— Почему? — Он выглядит озадаченным. — Зачем мне оставлять тебя голодной, если я могу тебя накормить?

— Моим собственным людям все равно, так почему монстру нет? — спрашиваю я прямо.

Он моргает, как будто не понимает вопроса.

— Вопрос, который ты должна задать, человек, заключается в том, почему твоим людям все равно, а монстру – нет? — С этими словами Аку поворачивается и идет по комнате, бормоча себе под нос о человеческом пропитании, а я наблюдаю за ним, размышляя над его словами.

Он прав — как им может быть все равно, а кому-то, кого они считают существом, монстром, не все равно?

Неужели это мы такие долбанутые?

Может, в этой истории монстры здесь мы?

Я задумалась об этой мысли на несколько минут, и из моих раздумий меня вывел Красный, который элегантно уселся напротив меня, скрестив ноги и коснувшись своими коленями моих. Его хвост лежит на коленях, и контраст между его красной кожей и моим бледным цветом лица заставил меня на мгновение замереть... как и то, что меня больше успокаивает его присутствие, чем пугает.

— Вот, держи, — пробормотал Красный, протягивая мне еду. Несколько плиток шоколада, бутылка воды, сыр и банка фруктов. Я моргаю в шоке, и он принимает это за нерешительность. Красный разрывает хлеб и подносит свою огромную красную руку к моему рту.

— Кусай, — терпеливо инструктирует он.

Я машинально открываю рот и откусываю, вкус хлеба выводит меня из ступора, и я быстро жую и глотаю, прежде чем откусить еще. Он медленно скармливает мне кусочек за кусочком, выглядя довольным, пока я ем. Когда дело доходит до шоколада, я наконец понимаю, насколько мы близки. Моя рука лежит на его руке, удерживая ее неподвижно, пока я обхватываю ртом его пальцы. На мгновение мы замираем и смотрим друг на друга.

Что-то пульсирует во мне.

Что-то... чужое.

— Все в порядке, — уверяю я, прерывая момент, когда беру еду. Не в силах больше выносить эту близость, я отвожу глаза. — Я могу поесть сама.

Аку выглядит недовольным, но отдает еду и встает.

Пока я ем, Аку ходит по комнате, собирая что-то, пока я смотрю. Я откусываю кусочек за кусочком просто так, уже не очень голодная, но не в силах отказаться от бесплатной еды. Когда он начинает складывать все это между дверью и мной, и я понимаю, что он делает...

Красный строит кровать для тигра, складывая в кучу старую одежду, одеяла и вещи, которые он собрал, и формируя из них удобную кроватку для него. Он настороженно смотрит на нее, переставляет вещи, пока не будет доволен, а потом отступает назад.

— Вот. — Красный кивает на зверя, который сужает глаза, но подходит ближе, прихлопывая Аку, когда проходит мимо. Мой монстр шипит на него, но смотрит, как тигр кружит вокруг него, а затем сворачивается калачиком, его глаза смотрят на меня с одобрением. Монстр кивает, как будто он доволен, и оглядывается, чтобы увидеть, что я смотрю на него, а затем пожимает плечами в почти человеческом жесте.

— Ему должно быть удобно, тогда он с меньшей вероятностью убьет меня.

— Разве тебе не нужно поесть? — спрашиваю я, подтягивая колени и упираясь в них подбородком.

Он наблюдает за этим движением и колеблется.

— Да, но я не хочу тебя пугать.

— Ты не напугаешь. Ешь, пожалуйста, — прошу я, не желая, чтобы он морил себя голодом ради моих человеческих чувств. Однако я не была готова к тому, что он делает, хотя должна была быть готова.

Он открывает морозильный ларь, который я не заметила, и достает оттуда сырое мясо. Не сводя с меня глаз, словно проверяя, как я отреагирую, он вгрызается в него. Кровь течет по его зубам и губам и даже стекает по подбородку.

Я сглатываю желчь, подступающую к горлу, и на секунду отворачиваюсь, прежде чем посмотреть назад. Мне нужно разобраться с этим. В конце концов, я сделала кое-что, чем не горжусь, чтобы выжить. То, что я ела... его бы от этого затошнило, и, кроме того, он такой, какой он есть. Я беру себя в руки и смотрю, как он ест. Аку даже бросает немного тигру, который с благодарностью разрывает мясо, держа кусочек между лапами.

Между ними воздух наполняется запахом крови и мяса, от которого у меня в животе бурлит, но я заставляю себя опустить руки, не желая показаться слабой. По крайней мере, он не пытался накормить меня этим.

— Ты разделил свою трапезу, ты мягкотелый, — поддразниваю я, отвлекаясь от болезненного ощущения в желудке и запаха в воздухе.

Он фыркает, затем возвращается и садится рядом со мной.

— Смотри, чтобы мои люди не услышали, как ты это говоришь.

— Я хочу спросить, — промурлыкала я, — что и кто вы все такие? Мне всегда было интересно, откуда вы пришли и что на самом деле произошло. — Я не верю в человеческую ложь, особенно после встречи с монстрами. Они могут быть жестокими, иногда грубыми и дикими, но это не те пожирающие людей, разрушающие мир существа, которых они описывали.

Они кажутся почти людьми, если не считать цвета кожи, рогов и хвоста.

Так что же произошло на самом деле? Как это началось на самом деле?

— Это долгая история, — признается он.

— Ну времени у меня предостаточно. — Я пожимаю плечами. — Пожалуйста, мне нужно знать. Мне было интересно с самого детства.

— Все будет не так, как тебе рассказывали твои люди, — предупреждает Аку, но я только киваю, и он снова возвращается к рассказу. — Пожалуйста, не бойся меня после того, как я расскажу тебе. Это было много-много человеческих лет назад. Мы приспособились, и мы преодолели это. Тогда мы были всего лишь детьми, новыми и злыми.

Я напрягаюсь, но Красный не дает мне шанса отступить. Он отвечает жестоко, и вскоре я увлекаюсь рассказом, наклоняюсь вперед и слежу за каждым словом.

— Мы не прилетели с неба. Мы не загрязнители и не монстры в том смысле, в котором ваше правительство пытается продать людям. Они сказали это, чтобы скрыть правду, потому что правда, маленький человек, в том, что они создали нас. — Он начинает углубляться в рассказ, разматывая каждую чудовищную ложь, которую мне говорили наши люди. — Нас создали в лаборатории, той самой, возле которой я нашел тебя. Они играли в бога, как вы это говорите. Объединили ДНК и создали... ну, нас. Мы были экспериментами, рожденными в пробирках, затем за нами наблюдали и использовали как лабораторных крыс, делая нас все более озлобленными и яростными в крошечных стеклянных клетках, где нас тыкали и кололи иглами. Я был еще ребенком, когда это случилось — мы называем это «Великой Расплатой». Терпение у моего народа лопнуло, и его гнев стал настолько велик, что он не мог контролировать красную дымку. В ней нет ничего, кроме нашего основного инстинкта в крови и смерти, культивируемой людьми. Мы выпустили его на них, убив всех, кто причинил нам вред, и освободив наш народ. Мы вырвались из-под земли и вышли в город. Число жертв было велико, так как убивали и уничтожали все, не зная ничего, кроме боли и ненависти. Я был спрятан здесь, внизу, старейшиной и защищен, пока война шла наверху. Люди бежали, их оружие и люди не справлялись с нами. В конце концов, некоторые из наших людей смогли отогнать дымку и поняли, что поступают неправильно. Мы становились никем иным, как монстрами, которыми они нас создали. Это изменило ход событий, и мы отступили, но им этого было недостаточно. Все, чего мы хотели, — это свободы, обрести жизнь после того, как люди подарили нам жизнь. Они не позволили этого и напали на нас, и мы дали отпор. Многие погибли, и они заявили, что мы пытались убить весь мир. Они начали строить стену, когда поняли, что проигрывают и мы их перебьем. Они изобразили нас злодеями, и когда стена была возведена, мы оставили их в покое, узнав, что значит быть свободными. Мы росли, учились и создавали семьи, племена, как те, что ты видишь здесь внизу. Они оставили нас в покое, а мы оставили их. Мы знаем, что люди говорили о нас, но это? Мы никогда не хотели этого, мы просто хотели...

— Быть свободными, — шепчу я, и он кивает с болью.

— Чтобы нам дали те же права, что и людям. В конце концов, мы не просили нас создавать. Мы объединились для защиты. Я всегда знал, что они вернутся, и они возвращались на протяжении многих лет, поэтому мы убиваем их, чтобы сохранить наши жизни. Люди украли несколько наших, и мысль о том, что они делают с ними, преследует нас всех. — Я ахаю, и он кивает. — То, что они сделали, непростительно и ужасно, но мы были не лучше. Мы без разбора отнимали жизнь и крали невинность. Мы никогда не сможем искупить свои грехи. То, что мы сделали, даже если это было не более чем наивное непонимание, было неприемлемо. Теперь мы знаем больше, но они все еще нападают на нас, все еще лгут. Однажды они вернутся, я знаю это, и я буду готов защитить свой народ.