Она просияла улыбкой обольстительницы и ловко запрыгнула на меня, раздвигая стройные ножки.

- Я так соскучилась, - мурчала девушка, - без тебя так плохо, а с тобой так хорошо.

- Да, да, - отмахнулся от ее признаний, - работай.

Юля не оскорбилась, а принялась тереться об меня и ласкаться. Целовала шею, щеки. Губы я не давал. Как-то слишком омерзительно становилось что ли. Девушка торопилась. Очевидно, ощущала, что никакой ответной реакции от меня не исходит, а потому быстро-быстро, дрожащими пальчиками начала расстегивать рубаху и посыпать жалящими поцелуями грудь.

А меня, словно в прошлое воротили. Снова кабинет, снова Юля, пришедшая без приглашения. Снова ее попытка меня возбудить, холодность и безучастность с моей стороны. Снова Аня в голове. С ее глазами штормового моря. Снова попытка избавиться от ее образа и навязчивого желания заполучить эту женщину себе. Снова внутренняя борьба закоренелого холостяка и мужчины, сгорающего дотла от прикосновений одной единственной. Снова отторжение. Физиологическое и эмоциональное.

- Сука! – раздосадовано гаркнул я и долбанул по рулю.

Юля подпрыгнула от испуга и замерла, хлопая глазами. В них начали собираться слезы. Да, она поняла, что будет дальше. То же самое, что и полгода назад.

- Уходи. И никогда не возвращайся, - предупредил ее не своим голосом.

Юля всхлипнула и скатилась с моих коленей.

- Хоть до дома подкинешь?

- Нет. Уходи.

Когда девушка вышла из машины, я рванул с места, не готовый ехать домой. Туда, где сейчас она. Мне нужно остыть, утихомирить огонь в груди. Охладить разум.

- А ты что думал? Притащишь ее к себе под бочок и не захочешь залезть под юбку? Если бы только под юбку. Если бы! Черт бы побрал эту маленькую кобру!

Анна

Сегодня у меня какое-то приподнятое настроение. Наши перепалки с Давидом все больше поднимали настроение и боевой дух, нежели огорчали. Все больше напоминали некую азартную игру, в которой есть место лишь для нас двоих. И каждый раз, когда Давид уходил на работу, я обдумывала очередную пикировку с ненормальной улыбкой на губах и ждала следующую.

Дурные мы какие-то. Колючие оба.

Эти дни текли мучительно долго до его возвращения домой, а когда он появлялся на пороге, время вдруг оживало и пускалось вскачь. Чертовски быстро пролетали совместные ужины, сдобренные перепалками и его намеками подняться ко мне в спальню. Шутки все это. Я уже даже перестала пугаться, знаю, что ничего мне не сделает, но дверь на замок перед сном все равно закрываю. Для надёжности.

Три дня я испытывала мужское терпение, оказавшееся отлитым из стали. Давид возвращался голодным, видел мою ухмылку, снимал рубашку и шёл на кухню готовить для нас ужин. Развлекал разговором, вкусно кормил и обжигал таким взглядом, что все вокруг переставало существовать. Ни тебе упрёков, ни скандалов, ни обвинений в никчемности.

Поэтому, открыв глаза сегодня утром, я решила, что пришло время порадовать его хотя бы ужином. Бесспорно, заслужил. Хотелось его удивить что ли, обескуражить. Показать, что не только зубы умею скалить, но и благодарить. Может, если мы наладим отношения, то он меня отпустит? Или, хотя бы позволит выйти на работу. Мне как раз сегодня позвонили и поздравили с прохождением отбора на вакантную должность. Когда я, наконец, договорила и положила трубку, то забралась с ногами на кровать и скакала на ней, бессовестно счастливая. Настроение вдохновенное, парящее, хотелось улыбаться и петь. Чем я, собственно, без зазрения совести и занималась.

На ужин приготовила телячьи щёчки с овощами в сливочно-сметанном соусе. Рецепт подглядела в интернете, но по невероятному запаху точно могла сказать, что не прогадала. К половине седьмого красиво засервировала стол, срезала в саду благоухающих пионов и поставила в прозрачную вазу. Привела себя в порядок, но не наряжалась, дабы не выглядеть глупо. Посчитала, что простого хлопкового платья будет вполне достаточно.

Ходила по дому, заламывая пальцы. А Давида все нет и нет. Когда время перевалило далеко за десятый час, я даже звонить ему не стала.

Дура непроходимая!

Аппетит куда-то пропал и настроение окончательно испортилось. Словно меня силой сбросили с небес на землю и я спиной ударилась, оттого дыхание тяжёлое, спертое.

И вдруг так стыдно стало за свою слабину. Старалась тут, понимаешь ли, готовила. А он наверняка с какой-нибудь бабой развлекается, чем же холостому мужику ещё заниматься после работы?

Сглатывая подступившую горечь разочарования, я возвращалась в неприглядную реальность и уничтожала следы своих стараний. В мусорное ведро полетели щечки вместе с овощами, со стола была убрана посуда. Только цветы рука дрогнула выбросить. Они ни в чем не виноваты.

Оглядев кухню на предмет каких-либо «улик», удовлетворенно кивнула, открыла настежь окна, чтобы выветрить аромат еды, и вышла из комнаты с зажатым в пальцах мусорным мешком. Сейчас выкину и пулей в комнату. Впредь зареклась выходить из неё, только когда Давида дома не будет.

Пока шла до мусорного бака, отчитывала себя за глупость. За наивность. За веру в лучшее. За воздушные замки, которые снова начала строить! Второй раз на те же грабли! Могу, умею, практикую.

И с такой злостью я вышагивала по этой долбанной тропке без единого изъяна, что казалось ещё чуть-чуть и втопчу пластушку глубоко в землю.

Свежая тёмная ночь ветром путалась в подоле платья, хлестая тонким хлопком по ногам. В небе клубились тучи, обещая очередную грозу. Я закинула мусорный пакет по месту назначения и развернулась, чтобы вернуться в дом. И в этот момент слух уловил шелест гравия под шинами. Слепящий свет фар скользнул под воротами, а уже в следующее мгновение их створки стали разъезжаться в разные стороны.

- Явился, - буркнула я и поспешила к дому. Как жаль, что пешеходная дорожка была выстлана параллельно асфальтированному въезду. Если побегу буду выглядеть обиженной идиоткой. Но и сталкиваться с ним нет никакого желания.

Однако о моих «хотелках» судьба не печалилась. Машина Давида ожидаемо обогнала меня, остановилась и из ее двери вылез он.

«Ооо, да ты мертвецки пьян...».

Мужчина стоял прямо, с высоко поднятой головой, но лишь после того, как смог словить равновесие. Ненормальный, блин, в таком состоянии за руль садиться. Давид окинул меня блестящим взглядом и двинулся навстречу. Столкновения не избежать, благо у меня преимущество в трезвости.

Когда Тагаев преградил мне путь, я остановилась на достаточном расстоянии от него и смело заглянула в глаза. Но их я не увидела. Не увидела ничего, кроме размазанных алых следов от помады на его лице и шее.

Черт побери, все точь-в-точь как полгода назад.

- Пропусти, - севшим голосом потребовала, устремляя взгляд к дорожке. Горло болезненно саднило, и я старалась протолкнуть этот ком глубже, дабы вернуть себе уверенный тон.

- Нет, - отчеканил он, разглядывая меня из-под полуопущенных ресниц. Руки в карманах, голова чуть запрокинута назад. Рубашка в привычной манере расстегнула и оголяет горло, которое сегодня кто-то усердно нацеловывал.

- Ты пьян. Иди проспись.

- Нам надо поговорить.

- Я не веду бесед с пьяницами, - отмахнулась от него и сделала шаг в сторону, в попытке его обойти.

Давид перехватил меня за руку, развернул к себе спиной и крепко вжал в каменное тело. Наклонился к скуле и низко прохрипел:

- Хочешь сказать, я тебе омерзителен?

Сквозь поры тонкой ткани просачивался лихорадочный мужской жар, опаляя спину. Горячие ладони с запястья переметнулись к талии и легонько сжали ее, комкая платье. Давид провёл кончиком носа по задней поверхности шеи, рассыпая рой мурашек по всему телу, но воли не лишил.

- Прекрати немедленно, - прорычала я так злобно, насколько была способна. Как представлю, что эти руки полчаса назад ласкали другую женщину, так сразу хочется расцарапать ему физиономию и... хорошенько помыться. С мочалкой и хозяйственным мылом!