– Перехожу на ручное управление. – Паркер оставил канал связи открытым, и в динамике продолжалось потрескивание. – Вид такой… Жаль, что вашим глазам он недоступен.

– Сообщение принял. Желаю тоже когда-нибудь насладиться тем же видом, что и вы.

Разве все мы не того же желаем?

Успешный выход на орбиту человека вплотную приблизит нас к созданию орбитальной космической станции, а следующим шагом станет лунная база. А затем будет Марс. И Венера, и остальные части Солнечной системы.

Хелен подала мне очередной лист с телетайпа. Теперь мне пришлось отслеживать положение Паркера по крошечным, но все же фиксируемым задержкам во времени и по изменениям в соответствии с эффектом Доплера частоты его передатчика. Вычисления мною были произведены весьма быстро. Затем, чтобы убедиться, что все верно, я проверила еще раз.

Все верно.

Повернувшись на кресле, я подняла страницу с последними вычислениями над головой и провозгласила:

– Паркер на орбите!

Взрослые мужчины повскакивали со своих мест и принялись кричать, словно дети во время бейсбольного матча. Один парень подбросил в воздух бумаги, и они разлетелись вокруг нас. Кто-то хлопнул меня по плечу, а затем я внезапно почувствовала теплое влажное прикосновение к своей щеке. Я решительно отстранилась. Свирепо глянула на мистера Кармуша, чьи губы в поцелуе коснулись меня. Произнесла:

– Еще предстоит доставить его домой.

Я брезгливо вытерла щеку и положила карандаш на страницу. Через стол Хелен встретилась со мной взглядом и кивнула. Затем протянула мне следующий лист с полученными данными.

На кровать упал свет из коридора. Я повернулась и увидела в дверном проеме силуэт Натаниэля, пробормотав:

– Я не сплю.

Мои слова были почти правдой.

– Поздравляю, – произнес Натаниэль.

– И я тебя тоже поздравляю, – сказала я.

Он снял пальто и повесил его на крючок у двери.

После того как президент Бреннан перенес столицу в центр страны, цены на жилье в Канзас-Сити взлетели до небес, да и многочисленные беженцы тоже внесли свою лепту в тот рост цен. В итоге даже мы, с нашими весьма приличными госзарплатами, смогли позволить себе лишь студию на окраине. Честно говоря, я даже была рада, что пространства, за которым надлежит следить, было совсем немного.

Я включила настольную лампу и, привстав, облокотилась на спинку кровати. Похвалила мужа:

– На пресс-конференции ты был просто великолепен.

– Под «великолепен» ты имеешь в виду то, что я отвлек идиота-репортера, который считает всю Программу бессмысленной? Если так, то да. Да, я был. – Он пожал плечами, распуская узел галстука. – Но я бы предпочел оказаться сегодня в Центре управления запусками. Слышал по радио твой рассказ в прямом эфире о том, как Паркера подобрали сразу после приводнения. А я-то прежде полагал, что этот парень тебе совершенно не по нраву.

– Откуда знаешь, что говорила именно я?

– Во-первых, припомни, ведь мы женаты уже почитай как пять лет. Ну, а во-вторых… – Он сбросил ботинки. – Ты – одна из двух женщин, принимающих участие в Проекте, а у говорившей напрочь отсутствовал тайваньский акцент.

– Ли ки сы, – произнесла я ругательство, которому меня научила Хелен и которое мне весьма пригодилось при общении с некоторыми инженерами, да иногда и с другими мужчинами, например, как вот сейчас, пришлось несказанно кстати при разговоре с собственным мужем. – В любом случае миссия прошла успешно, и я на него не зла. Или, по крайней мере, не настолько, чтобы желать ему смерти.

– Хм. – Натаниэль пересек комнату и, наклонившись, поцеловал меня. В его дыхании я явственно уловила запах хорошего скотча. – Лишь только не зла?

Протянув руку, я расстегнула верхнюю пуговицу его воротника.

– Полагаю… – за первой последовала следующая пуговица, обнажив ключицу и верхнюю часть майки, – …это зависит от того, что именно человек вкладывает в понятие слова «зло».

Натаниэль провел пальцем по вырезу моей ночной рубашки.

– Я рад был бы услышать твое тому определение.

– Ну… – Я добралась до последней пуговицы и вытащила его рубашку из брюк. – Например. Допустим, во время своих общений с высшим руководством страны кто-то узнает что-то такое, что, как истинный муж, должен был бы сообщить своей благоверной, но промолчал. Считать ли это злом?

Рука Натаниэля замерла на бретельке моей ночной рубашки.

– Интересный пример. – Он расстегнул ремень и поцеловал мое обнаженное плечо. – А нельзя ли подробностей?

Я с удовольствием вдохнула мускусный запах его лосьона после бритья и сладковатый привкус дорогущей сигары.

– Я говорю о том, что принято решение о расширении корпуса астронавтов.

Уткнувшись лицом в его волосы, я на ощупь отыскала его ремень.

– Предположим, что сообщать о том было бы преждевременно. Предположим, что принятие окончательного решения об увеличении числа астронавтов напрямую зависело от успеха миссии Паркера. Следовало ли, по-твоему, подавать кому-либо преждевременные надежды? И является ли, по-твоему, сокрытие такой информации от близкого человека злом?

– М-м… Надежды мои обретают все более осязаемую форму. – Я расстегнула молнию на его брюках, и руки Натаниэля сжали мои предплечья. – Особенно надежды того, кто был, скажем, во время Второй мировой пилотом? Того, у кого за душой приличное время налетов и кто полностью соответствует всем требованиям по росту и весу?

– О да. – Он прочистил горло, и его горячее дыхание коснулось моей шеи. – Надежды такого вряд ли канут в Лету.

– Твоя забота о моем душевном спокойствии мною понята и даже почти принята. Но… – Я откинулась на кровать. Закинув руки за голову, стянула с себя ночную рубашку. Мои обнаженные груди принялся ласкать ночной прохладный воздух. А также и взгляд моего мужа. – Ты защищаешь меня будто ребенка. А я, по-твоему, ребенок?

– Боже мой. Нет. Конечно же, нет.

Он стянул с себя сорочку и снял нижнюю рубашку, и изгиб его подтянутого живота очертила своим сдержанным светом прикроватная лампа.

Я отбросила ночную рубашку в сторону. Его пристальный взгляд оказался прикован ко мне, а рот – приоткрыт.

– Итак, спрошу я тебя, почему ты не удосужился поговорить со мной как со взрослым человеком?

И я сразу же почти пожалела о своем вопросе. Пожалела лишь почти, поскольку он, стянув с себя одним движением и брюки, и трусы, замер, и я вволю полюбовалась его почти плоским животом и темными волосами внизу.

– Просто понимал, что от наших с тобой разглагольствований ничего не изменится. Программа висела на волоске, и, не удайся запуск, ее бы немедленно свернули. Так какой смысл тебе было с моей подачи вникать во все сопутствующие ей перипетии? – Натаниэль полностью стянул с себя брюки. – Ты видишь на улицах снег? Люди его видят постоянно и оттого полагают, что потепление в ближайшее время не наступит. Так что…

Я потянулась к нему всем телом, и Натаниэль скользнул между моих ног. Толкнул меня назад, на кровать. Прижался ко мне всем своим телом. Во всю свою длину. Обернув одно бедро вокруг его ноги, я прижалась к нему, и его глаза, да и мои тоже, закрылись.

– Потепление определенно приближается.

– Несомненно.

Он всем телом слегка переместился, и его пальцы нашли яркий сгусток наслаждения между моих ног и…

И оказалось, что весь наш мир еще немного подождет и никуда при этом не денется.

– О… О боже. Мы готовы к запуску.

– Помните ли вы, где были, когда упал метеорит? – Наш раввин оглядел собравшихся.

Не знаю, у кого как, но мои глаза мгновенно обожгли слезы.