– Да ну тебя, – махнул Шлинке. – Садись, не стой, Гулливер ты наш сибирский. Давай по стопке, и пойдем спать. Завтра будет не до шуток. Дело есть серьезное.

– Что за дело, Константин? – три пары глаз уставились в небритое скуластое лицо командира.

– Хорошо, доведу только основную боевую задачу. Остальное потом. Вот смотрите… – майор быстро достал из портфеля карту районного масштаба городка Ставло бельгийской провинции Люттих. – Здесь, на севере пригорода, расположены огромные запасы нефтепродуктов. Наша задача – предотвратить их уничтожение до прибытия немецких штурмовых сил.

– Разве мы в состоянии выполнить эту задачу вчетвером? – мгновенно сообразив опасность операции, удивленно воскликнула Инга.

– Мы будем не одни. В помощь выделен небольшой штурмовой десант. Я по дороге продумал детали операции. Изложу завтра. Теперь выпьем и спать. Как говорится, утро вечера мудренее.

– Когда дата заброски, Константин? – хмуро бросил Медведь, сжимая рюмку с водкой, не глядя в глаза майору. – И вообще, мы ведь помогаем фашистам. Не могу в это поверить!

– Прекрати, Медведь! – офицер Смерша хлопнул по столу. – Смотреть в глаза! Ну! – их взгляды встретились: жесткий, решительный Киселева и рассудительный, умный Дедушкина.

– Им там виднее, Медведь! – указательный палец командира взлетел к потолку. – Мы не имеем права обсуждать решения вышестоящего штаба. Наша задача – их выполнять. Понятно тебе? Бывают случаи, когда разведчик вынужден подыгрывать врагу, чтобы перехитрить его, в конечном счете одержать победу. Это тот случай. 12 декабря переброска всей группы, в том числе и штрафбата. И мы выполним боевую задачу во что бы то ни стало.

– Ценой наших жизней?.. – вспыхнула Инга. По шелковистым каштановым волосам пробежалась волна робкого протеста. От взгляда веяло прибалтийским холодком. Брошен вызов офицеру Смерша. Но тут же девушка смутилась и притихла. Под леденящим взглядом Константина уткнулась в тарелку с немецким салатом.

– Даже ценой жизней тысяч людей во имя Великой Победы, ради жизни будущих поколений, товарищ Сирень, – отреагировал резко Киселев. – Все, хватит скулить! За Победу!

Весь следующий день Франц Ольбрихт во главе инспекционной группы офицеров проверял уровень подготовки русского штрафбата. Отлаженная работа разведывательных школ под покровительством командующего иностранными формированиями генерал-лейтенанта Кестринга, бывшего военного атташе Германии в СССР, даже в условиях передислокации не давала сбоев. Курсанты выглядели подтянутыми, строгими, подготовленными к боевым действиям. Они показывали хорошие результаты в ходе зачетной проверки. Из числа штрафников были выделены группы подрывников, разведчиков, штурмовиков. В батальоне царила обстановка подъема и решимости. Военнопленные офицеры старательно выполняли известные с довоенной службы нормативы по боевой подготовке. Они боялись возвращения в каменоломни Бухенвальда. Это была одна из основных причин их рвения в учебе.

– Отличная работа, Новосельцев! – удовлетворено заметил Ольбрихт, просматривая результаты стрельбы очередной группы курсантов. Грудные мишени были поражены автоматическим оружием всеми стрелками.

– Стараемся, – сдержанно ответил комбат, мелом зачеркивая пробоины. – Народ только волнуется, куда его пошлют. По своим стрелять не будем. Мы не власовцы. Вы должны это знать. Хотя к вашему приезду нас переодели в форму Русской освободительной армии, – Новосельцев выпрямился, закончив осмотр мишеней. В глазах стальной блеск, решительность.

– Хорошо, майор РОА. Я вас понял. Проводите меня до машины.

– Я капитан Красной армии, господин подполковник! – на худощавом лице комбата заиграли желваки. – Вы ошибаетесь.

– Хорошо-хорошо, капитан, – согласился немецкий офицер. – Не буду вас переубеждать. Однако пошел снег. К потеплению. Прекрасно…

– Что вы сказали?

– Я сказал, что нам все равно, под каким знаменем вы пойдете в бой: под красным или трехколорным. Пришло время действовать.

– Что нам предстоит сделать?

– Совсем немного. Выполнить одно боевое задание за линией фронта в тылу американцев.

– В тылу американцев? – густые брови офицера недоуменно поползли вверх. – Почему у них? Американцы – наши союзники.

– Были союзниками, а стали врагами. У меня нет времени разглагольствовать на эту тему, капитан Красной армии. Узнаете позже. Продолжайте занятия. Мне пора ехать, – Ольбрихт перчатками стряхнул с шинели мокрый снег, открыл заднюю дверь. Криволапов в эту минуту поправлял дворники. Тяжелые хлопья назойливо липли к вездеходу, превращая машину в белого медведя. Нужно было ехать, чтобы не застрять по дороге к штабу.

– Старший лейтенант Клебер, – подозвал Франц адъютанта.

– Слушаю вас, господин подполковник, – Михаил подскочил, вытянулся.

– Разъясните доходчиво комбату подковерные игры англо-американцев. Только без лишних подробностей. Вам задача ясна?

– Так точно, господин подполковник, – Миша приложил руку к фуражке, краешками губ улыбнулся Новосельцеву. Тот настороженно смотрел на немецких офицеров.

– Кроме того, Клебер, вам необходимо прибыть в семнадцать часов в штаб, – добавил помощник фюрера, усаживаясь в вездеход. – Захватите с собой Новосельцева. Русскому батальону будет поставлена боевая задача. Пришло время платить по счетам за доброе отношение в школе. Хватит русским отсыпаться. Меня сопровождать не надо. Жду без опозданий. Поехали, Степан…

– Есть!..

Левая половина фахверковой двухэтажной гостиницы «Фишер» была отдана под штаб русской контрразведывательной школы РОА. Здесь вечером в одной из комнат, словно на совещании у Кутузова в Филях, склонились над картой Западного фронта офицеры разного ранга и национальностей. В центре стола – помощник фюрера немец Франц Ольбрихт. Чисто выбритый, но с устрашающим шрамом на лице, подполковник выглядел озадаченным, усталым. Белесые волосы сбились, разрушив безупречный пробор. Правее Ольбрихта – плечистый, с небольшими пролысинами, жестким взглядом, в форме майора вермахта русский майор Смерша Александр Киселев. В потной руке майора красный карандаш, который вот-вот должен оставить жирный след на карте. Левее Ольбрихта – подтянутый, русоволосый, с глазами-впадинами, затянувшимися шрамами от побоев на лице, в форме РОА русский комбат Николай Новосельцев. Капитан заметно нервничает. На поседевших висках – капельки пота. Он впервые на таком важном секретном совещании. Рядом с ним рослый, жилистый разведчик, младший лейтенант Смерша белорус Михаил Дедушкин. Он же оберлейтенант вермахта сапер Клебер. Серо-голубые глаза офицера встревожены, на лбу поперечная складка от глубоких раздумий.

На карту внушительных размеров падает желтый абажурный свет. Возле черного грифа секретности разложены штабные атрибуты: отточенные цветные карандаши, резинка, офицерская линейка из целлулоида, курвиметр. За дверью кабинета, словно высеченный из гранитной глыбы, Следопыт. В руках исполина немецкий пулемет MG-42 на сошках с лентой в двести пятьдесят патронов.

В натопленной комнате воцарилась тишина. Взгляды офицеров устремлены на небольшой бельгийский городок Бастонь. Это стратегический центр Арденн. Сюда стекаются шесть дорог из различных направлений. Вокруг городка в виде условных значков размещены подразделения боевой группы «Б» 10-й бронетанковой американской дивизии, батареи 463-го артдивизиона.

Лица офицеров сосредоточены, напряжены. Только что Ольбрихт довел краткую справку о предстоящем немецком наступлении, разложил соотношение сил, а также поставил штрафбату задачу исходя из реально складывающихся условий боевой обстановки. Задача архисложная. Выполнить ее и остаться в живых немыслимо. Обреченность русских штрафников хорошо понимает каждый из офицеров совета.

– Это безумие, – первым дал оценку докладу майор Шлинке, раздраженно бросив на карту сломанный карандаш. Отстранившись от стола, он возмущенно посмотрел на помощника фюрера. – Как захватить Бастонь, удержать город и не допустить в него десантников 101-й воздушной дивизии? Я не понимаю, подполковник. Замечу: без огневой поддержки авиации и артиллерии? Штрафбат не продержится и суток, как будет смят и уничтожен. Танковые дивизии 5-й армии Мантойфеля подойдут только через три дня и упрутся во всю ту же неприступную Бастонь. Мы потеряем людей, а задачу не выполним.