Третий же календарь – это календарь слияния, взаимосвязи двух небесных светил – Солнца и Луны. Словно две шестеренки они взаимодействуют между собой. В точках их соприкосновения происходит соединение их сил и свершаются мгновения открытия дверей сна во внешние зоны иных природ. Так сон обретает свою реальность, так мы обретаем видения. Описываемые мгновения – особое время. Распахнутые двери в точках совпадения двух календарей двух небесных светил сулят бесконечность извлекаемых из них сил. А самое главное в них – это свойства, возникающие при их слиянии, усиливаемые в дни затмения и преломления. В такие дни живой портал миров, через который души путешествуют в открытых им мирах и наполняются там их силой и качеством их жизни, оказывается распахнутым настежь. В такие дни их встречают правители сопредельных земель и все архонты света и тьмы находятся на расстоянии вытянутой руки. В такие дни с ними можно общаться вживую. В такие дни мы пропитываемся их духом и соединяемся с природой, которая дает нам силы. Конечно, и эти силы двойственные по своей природе, но точно так же, к собственному проклятию, двойственен по своей природе и человек.
Человек также разделен на две части. Его разделила наша падшая природа уже самим событием своего падения. Я это почувствовал и увидел собственными глазами в первый день пребывания на падшей земле. Правая сторона человека относится к Богу, к свету, левая же – к силам тьмы. Человек двойственен по своей сути, но он этого не видит. Его правый глаз видит правду, левый же воспринимает как правду иллюзию, так устроен человек. Правая его сторона относится к светлой части трех календарей, а левая находится под влиянием темных сторон календарей. Все просто, правой стороной управляют порядок и гармония, левой же – хаос, беспорядок и разнообразные душевные расстройства. Все взаимопроникаемо в природе и в нас, мы этого не видим и не чувствуем, но это движет всем, управляет всеми процессами. Я научу, как это контролировать и разделять. Научу, как различать эти две природы в самом себе, чтобы, с одной стороны, избавиться от внутреннего влияния природы тьмы, от голоса лжи, голосов демонов и всех жутких тварей, пытающихся очаровать нас и завладеть нами, и, с другой стороны, я научу, как прислушиваться к своей истинной природе, правой стороне души и сердца, через которую с нами общаются ангелы светлых архонтов. Я также научу, как скинуть с себя свою лживую сущность. Подскажу, что может освободить от чаши забвения. Направлю на те шаги, после свершения которых падут все границы и дух человека обретет свободу, а взор окажется способен видеть мир в его истинном свете. Научу управлять временем и материей, вибрацией, светом и весом всех предметов, с которыми человеку приходится соприкасаться в его жизни и взаимодействовать. И однажды тот, кто прочтет эти строки и не остановится на пути познания самого себя, поймет, как это просто и легко парить в воздухе, не подчиняясь законам сущего, но используя их…
В задумчивости Моисей отложил прочитанную рукопись и с трепетом взялся за следующую. Прочитанное не исчезало бесследно в памяти. С ним что-то происходило. Он начинал чувствовать, как в его груди как будто что-то оживало, некий жар словно воспламенялся внутри него. И в следующей рукописи как раз и говорилось о существе внутреннего огненного шара. О том, как его нужно создавать, как его лепить из материи Божественной полноты и чистого света, преобразовывая во внутреннее солнце, которому могло быть подвластно все. В сущности, Моисей был еще очень молод. На момент чтения этих текстов он оставался всего лишь повзрослевшим подростком, юношей. Моисею было всего пятнадцать лет, но сложные, наполненные умозрительными построениями и выкладками тексты не были для него в новинку. Его отец Эхнатон приносил для своего пасынка из древних библиотек множество книг и рукописей с очень сложным философским смыслом, что Моисея никогда не пугало. Напротив, ему нравились подобные писания. Они всегда служили поводом для глубоких размышлений, а некоторые из них еще и раздвигали горизонт его восприятия. Поэтому рукописи Адама не стали для Моисея камнем преткновения. Моисей всего лишь отнесся к ним со всей серьезностью и жаром жаждущего знаний и понимания мира юнца, сделал несколько заметок, перевернул лист папируса и продолжил чтение.
Взаимосвязь с субстанцией жизни – вот что было самым главным на тех страницах, которые продолжал разбирать Моисей. Со всем тщанием Моисей внимал каждому штриху древнего труда. Ни одна точка, ни одна буквица не оставались без его внимания. Закончив очередную страницу рукописи, он вдруг поймал себя на ощущении, что знает все. Нет, не все он до конца понимал, но ощущение, что знание уже в нем, поразило его. Он понял, что уже выпил из чаши трезвости. С ним происходило что-то необъяснимое, что можно было бы сравнить с перерождением. Движения его души в ответ на прочитанное, казалось, создавали огромный жар в его груди. Этот жар словно выворачивал его душу наизнанку. С Моисеем явно что-то происходило, чему он не мог подобрать определения. Он понимал, что этот жар создает он сам, но даже не пытался успокоиться. Он как будто обрел способность смотреть на все совершенно другими глазами, как будто что-то сорвало пелену с его глаз, с его души и духа и он почувствовал жизнь во всей ее сложности и во всем ее объеме. Такого чувства Моисей еще не испытывал никогда прежде, и оно было пронзительней всех чувств, что приходилось переживать ему раньше. В какое-то мгновение даже показалось, что ему было подвластно все.
Моисей резко поднялся. Жар еще усилился, его лоб пылал, он был весь в поту. Теперь, кажется, он наконец все понимал. Моисей вышел из сада и выбежал на огромную террасу, с которой был виден Сфинкс.
– Теперь я понимаю тебя, – сказал Моисей, глядя на Сфинкса. – Теперь мы с тобой одно целое.
Моисей достал анх, который подарил ему отец, и повесил памятный знак на шею.
Уже было утро, но бессонная ночь не утомила Моисея. Он не хотел спать. Он размышлял, и казалось, что его мысли улетели куда-то далеко за наблюдаемый им горизонт. Моисей смотрел в ту же сторону, в которую смотрел Сфинкс, они оба наблюдали рассвет. Над плато Гизы вставало солнце. Его первые лучи оказались подобны явлению Бога. В них было столько силы, что Моисею почудилось, что и он сам подобен богам. И он вновь подумал, что ему подвластно все. И на самом деле так оно и было.
Восхищаясь красотой сущего, Моисей наблюдал, как первые лучи солнца разделили небо и землю пополам. Словно невидимая грань рассекла все перед его взором. Мир распался на части. Одна его часть была заполнена чистым светом, в котором бурлила жизнь. Солнце наполняло ядро Земли своей колоссальной силой. Другая часть была совершенно противоположна и поглощала в себя всю солнечную жизненную силу, которая исходила из первой. Происходящее напоминало некий круговорот жизненной силы, охватывающий всю планету. И Моисей не только наблюдал его, но и понимал, что происходит. Этот круговорот был везде, и Моисей был его частью и его наблюдателем одновременно, и кровообращение внутри его юного тела было и кровообращением сущего в те же самые мгновения.
Это были незабываемые ощущения. Моисей чувствовал, как течет кровь в его жилах, и направление ее движения соответствовало тому, что он видел, и соединялось с тем, что он видел. Это был единый поток, он чувствовал, что правая часть его тела, в том числе рука и нога, принадлежали солнцу и были пропитаны силами чистого света, они относились к жизни и пребывали в единении с богами. Они воплощали в себе чистый свет, в них пульсировала особая кровь, в которую вливалась сила света, исходящая как будто из центра Земли, которая преобразовывала правую часть Моисея в нечто неописуемое. В то же самое время левая часть его тела оставалась на темной стороне. Мир был разделен пополам, и Моисей находился в центре этого разлома. И он ясно видел четырех животных, четыре направления стихий, он находился в центре своего внутреннего престола, он восседал на колеснице духа.
