– Нет! Как ты смеешь!? Отпусти меня немедленно, не то я всё расскажу отцу и брату!

– Закрой рот! – крик лорда звучал куда громче принцессы. – А теперь слушай меня внимательно, сука! Я не для того пол вечера строил из себя пай-мальчика, чтобы под конец ты заистерила и испортила мне всё наслаждение. Ты серьёзно считала меня таким убогим романтиком? Да мне плевать на этот сад, луну и звёзды. Здесь бы нам никто не помешал. И к слову, даже если ты расскажешь об этом своему брату или императору, они ничего не сделают. Знаешь почему? Потому что им плевать на тебя! Думаешь, они видели во мне хорошую партию для тебя? Как смешно, они видели во мне лишь полезного союзника, а хорошо ли тебе будет со мной или нет, их, мягко говоря, не беспокоило.

– Ты лжёшь! – как ни странно, но эти слова разозлили и оскорбили её куда сильнее, чем попытка изнасилования.

Лорд Анджей засмеялся, глядя на её выражение лица, исказившееся в ненависти и недоверии.

– Боже, какая же ты наивная! Мне жалко тебя. Ты благодарить меня должна, я тебе глаза открыл на истину. Но если до тебя до сих пор не дошло, то я повторю. Тебя продали, тупая ты сука, как раба! Уж извини за резкость, но лицемерие – это тоже не для меня.

После этих слов он начал рвать на ней платье. Мягкий шёлк легко разошёлся по швам, оголив её грудь. Принцесса в ужасе пыталась прикрыться руками, но лорд этого не позволял. Схватив её, словно в стальные тиски, он не оставил ей ни малейшего шанса на освобождение. Мужчина неумолимо продолжал дальше стягивать с неё одежду, пока принцесса не предстала перед ним совершенно голая.

Лорд был прав. Им здесь действительно никто не мог помешать. Как бы сильно она не кричала, это было бесполезно. И даже когда казалось, что её вопль и стоны содрогали небосвод, никто не пришёл на помощь.

Лорд Анджей Асана овладел юной принцессой под сандаловым деревом.

***

С первыми лучами рассвета в город заехал чёрный ронин. Верхом на старой гнедой лошади он одиноко передвигался по безлюдным улицам. Утро выдалось прохладным. Дул порывистый ветер и капал мелкий дождь. Несмотря на неприятную сырость, в кузнечной мастерской, той, что на окраине города, всё также кипела жизнь. В такую рань только здесь для ронина была открыта дверь. Его старая кляча остановилась напротив этой мастерской. Когда ронин спрыгнул с седла, бедная лошадь затряслась всем своим худым телом. Воин поспешно погладил её бок и выпирающие рёбра.

Подойдя к входной двери, он в нерешительности замер перед ней. Ему хотелось повернуть ручку и открыть её, но бесконечные сомнения не давали ему это сделать. Он недовольно проворчал:

– Вот же холера! Что я делаю? Зачем всё это? Ах-х, уже поздно сомневаться – пути назад нет.

В это же время внутри мастерской не стихал звон ударов по наковальне. Здесь плавился металл и постоянно пахло серой. Кузнец работал днём и ночью, порой не бывая дома неделями. Делая для самураев и их сюзеренов мечи и кольчуги, этот искусный ремесленник придавал железу любую форму и структуру. Он, словно скульптор, создавал в своей кузнице шедевры войны.

Невысокая и стройная девушка надела толстые рукавицы и достала из печи раскалённый продолговатый кусок стали. Положив его на наковальню, мастер взял в руки молот и принялся придавать будущему мечу плоскую форму.

Далеко не каждый день увидишь девушку кузнеца, однако она была талантливее многих мужчин в этом нелёгком деле. Несмотря на свою худобу, она могла поднять огромные куски стали и таскать с реки галлоны воды. Её руки всегда были грубы и лишены той нежности, что свойственна дамам её юного возраста. Но даже такая тяжёлая и трудная работа не лишила её природной красоты. Вечно чумазое личико врезалось в память каждому всаднику, что заезжал сюда подковать лошадь. Её однозначно можно было назвать милой и привлекательной с этими веснушками на румяных щёчках, слегка-пухлыми алого цвета губами и тонкими изящными чертами лица. Часто усталые, но не лишённые блеска изумрудные глаза отражали её добрую и наивную сущность. Её огненно-рыжие ниспадающие до плеч волосы из-за пара и сажи почти всегда были сальными и жёсткими, но при этом пахли соломой и свежескошенной травой.

Девушка перестала колотить раскалённую сталь на наковальне. Огромными щипцами она взяла красный и плоский кусок. Опустив его в холодную воду, из бочонка повалил привычный пар, заполонивший всю кузницу. В этот момент усердной работы дверь мастерской открылась и на пороге появился человек в чёрных одеяниях. На его лице всё также была повязка, но, несмотря на это, сквозь марево густого, почти как туман, пара, девушка сразу узнала ронина. Щипцы вместе с огромным куском стали выпали из её рук, послышался звонкий удар об пол. На её чумазом и раскрасневшемся лице появилась та самая улыбка с ямочками, которая когда-то согревала сердце воина. Глядя на нежданного гостя, её глаза стали мокрыми. Чистые и прозрачные, словно горный хрусталь, слёзы стекали по её щекам, но доходя до подбородка, они становились сплошь чёрными от осевшей сажи на лице.

– Привет, Мира, – его голос обрёл несвойственную ему мягкость.

Она отрицательно помотал головой и еле слышно промолвила:

– Где же ты пропадал все эти годы?

– Там же, где и всегда. Сражался с чудовищами.

– Ну и как, всех убил?

– Всех.

Мира подбежала к чёрному ронину и крепко обняла его обеими руками. Прижимаясь лицом к его груди, она шёпотом произнесла:

– Я так рада тебя снова видеть. Я знаю, что это опять ненадолго, но лучше так, чем ничего.

Он промолчал, ласково погладив её рыжие волосы.

Они расположились на крыльце и очень долго общались. Больше всего болтала Мира, она глядела на него своими наивными глазами и задавала тысячи вопросов. Ронин неохотно на них отвечал, сдержанно и скромно рассказывая о тех приключениях и сражениях, что ему довелось испытать в многолетних странствиях. Он никогда не хвастался своими сражениями, считая, что убийствами и причинением насилиям нельзя гордиться. Он частенько произносил фразу своего покойного господина: «Хороший воин победит в битве, но великий воин не допустил бы её». Однако попробуй это объяснить молодой и импульсивной девчонке, охотной до рассказов про безумные приключения и кровавые сражения с бандитами.

– Я, в общем-то, заехал к тебе по делу, – резко вставил ронин.

– А то раньше было по-другому! – усмехнулась девушка.

– Да, верно, – иронично признал он.

Она встала напротив чёрного ронина и низко поклонилась до самой земли. Это было сделано вразвалочку, с откровенной издёвкой и детским озорством на веснушчатом лице.

– О благороднейший господин! Мира Миядзаки к вашим услугам, чем же могу быть полезной? – она произнесла это с наигранной покорностью и пыталась сдержаться, чтобы не засмеяться.

Последовал прямолинейный ответ:

– Я хочу забрать свои доспехи, Мира.

После этих слов она тут же стала серьёзной и с недоумением посмотрела на своего старого друга.

– Ты оставил у меня их на хранения десять лет назад, после того как… Столько времени прошло. Для чего они тебе сейчас?

– Если я тебе скажу, то ты мне их не отдашь, – сухо ответил ронин.

Мира улыбнулась безрадостной улыбкой и как-то печально на него посмотрела, будто только сейчас догадалась, что у того на уме.

– Да уж, загадочен, как всегда. Ладно, пошли, отдам твоё барахло. Ей богу, лучше бы ты себе девушку нашёл, приятель.

Следующие полчаса кузнец потратил на то, чтобы надеть на ронина все доспехи. Она кропотливо завязывала шнуровку и затянула заклёпки со стяжками. Покончив с этим, девушка отошла на пару метров, чтобы лицезреть своё творение во всей красе. Завороженная, с трепетом в глазах она смотрел на ронина в чёрных доспехах. В целях большей подвижности они покрывали не всё тело воина. Пластины из лёгкой и тонкой стали, обрамлённые кожей, защищали самые атакуемые места: плечи, руки, грудь, пах, бёдра и голени. Ронин подвигался и попрыгал. Он совсем отвык от них, ощущая незначительную тяжесть под их весом. Пару дней тренировок и он быстро привыкнет к ним… снова.