Но были ещё живы в 1990 году люди, хорошо помнящие те события. Один из них – пенсионер Воронов Анатолий Иванович: "Нет, то было не в сороковом, а в тридцать девятом году. В аккурат летом. Не все пограничники стояли на Маслихе. Там взвод их был. Остальные жили по частным квартирам в Шмайлах. Парни молодые с местными русскими девчонками веселились на Маслихе. Девчонки как загуляют, берут у парней ружьё и палят в тот берег, по "грибкам". У красноармейцев посты под "грибками" были. Вот раз надоело им. Они ответили. С латышской стороны пограничники стали всерьёз стрелять. Погибло их в перестрелке двое. У красноармейцев тоже были убитые, не знаю сколько. Перешли они речку вброд, забрали тех девок и увезли в г.Остров, в комендатуру. А через две недели отпустили. Вот недавно последняя из тех девок померла. Она мне родственницей приходилась. А там, на Маслихе, ни одной могилы нет. Увезли погибших тогда же."

Искренне возмущался претензиями Латвии на русскую землю агроном из посёлка Гавры Олег Яковлевич Максимов: – Тут в "призыве" пишут, что в сороковом году "местные крестьяне протестовали против присоединения к России". Ложь! Помню, когда открыли границу с Росией в сороковом году, тысячи две народу шли на Бороус, к бывшей границе, многие даже плакали от радости. Такой подъём был! Наш колодец по дороге весь выпили, целый колодец осушили! Вот сколько народу шло…

Советский Союз ещё существовал. Но 15 августа 1990 года Совет Министров Латвии принял очень странное постановление "О восстановлении сухопутных границ республики с Белоруссией, Литвой, Россией и Эстонией в рамках границ на 16 июля 1940 года" Очень хотелось маленькой Латвии расширить свои владения.

На дворе уже 2014 год. Юридически независимая республика продолжает постоянно что-то требовать от России, например финансовой компенсации за "оккупацию".

В 2004 году Латвийская Республика стала членом Европейского Союза. Непременным условием вступления в ЕС была обязательная демаркация её границ. В мае 2005 года Россия отказалась подписать с Латвией договор о границе, так как в приложенной декларации содержались территориальные претензии. Президент России В.В.Путин на встрече с коллективом газеты «Комсомольская правда» в мае 2005 года высказался по этому поводу весьма резко: "Не Пыталовский район они получат, а от мёртвого осла уши". Только в 2007 году Фрадков от имени России и Калвитис от Латвии подписали – таки договор о границе. Без всякой дополнительной декларации. Но до сих пор какой-нибудь национально озабоченный нет-нет, да и вспомнит: – Отдайте Абрене!

?

Ян Мартынович Свикке был в Риге человек известный. Многие над ним посмеивались, не принимали всерьёз. Он так же, как и Ермаков, утверждал: "Это я убил царя!". Жил он в необъятной по размерам квартире, в самом центре города, напротив Бастионной горки. Очень красивое место. Отсюда пара шагов до Старой Риги, рядом, за фонтаном, белеет здание оперного театра и совсем близко высится Милда, точнее памятник Свободы – женская фигура, поднявшая на вытянутых руках три золотых звезды. Национальная святыня латышского народа. Она стоит на месте бывшего постамента с "кумиром на бронзовом коне", Петром Первым. Он был воздвигнут на средства горожан в честь двухсотлетия Полтавской битвы и освобождения Риги от шведского владычества. Но демонтирован по приказу царского правительства в начале первой мировой войны, так как Россия нуждалась в металле.

Был 1964-й год. Разгар развитого социализма, закат хрущёвской оттепели. Старые большевики пользовались большим почётом, исключительными льготами. Не удивительно, что Свикке с женой занимали тогда старинную "господскую" квартиру с огромным залом, бесчисленными коридорами, высокими окнами, дубовыми дверями с медными ручками. Но достаточно запущенную и неухоженную. Мощную старинную дверь молча открыла пожилая женщина в фартучке, в полумраке коридора я не разглядела её лица. А жаль: только позже я поняла, что это была Амалия, верная спутница жизни Я.М.Свикке. Профессор имел свой кабинет в дальнем углу пустующей гостиной, отгороженный мощным антикварным буфетом. Там стоял двух тумбовый письменный стол со следами

времени, поодаль, на полу, лежал запылённый старомодный чемодан. Сам хозяин сидел за столом спиной к буфету, лицом к стене, и очень важно кивнул на моё приветствие, повернув голову вправо. Мне он показался чем-то похожим на писателя Фёдора Гладкова. Сходство подчёркивалось овалом лица и круглыми, с большим увеличением, очками. У него сидел гость, довольно молодой мужчина по фамилии Корольков. С тех пор в течение сорока лет я его больше никогда не встречала. А тогда, как я поняла, он явился с очередным визитом в намерении написать книгу о славном ленинце. Но так и не написал.

Ян Мартынович встретил меня недоверчивым взглядом, но весьма заинтересованно. Чувствовалось, что он по-человечески рад вниманию и очень в нём нуждается. Во-первых, просто как пожилой человек, а во-вторых, как деятель революции, о котором с годами забыли. Отсюда обида в его голосе, проецирующаяся почему-то на меня. Вероятно так же он принял бы любого представителя прессы. В данном случае попалась я. Но его, возможно, подкупил неподдельно уважительный тон, некоторая осведомлённость. Я прекрасно понимала, что передо мной старый профессиональный чекист. И он в конце-концов разговорился. Визитёр Корольков посреди беседы раскланялся и ушёл. Заскучал что-то. Свикке беседовал с ощущением собственной значимости. Что ж, наверное это было справедливо. Родился он в 1885 году. В Курляндии, деревня Вецумниеки Бауского уезда. В тот год на свет появились Нильс Бор, Сергей Герасимов, Велемир Хлебников, а также Михаил Фрунзе и Яков Свердлов. Вот с последним судьба Свикке сошлась однажды в известной географической точке. На Урале. Но до того бедному курляндскому мальчишке пришлось немало пережить, чтобы выйти в люди.

Отец – батрак отдал Яниса (так звучит имя по-латышски) в пастухи. Так в восемь лет от роду началась его трудовая жизнь. Чуть подрос и отправился в Ригу, устроился мальчиком на побегушках у богатого торговца. Потом работал в пекарне, не ахти какая карьера, но зато был хлеб. Сумел сблизиться с рижскими индустриальными рабочими. Объединение пекарей послало его за границу, в "путешествие подмастерьев". Там, в Берлине и Гамбурге, он примыкает к социал-демократам, и уже дома, в Риге, вступает в СДП Латвии. Свой партийный стаж Свикке считает с 1904 года. В заграничном путешествии он "поправил" свою латышскую фамилию на немецкий манер. Был урождённый Свитис, стал Свикке. Впрочем, он иногда пользовался родной фамилией. Но позже, когда издавал в 1918 году газету "Вперёд!" (Uz priekshu!) на Урале.

Профессиональный революционер, он был пять раз арестован, жил в эмиграции, потом в Москве, учился. В послужном списке 1917–1918 годов – должность комиссара рижской народной милиции. В 1918–1919 годах – военный комиссар дивизии, член высшей военной инспекции полевого штаба 3-й армии Уральского военного округа, резидент управления ВЧК советской республики, военный комиссар штаба Реввоенсовета. В 1926 году окончил общественно-юридический факультет МГУ имени Шанявского. С 1927 по 1931 годы возглавлял рабфаки при московских вузах. С 1932 года – профессор кафедры по истории техники Московского института инженеров молочной промышленности. С августа 1936 года – парторг ИИН и Т Академии наук СССР. В октябре 1937-феврале 1938 годов временно исполнял обязанности директора этого института, представил к защите рукопись "Из истории техники мукомольных мельниц в средние века". Вероятно, на выбор темы сильно повлияло крестьянское детство, так как мукомольные мельницы всегда были залогом сытой жизни латышского хуторянина. А хозяин мельницы – самый зажиточный человек в округе. Мельница – древний символ технического прогресса в деревне.