Аделина, выбравшая своей профессией вязание из шерсти под руководством леди Гвендаллион, в ответ на слова Жаклин сказала, что среди нового пополнения есть не только советские, но и имперские солдаты, а вместе с ними офицеры - поручики-подпоручики, будущие местные генералы. Если уж выбирать себе мужа, то делать это надо среди совсем новых мужчин - молодых, образованных, еще не женатых и перспективно приближенных к вождям, чтобы потом не было мучительно больно за впустую истраченный жизненный шанс. Поэтому моя подруга Аделина тоже пошла бы в поход на фрегате, чтобы застолбить за собой подходящего мужчину и сразу после получения прав гражданства заключить с ним предварительный брак. Мол, чем она хуже мадмуазель Шайлих, сумевшей оторвать себе такого умницу и красавца, как Виктор де Легран? Но, к сожалению Аделины, вязальщиц шарфов и свитеров так же не берут в морское путешествие, как и воспитательниц. И, что характерно, я не услышала ни слова о том, что ее избранник должен быть той же нации и веры, что и сама Аделина. Вот оно, благотворное влияние местных вождей, стирающих из сознания людей все поверхностные условности и оставляющие только то, что стоит ценить.
Так и поговорили... Но точно, что я не буду делать в этом походе, так это искать себе будущего мужа. Я не собираюсь оставаться старой девой, но и не буду выбирать себе мужчину будто туфли в магазине. Еще чего! Я брачным вопросом не озабочена. Мой суженый должен выйти на меня сам, а я буду слушать, что мне подскажет сердце. Главное не карьера будущего мужа, а то, чтобы семья была счастливая... Как у моей мамы, которая живет с папой душа в душу! Я уже свыклась с мыслью, что у моего будущего мужа я буду не одна-единственная жена, и морально готовлю себя к тому, что мне придется сделать будущих нареченных сестер своими лучшими подружками, чтобы вместе пройти через жизнь от края и до края, сколько бы времени ни отвела нам судьба. Примеров такого коллективного семейного счастья тут хоть отбавляй, и я понемногу учусь ему - то у леди Ляли, то у леди Лизы, то у леди Люси, и даже у Марины Витальевны, муж которой, Антон Игоревич, очень старенький, а потому моя начальница имеет только одну подругу-собрачницу.
Но вот сегодня утром, когда мы уже построились на зарядку и собрались бежать кросс, нас ошарашили известием, что к нам летит еще один самолет. Я сразу представила еще один пассажирский рейс, битком набитый обычными обывателями, женщинами и детьми... и пришла в ужас - ведь этим людям, вырванным из родного мира, придется привыкать к местным суровым порядкам и жестоким условиям Каменного века. Ведь я помню, сколько я сама пролила в подушку слез, прежде чем прошлая жизнь поблекла и частично стерлась из моей памяти. Но потом нас «успокоили», сказав, что этот самолет грузовой и военный. Мирных гражданских людей на нем нет, а есть лишь офицеры и солдаты Советской Армии, которые поклялись стойко переносить тяготы и лишения своей службы. И вообще, те, кто оказались здесь, в Каменном веке, для своих миров все равно что умерли, так что пусть лучше экипаж этого самолета благополучно приземлится у нас, чем с размаха вдребезги разобьется о поверхность океана.
Раньше я была стойкой атеисткой, верившей только в прогресс путем естественного отбора, но теперь это мое мнение основательно поколебалось. Отец Бонифаций способен каждого заразить своей уверенность в благости Замысла. «Все, что ни делается - к лучшему, - говорит он. - Из каждого испытания наше общество выходит сильнее, умнее и добрее». Последнее - главное. Правильно молиться я не умею, поэтому я просто мысленно поблагодарила Великого Духа за то, что он спас этих людей от гибели и привел их к нам. Пока все еще не закончилось, я буду держать за этих людей кулаки, как когда-то держали за нас, и желать, чтобы все у них было хорошо. Уж такой я добрый человек...
7 мая 3-го года Миссии. Вторник. 9:55 по времени Аквилонии. Район современного Бреста, высота 9000 метров, борт СССР-09303, путевая скорость 560 километров час, курс 125 (по-морскому зюйд-ост).
Сеанс игры в вопросы и ответы продолжался уже три часа. За это время «Антей» по диагонали пересек Атлантику, оставив позади границу плавучих льдов и пограничную с ней зону, где айсберги плавали густо, как клецки в супе, затем миновал южную оконечность Ирландии, а потом и мыс Лизард. Если вид по правому борту мало отличался от того, что можно было наблюдать в двадцатом веке, то картина за левым крылом шокировала. При подлете к Ирландии в ярком утреннем свете стал отчетливо виден сверкающий массив континентального шельфового ледника, покрывающий северную часть этого острова, всю Шотландию, и дальше, очевидно, простирающийся далеко на север. При этом всю территорию суши Британских островов, свободную ото льда, покрывали унылые бесплодные пустоши. А дальше началось и вовсе невообразимое: вместо Ла-Манша на север до самого горизонта уходила бесконечная равнина, через которую текла широкая река, несущая свои воды в Бискайский залив.
- Ну вот, товарищи, - через СПУ раздался голос старшего лейтенанта Чемизова, - предчувствия меня не обманули. Пейзаж, что мы наблюдаем по левому борту, характерен как раз для Ледникового периода. Летели бы прежним курсом - прилетели бы черт знает куда. Кстати, мы почти на месте, осталось только свернуть за угол -и все, здравствуй Аквилония.
- Эта Аквилония, судя по всему, очень небольшое государство... - задумчиво произнес подполковник медицинской службы Легков.
- Оно и не может быть большим, - пожал плечами капитан Захаров. - По крайней мере, если судить по тому, что отсчет их летоисчисления начался всего три года назад. Но даже небольшое государство лучше, чем никакого вообще.
Легков вздохнул и попытался высказать то, что вызывало в нем беспокойство.
- Меня больше всего тревожит то, что отцы-основатели этого государства, эмигрировали, можно даже сказать, бежали, с территории Советского Союза, и я подумал... вступая с ними в контакт, не совершаем ли мы, товарищи, государственной измены?
- Формально основатели Аквилонии границ не пересекали, - хмыкнул капитан Захаров, - потому что уходили не на территорию сопредельного государства, а в другое время, где никаких границ не было. К тому же покидали они не Советский Союз, а образовавшуюся после контрреволюционного переворота какую-то там Российскую Федерацию, а между двумя этими понятиями есть существенная разница.
- И вы верите в этот государственный переворот и так называемую «Российскую Федерацию», товарищ капитан? - спросил Легков. - А вот мне сдается, что эти так называемые основатели Аквилонии - это преступники, бежавшие в эти времена от тяжелой руки советского закона...
- В контрреволюционный переворот я верю, товарищ подполковник медицинской службы, потому что не вижу причин, по которым эта информация может оказаться неправдой, - уверенно ответил бортинженер. - Напомнить вам про контрреволюционные мятежи: в Венгрии в пятьдесят шестом году, в ГДР в шестьдесят первом, в Чехословакии в шестьдесят восьмом? И объяснение причин такого явления тоже вполне правдоподобное: когда состарилось и вышло в тираж ваше поколение, прошедшее войну и добившееся Победы над фашизмом, к власти в Москве пришли люди вроде бывшего товарища Дубчека, которые разоружились перед буржуазным ми миром и отказались от завоеваний революции. Двадцать один год между нашим семидесятым и девяносто первым годом переворота - как раз достаточный срок для такой пертурбации, когда в руководстве партии и советском правительстве не останется ни одного проверенного бойца. А вот в беглых преступников я не верю совершенно. Если бы аквилонские власти хотели нам соврать, они сделали бы это красивее - например, назвавшись советской научной экспедицией из двадцать первого века. Обман, конечно, обнаружился бы, но только тогда, когда менять что-то было бы поздно, потому что к тому времени наш «Антей» уже будет стоять на земле. Но преступникам это безразлично, ведь мы тогда уже будем находиться в их полной власти.
