Справедливости ради стоит заметить, что я довольно быстро прогнала этот морок первого неизгладимого впечатления и вернула себе способность говорить и мыслить. Однако не переставала блуждать взглядом по ухоженной тёмной щетине и треугольнику загорелой кожи, выглядывающей из ворота белой рубашки, словно примагниченная.

- Как я уже говорила ранее, дело касается наследства..., - у меня получалось излагать мысли связанно, что не могло ни радовать. Не хотелось прослыть недалекой и опозорить отца. В голосе даже звучало спокойствие, а кое-где пробивались деловые, уверенные нотки. - На днях я посетила нотариуса и была потрясена, узнав, что отец составил завещание, которым все имущество, кроме дома, завещал... одному проходимцу.

- Довольно любопытно. Вы, разумеется, возмущены сией несправедливостью и намерены у этого, как вы говорите, проходимца, отсудить все ваше имущество?

- Совершенно верно, я бы хотела...

- Прощу прощения, - прервал наш конфиденциальный разговор официант, поставил Демиду Алексеевичу фирменный морс со льдом и фруктами, вежливо улыбнулся и в полупоклоне попятился назад. Рокоссовский даже бровью не повел. Полный игнор посторонних раздражителей и вовлечённость в наш разговор. Я мазнула взглядом по бордовому карманному платку, шлице рукава с четырьмя металлическими пуговицами и золотым часам, опоясывающим широкое запястье. Зачем он пошёл в адвокаты? Ему бы моделью работать. Уж слишком хорош, но при этом не слащав. Удивительный баланс красоты и мужественности. Природа знатно постаралась.

- Аннушка, вы в порядке? - позвал меня мужчина, вылавливая-таки из далёких далей. Что-то я совсем не о том думаю.

- Простите, отвлеклась... Так вот, я бы хотела оспорить завещание, если это возможно. Нотариус показал мне его, и я уверена на 99 из 100, что там подпись не моего отца.

Мужчина поднял руку и задумчиво огладил щетину на подбородке, а я заметила светлую полоску кожи на безымянном пальце. Совсем недавно разведён?

Рокоссовский многозначительно и как-то устало вздохнул. Отвёл взгляд куда-то в сторону, недолго о чем-то размышляя.

- Кто этот проходимец, говорите?

- Тагаев Давид Юр...

- Юрьевич, - закончил он за меня и отложил ручку с ежедневником в сторону.

- Да, Юрьевич, а откуда вы?.. Откуда вы знаете? - лепетала я, пока в голове с болью стыковались кусочки фактов. Ну конечно они знакомы...

- Голубушка, работа у меня такая всех проблемных людей знать, - слабо улыбнулся мужчина, подтверждая мои догадки, и тут же нахмурил брови, меж которыми молнией пролегла морщина, какая часто встречается у думающих людей.

- То есть, вы мне не поможете? - с сомнением прищурила глаза, стараясь не пропустить ни одного сигнала его тела, свидетельствующего бы о попытке обмана.

- Отчего же. Помогу. Только навещу сперва своего старого друга, поговорю. Уж очень странная ситуация складывается, - без капли притворства, совершенно откровенно и открыто ответил адвокат.

Не похоже, чтобы он лгал...

- Я уже была у него. Деньги и иные материальные ценности его не заинтересовали, - при воспоминании о предложении Давида, щеки запылали огнём и точно покраснели. Я спрятала взгляд в стакане с мохито и поспешила оттуда отпить, охлаждая жар, приливший к шее и лицу.

Демид Алексеевич приподнял густые дуги бровей, но наводящих вопросов задавать не стал.

- Присутствие фигуры Давида в споре несколько осложняет дело...

- Понимаю о чем вы, - полностью купировать дрожь в голосе не удалось и он-таки дрогнул на ударной ноте. Я сделала ещё глоток, успокаиваясь. - Но у нас нет другого выбора. Договариваться он не собирается, а если есть хоть малейший шанс выиграть это дело, то мы просто обязаны попробовать.

Рокоссовский перевёл на меня вдумчивый, умный взгляд, приложив костяшку указательного пальца к губам.

- Поступим с вами так, Аннушка. Я обсужу с Давидом эту деликатную тему, постараюсь вразумить, ну а если не получится, то тогда мы обратимся в суд. Но должен вас предупредить, что процедура довольно длительная. Пока примут к рассмотрению, пока истребуют завещание из нотариальной конторы, пока назначат экспертизу, а там лето и сезон отпусков...

- Так долго..., - как-то по-детски захлопала я ресницами, понимая, что все это время нам нужно на что-то жить. А ещё оплатить работу Рокоссовского и те долги, кстати о них... - Ну что поделаешь, будем ждать. Лишь бы толк был. Я бы хотела обсудить с вам вопрос оплаты.

- Давайте так, Аннушка, в память о приятельских отношениях с вашим отцом, я возьмусь за это дело совершенно бесплатно.

- Что вы, это неудобно... любой труд должен быть оплачен. Скажите сколько, чтобы между нами не таилось недопонимание.

Он выразительно посмотрел на меня, считал мою решимость и нежелание принимать на себя обременительные обязательства, легонько кивнул.

- Мы заключим договор и в случае победы взыщем соответствующую сумму с проигравшей стороны.

- А если нет?

- Постараемся сделать так, чтобы не было никаких если, Аннушка.

Я опустила взгляд на пальцы, теребящие все это время многострадальную салфетку, и заправила подвитый локон за ухо.

- Не передать словами, как я вам благодарна, Демид Алексеевич.

- Пока не за что благодарить. Вы получили свидетельство на дом?

- Я подала заявление, пока жду. Нотариус сказал мне, что уже объявились какие-то кредиторы. Вроде бы у отца были долги и они вынюхивают кто станет наследником...

- Ох не нравится мне этот ваш нотариус. Информация о наследственном деле конфиденциальна и не должна разглашаться направо и налево, - мужчина нахмурился и что-то чиркнул в своём ежедневнике. - Сообщите мне, если будут какие-то известия на этот счёт.

Я кротко кивнула, а мужчина встряхнул золотые наручные часы и устало вздохнул.

- Мне пора принимать хвосты у бездарей. Постараюсь в ближайшие дни встретиться с Давидом. Буду держать вас в курсе.

Демид Алексеевич вынул из портмоне купюру, оставил на столе, а на мое готовящееся возражение поднял ладонь.

- Как ни странно, именно такие незначительные акты заботы о женщине делают из мужчины мужчину, - он поднял на меня выразительный взгляд, - мне претят эти феминистические западные веяния. Они направлены на искоренение истинной сущности, как женской, так и мужской.

Мои губы дрогнули от напрашивающейся улыбки. Из его уст эти слова звучали вполне естественно и не вызывали никаких сомнений. Рокоссовский - настоящий джентельмен. И о том свидетельствует не только оплаченный за меня счёт.

Тем временем, мужчина поднялся из-за стола, легонько пожал мои пальцы в знак прощания и ободряюще улыбнулся:

- Я постараюсь сделать все, что от меня зависит, Анна. Хорошего дня.

- И вам, - тихонечко выдохнула я вслед удаляющемуся мужчине.

Да, вот это экземпляр. И что за дурочка с ним развелась?

Следующие несколько дней пролетели сплошняком. Я полностью погрузилась в подготовку к аттестационным экзаменам и наконец-то сдала свою выпускную работу. Теперь красный диплом в моих глазах обладал большей привлекательностью, потому как вопрос поиска работы стал более чем актуальным. Надежда, что алая корочка поможет мне в устройстве была пусть и призрачной, но довольно навязчивой. Поэтому я зубрила, писала шпоры и практически не выходила из комнаты, изредка спускаясь на кухню за очередной порцией кофе. Натыкалась на домочадцев, поглядывающих на меня с состраданием, перекидывалась с ними парой слов и возвращалась к своим «баранам».

Брат, переживающий трудные подростковые перемены, почти не выбирался из своей комнаты, игнорировал ужины, да и вообще закрывался в себе с каждым днём сильнее. Феде пятнадцать. Он все понимает и осознает, отчего становится в разы сложнее с ним говорить. Не то, что наша шестилетняя болтушка Маша, которая только в следующем году пойдёт в первый класс. Малышку поберегли и не сказали правду, потому скачет и щебечет эта козявка, как прежде. Только вот маме каждый раз приходится отвечать на вопрос: а когда вернётся папа?