели такое сильное впечатление!

– Ага, поторопись, сама убедишься, – с довольным видом произнесла Доминика, поворачиваясь к корзинке с цветами. – Какая прелесть!

Повторять еще раз не пришлось. Световой молнией я скользнула за ширму, сняла танцевальный костюм и принялась поспешно облачаться в заранее приготовленный вечерний наряд.

Академия Искусств – одно из немногих мест, где на праздниках и мероприятиях обязателен заявленный дресс-код, поэтому пришлось прикупить платье, туфли и даже серьги в цвет платья. Подозреваю, что это не последние мои приобретения, учиться ведь три года предстоит. В повседневной жизни я, как и большинство землян, предпочитаю носить удобные унисекс-комбинезоны темных цветов либо простые костюмы в виде штанов и джемперов или футболок, из которых в общем-то и состоит мой скромный гардероб. Не считая десятка танцевальных костюмов, конечно. И обуви на каблуках у меня не было до сегодняшнего дня. Все имеющиеся балетки, туфли и ботиночки – на плоской подошве.

– Виталина, они живые! – удивленный возглас (хотя нет – ошарашенный вскрик) Доминики заставил улыбнуться. – И кто же этот сказочный принц? Твой знакомый?

– Не-а, – откликнулась я, погруженная в свои мысли. – Марсианин. Высокий, симпатичный, с белоснежной улыбкой и очень приятным голосом.

– Марсианин? Ты уверена? – изумление вперемешку с восторженным недоверием подруги я ощутила даже через плотную ширму. – Но марсиане не контактируют с женщинами других рас. И уж тем более не дарят подарки. Странно, очень странно. И очень интересно. Надо с этим разобраться и ректору рассказать.

Она говорила что-то еще, но я не слушала, ибо пребывала в состоянии дикого волнения и возбуждения. Рисовать я люблю так же сильно, как и танцевать. Хотя нет, даже сильнее. Танец для меня – это язык тела и души, передающий эмоции и чувства, а рисование – глоток жизни. Отражение на холсте пробегающих мыслей, нахлынувших фантазий и ярких снов вдохновляет и окрыляет, позволяет на какое-то время почувствовать себя абсолютно счастливой. Я отвлекаюсь от всех проблем, погружаюсь в удовольствие и (как бы это красиво выразиться?) в эстетическое упоение, что ли. Отдаваясь своим рисункам, я представляю наш переполненный равнодушными и хейтами мир таким, каким хочу его видеть: живым, красочным, цветущим, радостным.

И, конечно, в глубине души я давно мечтаю о том, чтобы мои работы оказались рядом с работами настоящих художников. Неужели сегодня настал именно этот день? Удержаться бы на ногах, черные квадратики, а то ведь от такого потрясения полушарики могут и сюрприз устроить.

Через несколько минут я торопливо оглядывала себя в зеркало под восхищенные возгласы Доминики: «Супер! То, что надо! Витошка, ты очаровашка!»

Синее полуприталенное платье длиной до щиколоток с неглубоким декольте и открытой спиной, серебристые туфли на шпильках, в ушах серебряные серьги с кубиками-хамелеонами, меняющими цвет с прозрачного на синий. Волосы я тут же уложила в высокую прическу, украсив причудливыми шпильками со стразами. Эх, красивый цвет волос, каштановый. И длина отличная. Не повезло только с густотой: тоненькие и жиденькие. Ну да ладно, зато глаза выразительные – большие, зеленые, и сверкают, как изумруды. От волнения и счастья, не иначе.