Ты пойми, мой хороший,

Ты пойми, мой желанный,

Я зачахну в квартире

С телефоном и ванной.

И дышать мне здесь тяжко,

И сидеть здесь неловко…

Ты пойми: фронтовая

Мне нужна обстановка!

Мне лежать непривычно

На домашней постели:

Спать люблю на земле я,

В сапогах и в шинели!

Погаси эту люстру,

Друг мой нежный и пылкий, —

Я стихи сочиняю

Лишь при свете коптилки!

Чтобы жить нам спокойно.

Мой любимый, с тобою.

Рядом с домом высотным

Я землянку построю.

От землянки до дома

Проложу я траншею:

Попадая в траншею,

Сразу я хорошею!

Захвачу я с собою —

Слышишь, друг мой сердечный? —

Котелок свой походный

И мешок свой заплечный.

Заживем мы чудесно

В нашей милой землянке,

Где на печке-времянке

Будут сохнуть портянки!

Юрий Казарновский

(1904 — после 1954)

Что кто из поэтов написал бы

по прибытии на Соловки

Игорь СЕВЕРЯНИН

В северном Котэдже

Я троегодно обуслонен

Коллегиально осужден.

Среди красот полярного бомонда,

В десерте экзотической тоски.

Бросая тень, как черная ротонда,

Галантно услонеют Соловки.

Ах, здесь изыск страны коллегиальной,

Здесь все сидят — не ходят, а сидят.

Но срок идет во фраке триумфальном.

И я ищу, пардон, читатель, blat.

Полярит даль бушлат демимоденки,

Вальсит грезер, балан искрит печаль,

Каэрят дамы — в сплетнях всех оттенки, —

И пьет эстет душистый вежеталь.

Компрометируют маман комроты,

На файф-о-клоках фейерверя мат.

Под музыку Россини ловит шпроты

Большая чайка с занавеса МХАТ.

Окончив срок, скажу: — Оревуар,

Уйду домой, как в сказочную рощу,

Где ждет меня, эскизя будуар,

У самовара девственная теща.

Александр БЛОК

* * *

По вечерам над соловчанами

Весенний воздух мглист и сыр.

И правит окриками пьяными

Суровый ротный командир.

А там за далью принудительной.

Над пылью повседневных скук,

СЛОН серебрится упоительный

И раздается чей-то «стук».

А дальше за постами самыми —

Касаясь трепетной руки,

Среди канав гуляют с дамами

Рискующие остряки.

И каждый вечер омрачающим

Туманом полон небосклон,

И я опять неубывающим

Остатком срока оглушен.

А рядом у дневальных столиков

Поверок записи торчат

И ротные противней кроликов

«Сдавайте сведенья» кричат.

И каждый вечер в час назначенный,

Иль это только снится мне.

Девичий стан, бушлатом схваченный,

В казенном движется окне.

И медленно пройдя меж ротами,

Без надзирателей — одна.

Томима общими работами.

Она садится у бревна.

И веет тягостным поверьем

Метелка в узенькой руке,

Полна Особым назначеньем

Нога в болотном сапоге.

Сибирь и минусы склоненные

В моем качаются мозгу.

И сроки длинные, бездонные

Цветут на синем берегу.

Глухие тайны мне поручены.

Мне чьи-то сроки вручены,

И все души моей излучины

Осенней сказкою полны.

Сергей ЕСЕНИН

Недошедшее письмо к матери

Ты жива еще, моя старушка.

Жив и я, привет тебе, привет…

Получил в посылке я подушку

И цилиндр с парою штиблет.

Слышал я: тая тоску во взоре,

Ты взгрустнула шибко обо мне.

Ты так часто ходишь к прокурору