Пехотный табор приближался, за ним виднелись и другие подразделения. Наконец-то донеслась барабанная дробь. Десяток всадников сунулся к остаткам моста. Судя по лицам, увиденному они не обрадовались и посовещавшись, начали осматривать берег. Одна из групп через минуту приблизилась к броду. Не давая им зайти в воду и узнать о наличии чеснока, кубанцы произвели дружный залп. Наши позиции окутались облачками пороховых газов. Стрелять в самом начале полагалось лишь казакам Керканова. К сожалению, болгары не смогли сдержаться и так же присоединились к веселью, лупя в белый свет, как в копеечку. Естественно, турецких кавалеристов буквально смело шквальным огнем, но мне происходящее совершенно не нравилось.

— Людвиг, будь любезен, напомни Златкову, чтобы его люди успокоились и перестали впустую переводить патроны. Скажи, что это не дело, я запрещаю им стрелять, пока турки не полезут на брод.

— Слушаюсь, — Фальк убежал.

Тем временем турецкие таборы рассыпались и залегли в траве. Началась перестрелка. Поначалу вялая и осторожная, во время которой стороны прощупывали друг друга, они постепенно набирала обороты.

Боян Златко моими словами проникся и сумел поставить ополчению мозги на место. Во всяком случае, болгары больше расточительный огонь не вели. С нашей стороны стреляли кубанцы и те, кто наподобие Шувалова или Снегирева умели со ста шагов снять с ветки воробья.

В бревно рядом со мной ударила пуля. Турки наконец-то рассмотрели наши позиции и начали вести огонь более прицельно. В любом случае пока ничего не изменилось. Мы находились друг от друга на расстоянии около трехсот саженей, нас разделяла река и все выглядело достаточно безобидно. Особая бригада никуда не торопилась и деловито отстреливалась в то время, как минуты текли одна за другой. А там только того и требовалось. Если враг настроен серьезно, то ему в любом случае придется подняться на ноги и побежать вперед, пытаясь перебраться через Вид.

Лично я не сомневался, что рано или поздно именно так и произойдет. А иначе зачем вообще Осман-паша двигался к Плевне? Не собирался же он просто продемонстрировать свои силы, а затем постыдно отступить! Конечно, он попытается отбросить нас, тут двух мнений быть не может.

К четырем часам дня турки усилились еще пятью или шестью таборами и наконец-то подтащили артиллерию. На наши позиции начали падать снаряды. Поначалу турецкие артиллеристы работали плохо, то по реке, то по полю за спиной, но постепенно они нащупали дистанцию, и тогда вражеская стрельба начала доставлять неудобство. Стали поступать доклады о первых убитых.

— Полковник Ломов просит разрешения открыть ответный огонь, — сообщил очередной вестовой. Я продолжал оставаться на наблюдательном пункте, оценивая обстановку.

— Разрешаю, пусть начинает, — вестовой убежал, а я не стал добавлять, чтобы пушки по возможности отработали по вражеской артиллерии — это было и так понятно. Ломов находился на закрытой позиции, неприятель его не видел, что давало ему ряд преимуществ. Оставалось надеяться, что он ими воспользуется. — Людвиг, передай Гаховичу, что и ему пора вступить в игру. Для него главная цель — вражеская пехота. Надо ее проредить.

Плохо, но первоначальный план, основанный на том, что неприятель сразу же сунется на брод, а мы устроим там огненную ловушку, не сработал. Теперь приходилось действовать без импровизации, по старинке.

Через минуту позади нас раздался грохот, это заработали конные пушки Ломова, к которым присоединились ракетные станки Гаховича. Полет снаряда человеческий взгляд заметить не мог, но ракеты летели медленней, и я с удовольствием любовался, как они оставляют после себя дымный след и взрываются на вражеских позициях. Особо мне нравился их звук — солидный, с пронзительными, внушающими панику, нотками. Не знаю, задумывалось ли так изначально, скорее всего все вышло случайно, но ракеты оказывали еще и неплохое психологическое воздействие. Для неподготовленного уха они казались куда страшнее, чем являлись на самом деле.

Ракеты работали по площадям и здесь, в чистом поле, для них было настоящее раздолье. Тут и там на противоположной стороне вспыхивали взрывы, перемалывающие в кашу землю и человеческое мясо. Сухая трава занялась огнем, позиции неприятеля начал окутывать дым. Сражение на речушке под названием Вид, мелкой и мало кому известной до настоящего момента, вступило в активную фазу.

Вид* — совр. река Вит.

Сажень* — 2.16 метра.

Ложемент* — вXIXвеке так именовали неглубокие окопы в виде рвов для стрельбы лёжа или с колена.

Глава 11

Кто бы не возглавлял турецкий авангард Осман-паши, брод он решил взять резво, с одного удара. И когда посчитал, что сил достаточно, бросил своих башибузуков вперед. Похоже, наши ракеты добавили им энтузиазма, подстегнув не тратить понапрасну лишнее время.

До того момента неприятель рассыпался и залег, передвигаясь ползком, по возможности используя складки местности и кусты. Но тут разом забили барабаны и турки вскочили, с криком устремившись к реке.

Их было много, в пехотных цепях насчитывалось тысячи две солдат, но все же число не являлось критическим, так как основные силы пока не подошли.

— Беглый огонь! — приказал я, и офицеры повторили команду на позициях.

Наши ложементы и окопы окутало дымком пороховых газов, а по бегущим рядам неприятеля будто коса прошлась. Полковник Седов, один из лучших полковых стрелков, несмотря на высокий чин, взял карабин и стрелял наряду с нижними чинами. Рядом с ним занял позицию Шувалов и Озерский. Похоже, они поспорили, кто из них лучший. Гусарам редко выпадает такая удача — пострелять не с седла, а с земли, да еще никуда не торопясь, так что я им не мешал. Пока есть такая возможность, пусть принесут как можно больше пользы.

Архип Снегирев находился левее. Он самолично выбрал удобное место и вел огонь в хорошем темпе. Жаль, что Седову или Шувалову не по рангу спорить со Снегирем, кто лучший снайпер. Лично бы я не был так однозначно уверен в победе графа или полковника.

Турки кричали, падали и отстреливались. Ракеты ложились кучно, прямо по наступающим пехотным цепям. Да и снаряды конных пушек добавляли разрушений и нервозности. Вот один из башибузуков развернулся и побежал обратно, вот другой, третий… Не прошло и минуты, как несколько таборов начали отступать, их недостаточно подготовленная атака захлебнулась, они даже до реки не успели добраться. Гусары, казаки и болгары продолжали азартно потчевать их свинцом, артиллеристы и ракетчики довершали разгром. Через несколько минут все затихло.

— Полагаю, ближайший час пройдет спокойно, — я достал брегет и посмотрел время. Было пять часов после полудня. — Самое время нам перекусить, господа. Прошу всех к столу.

Дежурные офицеры остались на позициях, а мы же отошли за холмы, где повара уже накрыли для нас скромное угощение. Ранний ужин оказался простым, без изысков — шурпа с бараниной, огурцы, колбаса и отварные яйца. Кофе пили с пирожками. Чтобы еда лучше проскакивала в желудок, по обыкновению распили несколько бутылок вина, сливянки и неплохой рислинг из Рейнгау.

— Тогда мне рейнского, я патриот, хлебну, что нам отечество дает, — граф Шувалов блеснул знанием Фауста Гете.

Особо наслаждаться едой времени не было. Дожевывая на ходу, Седов и Шувалов отправились к Некрасову патрулировать берег. Зазерский ускакал к своим казакам, князь Керканов вернулся на брод. Со мной остались Ломов и Гахович. Развернув карту на походном столе, мы принялись анализировать возможные действия неприятеля.

— Осман-паша захочет форсировать Вид. Вот неплохое место, и вот тут, — Гахович последовательно указал на карте Трнину на юге и Божурицу на севере от наших позиций. До названных деревень было шесть и восемь верст соответственно.

— Вероятно, так он и поступит, в то время как его основные силы продолжат демонстративно блокировать нас на броде, — согласился я. — В любом случае, время у нас еще есть, будем держаться.