— Нет, — ноет она, задирая голову, чтобы я мог читать по губам. — Я слишком сонная.

Я шумно вздыхаю и печатаю: «Я понесу тебя на закорках, солнце».

Она качает головой.

— Это плохая идея.

«Почему?» — спрашиваю я на языке жестов, но она не отвечает.

Она медленно выходит из моих объятий и, шатаясь, идёт к дивану.

— Я просто немножко вздремну здесь, а потом пойду домой, когда солнце взойдёт. Когда я не буду такой...

Думаю, я упускаю слово «уставшей», которое она мямлит, падая на подушки.

Дёрнув себя за волосы, я топаю в её сторону. Прежде чем я успеваю напечатать сообщение, её глаза закрываются. К тому моменту, когда я присел на корточки у дивана, она уже храпит.

Я не оставлю её тут, вдруг Такер или Бекс выйдут сюда полусонные и натворят глупостей — например, лягут рядом. Я аккуратно подхватываю Уиллу на руки и несу в свою комнату. Я укладываю её на свою кровать, ставлю будильник на 06:30 и кладу телефон на подушку у её головы. Полагаю, это даст ей достаточно времени до первой пары в кампусе, которая начинается в восемь утра. К счастью, я до брезгливости опрятен и поменял постельное белье буквально вчера, так что в моей комнате всё чисто и прибрано. Ей должно хорошо спаться.

Сделав последние несколько дел и заперев дверь на ночь, я ставлю будильник на шесть. Плюхнувшись на диван и накрывшись одеялом, я стараюсь не думать о том, что Уилла Саттер спит в моей постели.

Мне требуется очень много времени, чтобы заснуть.

Глава 7. Уилла

Плейлист: Blondie — One Way Or Another

Я сонно пробуждаюсь, постанывая от удовольствия. Меня окружает непристойно возбуждающий запах. Мне снятся туманные сосновые леса и светловолосый парень во фланелевой рубахе, который начинает медленно расстёгивать её, когда приходит время повалить дерево.

Резко проснувшись, я сажусь и понимаю, что я не в своей постели и не в своей квартире. Если судить по запаху елей и кедров в воздухе, по невротичной опрятности окружения, то я в спальне Райдера, запуталась в его одеяле. Его голое тело спало тут.

Не то чтобы я пыталась вообразить голое тело Райдера. Не то чтобы я делала это прямо сейчас.

Не надо. Просто не надо, мозг. Не начинай. Не думай о тех крепких мышцах, которые я ощущала всякий раз, когда тыкала его пальцем в живот. И о том, как бы мне понравилось проводить пальцами по его взъерошенным светлым волосам, тоже не думай. Определённо не думай о бугрящихся бицепсах, вечно напрягающихся при движении. Не думай, как они бы напряглись, когда он опирался бы надо мной, толкаясь...

— Воу! — я скатываюсь с матраса и резко встаю. Надо убираться отсюда. Я тону в гормонах от горячего сна про сексуального лесоруба, а эта комната — как зыбучие пески. Чем дольше я останусь тут, тем сложнее будет сбежать от этой тяги.

Я спешно привожу его постель в порядок, затем иду на цыпочках и подбираю свою сумку. На столе лежит аккуратная стопка бумаг, а также записка, написанная его аккуратным почерком.

«Конспекты этого семестра. Всё твоё. Возьми в холодильнике контейнер, подписанный твоим именем.

— Райдер».

Моё сердце тает и сползает куда-то в живот. Он распечатал для меня конспекты. Огромная волна облегчения от того, что у меня наконец-то есть всё необходимое по курсу, быстро сменяется подозрением. Я не привыкла к искренне хорошим поступкам со стороны лесоруба. Мне нужно будет хорошенько проверить содержимое на случай, если это его извращённый вариант шутки. Я аккуратно просматриваю все страницы, ожидая, что там вдруг начнутся иероглифы, но всё на английском и разложено в хронологическом порядке.

Сначала вкусный ужин, потом гостеприимство кровати, а теперь и конспекты. Лесоруб полон сюрпризов.

Я аккуратно убираю конспекты в сумку и снова беру его записку. «Возьми в холодильнике контейнер, подписанный твоим именем».

— Раскомандовался, — бурчу я. Может, так оно и есть, но я подчиняюсь, потому что он приготовил чертовски вкусные шведские фрикадельки с макаронами. Держа контейнер в руке, я шлёпаю к двери, надеваю свои теннисные туфли и тут украдкой кошусь на диван. Райдер тихонько похрапывает, его рука свесилась с края дивана. Каким он выглядит во сне? Он так же будет раздражать меня, когда его защиты опущены?

«Не делай этого, Уилла».

Я на распутье, и понимаю это. Это тот самый момент в книгах, где перед героиней простирается две тропы. Одна тенистая. Там ухает сова. Шуршат листья. Другая залита солнцем. Чирикают птички. Тропа широкая и хорошо протоптанная.

Я невольно посмеиваюсь над самой собой. Хорошо протоптанная. Кажется, я излишне драматизирую.

И всё же на тенистой тропе, на которую я не перестаю коситься, веет злобный ветерок. В той стороне кроется опасность. Это правда. Я костьми чувствую — ничего безопасного не выйдет из того, что меня подмывает сделать. Проблема в том, что я такая я: сначала делаю, что хочу, а потом жалею.

— Уф, да нахер.

Игнорируя собственные предостережения, я иду обратно к дивану и нагибаюсь, изучая черты лица Райдера. Идея бороды в целом меня не смущает, но его борода меня бесит. Я хочу увидеть всё его лицо, узнать, есть ли у него ямочки на щёках, и мягкие ли у него губы. Я хочу видеть, как он краснеет, наблюдать за кадыком, когда он глотает.

Его волосы упали на глаза. Я аккуратно убираю их в сторону, затем застываю, увидев кое-что в его ухе. В правом ухе. Его более здоровом ухе.

Слуховой аппарат?

Моё нутро сжимается от шока. Он всегда его носил? Я перебираю воспоминания. К сожалению, я всегда слишком зацикливаюсь на лице Райдера. Так сильно, что не могу утверждать, будто никогда не видела этого в его ухе.

— Сукин ты сын, — шепчу я.

К этому моменту я уже привыкла мямлить себе под нос в присутствии Райдера, потому что знаю, что он меня не слышит. Может, это бесчувственно, но это факты: он меня не слышит, а я склонна бормотать себе под нос. По возможности я стараюсь не озвучивать свои мысли в присутствии тех, кому не хочу их сообщать, но когда это кажется безопасным, я склонна рассуждать вслух.

Весь прошлый вечер этот обманщик подслушивал мои личные размышления, вел себя так галантно, кормил ужином, выдвигал для меня стул, позволил поспать в его постели и сберёг мою честь.

И всё это было притворством. Злость бушует в моём нутре, щёки обжигает смущением, когда я думаю о бесчисленных личных мыслях, которые он подслушал. Засранец. Высокий, усмехающийся засранец, лесоруб с песочными волосами и фланелевой рубашкой, сукин сын.

— Ох, это война, Бергман. Теперь мы объявляем войну.

***

Что удобно, у нас с Райдером сегодня совместная лекция. У меня есть полчаса между утренним занятием по литературе и лекцией Мака. Как раз достаточно времени, чтобы организовать расплату №1.

У меня было время обдумать правдоподобные объяснения тому, почему Райдер вчера надел слуховой аппарат и не сказал мне. Надо сказать, я весьма горда собой. Я сумела унять свой нрав от взрывной ярости до тлеющего раздражения, тем самым приведя мысли в порядок, чтобы логично порассуждать.

Правое ухо Райдера слышит лучше. Когда я впервые сидела справа от него на лекции, и мы разговаривали, он вёл себя... иначе. Его глаза как обычно следили за моими губами, но также с любопытством блуждали по мне. Всё его лицо просияло, когда он наклонился поближе. Может, ему понравилось слышать мой голос, и он не знал, что ещё с этим делать, разве что изучить получше.

В своих сжатых сообщениях он упоминал, что слуховой аппарат не решает всех проблем и не облегчает говорение. Его ответ и множество других моментов, которые мне, к сожалению, пришлось вынести с ним, привели меня к интуитивному заключению: под всей этой внушительной молчаливой внешностью Райдер Бергман стеснителен.

И если он стесняется глухоты и неспособности говорить, почему бы ему не застесняться, когда он впервые попробовал надеть этот свой раздражающий слуховой аппарат?