Над нами навис широкий корабельный нос в форме клюва. На фоне звезд он выглядел странно и чуждо. Когда я отдышался, он резко развернулся и пронесся мимо нас со странным свистом – подобного я никогда раньше не слышал ни от одного корабля. Джо начал кричать и яростно грести. Наша лодка отскочила в сторону как раз вовремя, потому что, хотя нос не протаранил нас, огромный борт корабля чуть не стал нашей погибелью. По бокам корабля мы увидели торчащие длинные весла, несущие его по воде. Хотя я никогда раньше не видел такого судна, я знал, что передо мной галера. Но что она делала у нашего побережья? Старые моряки говорили, что варвары-язычники до сих пор выходят в море на таких весельных судах, но до стран, где эти люди живут, – бессчетное множество долгих и неспокойных морских миль. При этом галера совсем не походила на те корабли, какие часто описывали нам, ребятишкам, кругосветщики.

Мы пустились в погоню за кораблем и, как ни странно, довольно быстро нагнали его, хотя временами чудилось, что галера вот-вот оторвется от вод и воспарит, раскроив очередную накатившую волну острым, как жало, носом. Привязав фалинь к свисающей с кормы цепи вне пределов досягаемости огромных весел, мы принялись громко кричать, выкликая команду. Подождав и не получив никакого ответа, мы побороли страх и, вскарабкавшись по цепи, очутились на палубе, сам вид которой наводил на мысли о давно минувших днях и вызывал в воображении яркие картины кровавых морских битв. Она была совсем пуста…

– Это не варварская галера, – с тревогой пробормотал Джо. – Видишь, на сколько лет она выглядит? Почти разваливается. Она насквозь гнилая!

Ни на палубе, ни на протяженном мостике никого не наблюдалось. Мы подкрались к люку, ведущему в трюм, откинули его и заглянули внутрь. Если кто-то и бывал на грани сумасшествия – в ту минуту это, безусловно, были мы двое. Ибо там на самом деле сидели на гребных скамьях весельники и тащили скрипучие весла по серой воде – но каждый из них представлял собой обчищенный до грязно-белых костей остов скелет!

Мы с криками побежали по палубе и в слепой панике хотели прыгнуть в море. Но, не доскакав до перил, я споткнулся и упал головой вперед. Распластавшись на досках, я увидел нечто такое, что заставило меня на мгновение забыть об ужасном зрелище, увиденном под палубой: я споткнулся о человеческий труп – и в тусклом сером свете, что медленно полз к нам по волнам с востока, увидел, что меж его лопаток торчит рукоятка кинжала.

Джо встал у перил и поторопил меня. Вместе мы скользнули вниз по цепи и отвязали фалинь. Воды несли нашу лодчонку напрямик к бухте; темная галера неудержимо гребла, и мы медленно и изумленно следовали за ней. Казалось, она направляется прямо к берегу рядом с пирсом. Подплыв ближе, мы увидели, что на набережной полно народу. Без сомнения, на суше нас хватились – и бросились искать; теперь же все спасатели застыли в раннем свете хмурого утра, потеряв дар речи при виде призрака, исторгнутого мрачными морскими туманами.

Галера плыла все дальше и дальше, ее весла со свистом вспахивали воду. Не успела она достичь мелководья, как – бац! – бухту сотряс страшный гул. Мрачный корабль тут же начал словно таять на глазах…

В конце концов он исчез, и лишь зеленая рябь кружилась там, где он только что был. Однако его визит к нашим берегам не прошел бесследно: что-то было выброшено на берег – какой-то ужасный груз был доставлен сюда по холодным волнам.

Мы сошли на песок под ропот возбужденных голосов. Но вдруг все замолчали. Молли Фаррел стояла перед своей хижиной. Ее фигура мрачно возвышалась на фоне призрачного рассвета, указывая на море костлявым перстом. Через отмель что-то плыло, подгоняемое приливом, и это вскоре оказалось у ног старухи. Когда мы собрались вокруг нее, то в волнах прибоя увидели труп: два слепых глаза бездумно уставились на нас с объеденного рыбами лица. Джон Калрек все-таки вернулся домой.

Он лежал, неподвижный и отталкивающий, покачиваемый нежными волнами. Когда волны перекатили его на бок, все увидели кинжал, торчащий в его спине, – тот самый кинжал, который мы все тысячу раз видели заткнутым за кушак Канула Гнилоуста.

– Да, это я убил его! – завопил Канул, извиваясь и корчась под нашими осуждающими взглядами. – Стоял мертвый штиль… мы напились со скуки и подрались… и я ударил его ножом в беспамятстве, а как понял, что учинил, – выбросил труп за борт! Но он даже со дна поднялся, чтобы уличить меня! – Голос Канула упал до лихорадочного шепота. – А все из-за проклятия этой карги… из-за него море не смогло удержать… этот… груз!.. – С этими словами негодяй осел на землю дрожа, и тень виселицы уже отражалась в его глазах.

– Да! – сказала Молли Фаррел сильным, низким, торжествующим голосом. – Из ада погибших кораблей Нептун прислал галеру минувших веков! Корабль, красный от крови и замаранный памятью о гнусных преступлениях! Ни одно другое судно не смогло бы взять на борт труп такого мерзкого человечишки, столь сильно смердящую падаль! Но проклятие моря свершилось – и моя просьба удовлетворена. А теперь смотри, Гнилоуст, как плюю я в лицо Джона Калрека!

И с торжествующим смехом она подалась вперед – морщинистые губы покраснели от прилившей к ним крови…

Над маетно вздыхающим морем вставало рдяное солнце.

Перевод Г. Шокина

Примечание

Рассказ написан в 1927 году. Первая публикация – журнал “Weird Tales”, май 1928-го. Входит в выделяемый исследователями творчества автора условный подцикл о городке Фаринг, состоящий из еще одного рассказа «Из глубины» (“Out of the Deep”, впервые опубликован посмертно, в 1967 году) и стихотворения «Легенда городка Фаринг» (“A Legend of Faring Town”, впервые опубликовано посмертно, в 1975 году). Тема морских проклятий и «мести из пучины моря» роднит данный подцикл с историями «океанических ужасов» Говарда Филлипса Лавкрафта, но – лишь отчасти. Лавкрафт, зачастую полагавшийся на непознаваемых монстров – эмиссаров моря (а в «Из глубины» действует как раз такой), достаточно редко обращался к фольклорным, едва ли не «быличным» мотивам, которые очевидны в «Проклятии моря» и выделяют данную историю в первую очередь особой самоценной сказовой атмосферой.

Додж-Сити, штат Канзас,

3 ноября 1877 года.

Мистеру Уильяму Л. Гордону,

в Антиохию, штат Техас

Дорогой Билл!

Пишу тебе, потому что у меня такое чувство, будто мне недолго осталось жить на этом свете. Ты, может, удивишься таким словам – ты-то помнишь меня в добром здравии с того дельца по перегону стада. Я ничем не болею сейчас, и все равно сдается мне, что я труп.

Позже объясню, почему я так думаю; сначала о делах. Тогда мы с парнями благополучно добрались до Додж-Сити, стадо в три тысячи четыреста голов доставили в целости и сохранности; наш босс Джон Элстон получил двадцать долларов за голову. Вот только Джо Ричардс, один из наших парней, попал быку на рога недалеко от канадской переправы. Его сестра, миссис Вестфолл, живет недалеко от Седжвина; прошу тебя наведаться к ней и рассказать обо всем. Джон Элстон хочет послать ей все имущество брата – седло, узду, ружье и, само собой, денежные накопления.

Теперь, Билл, расскажу, почему я думаю, что мне пришел конец. Помнишь, в августе прошлого года, перед самым моим отбытием в Канзас со стадом, старика Джоэла – раба полковника Генри – и его жену нашли мертвыми? Они жили у дубравы неподалеку от ручья Завалла. Его супругу звали Иезавель, и в народе ходили слухи, будто она настоящая ведьма. Мол, предсказывала судьбу и все такое. Высокая, статная, с кожей скорее желтоватой, нежели черной, – намного моложе Джоэла, и что она только в этой ветоши нашла? Вот это был интересный вопрос, ну а в байки о ведьмовстве я, ты сам знаешь, не верю. Ну или не верил. До поры.