– Вот скажите, что сейчас играет? – осведомился у меня Виталий, кивнув абстрактно в сторону барной стойки.

Я прислушалась и, не в силах сдержать радостную улыбку, ответила:

– Pink Floyd.

– Не просто Pink Floyd, – важно поправил меня Виталий, – а Dark Side Of The Moon. Что вы чувствуете, слушая эту музыку?

– Как будто жизнь, которую мы знаем – лишь одна картинка, настоящая жизнь бесконечна, а все мы – бессмертны.

– Вот видите, как вы замечательно ответили на ваш вопрос.

Я смущённо посмотрела на него.

– Я была бы не против, если б и вы на него ответили.

– Музыка в любом виде есть оружие. Хорошая музыка – это музыка, которая умиротворяет душу, заставляет чувствовать прилив сил, придаёт нам стремление совершить что-то прекрасное – иными словами, созидает. Плохая, ничего не значащая – разрушает. Хорошая музыка всегда даёт возможность найти выход из хандры, плохая – ослабляет и вгоняет в хандру ещё глубже. Хорошая музыка – это стимул мыслить, а плохая предоставляет прекрасную возможность обходиться без мышления вообще. Вся проблема в том, что в музыке, которую слышат наши уши, действительно только семь нот – а в том, что слышит сердце, их гораздо больше. Когда одна и другая гамма попадают в ассонанс, музыка и становится хорошей. Вот они сегодня сказали, что я сыграл Скрябина лучше Скрябина, – продолжал Виталий, обращаясь теперь уже к своим товарищам слева от меня. – Но на самом деле это невозможно, потому что Скрябин хорош только тогда, когда он – Скрябин, именно в этой конституции и с этой душой. Я же, пользуясь атмосферой и общим состоянием, позволил себе небольшую импровизацию, которая попала как раз в эту самую атмосферу. Поэтому они так и сказали. Но ни в один другой день ни на одном другом концерте это бы не прокатило.

И он залихватски опрокинул в себя половину стакана с виски, закончив таким прозаическим способом собственную лекцию.

Друзья на этот раз не стали с ним спорить – они были заняты заинтригованным разглядыванием меня и время от времени бросали нетерпеливые взгляды на Мирослава. Похоже, его давно тут ждали.

Мирослав как раз в это время закончил беседу со второй группой, обсуждавшей сцепление, пригубил свою «текилу санрайз» и посмотрел на меня, спокойно улыбаясь глазами.

– Виталий – музыкант, солирует в концертном зале Мариинского театра, – сказал он, словно подытоживая состоявшееся знакомство. И продолжил, отдавая дань другим своим товарищам по кругу: – Михаил – художник-пейзажист, Костя – ассистент преподавателя на кафедре физики в СПбГУ, Рустам танцует рок-н-ролл, Макс – байкер.

Поймав сдержанный и одновременно пронизывающий взгляд последнего, я неожиданно пришла к мнению, что все названные занятия – за исключением разве что ассистента преподавателя физики и солиста Мариинского театра – были своего рода лицевой картинкой на обложке книги, за которой могло скрываться что угодно – от библиотекаря до руководителя риэлтерской конторы.

Мирослав, закончив представление, перешёл к активной беседе, моментально стянув на себя всё внимание собравшихся, и вскоре все пятеро бурно обсуждали какие-то мало понятные мне материи, в то время как сам Мирослав, потягивая свою текилу и закусывая её мясной нарезкой, молча и внимательно следил за ходом разговора, время от времени вставляя комментарии, которых, казалось, от него все ждали. После этого наступал новый виток обсуждений, в ходе которого все выступали сольно и хором, говоря и рассказывая разные вещи, но при этом то и дело ловили взгляд Мирослава, убеждаясь, что он следит за рассказом и готов предоставить рецензию.

С течением всего этого застолья мне стало необыкновенно хорошо. Незнакомые и мало понятные мне люди с такими разными наклонностями постепенно стали казаться мне чертовски привлекательными, а то, что они рассказывали – удивительным и захватывающим. Каким-то шестым чувством я понимала, что для них эти истории были не более чем логичной и понятной действительностью, и поэтому я боялась встревать в разговор, чтобы не выдать, насколько была ошеломлена.

Свет, падающий на сукно диванов и стульев, становился всё зеленее, воздух в пабе – всё плотнее и алкогольнее, все столики в зале были заняты, Pink Floyd сменился Motorhead, через восемь часов из Пулково вылетал мой самолёт, а наша компания, казалось, только начала самое застолье.

И когда мне уже стало казаться, что я вовсе не выберусь отсюда до самого выезда в аэропорт, Мирослав вдруг поднялся, залпом допив третий бокал «санрайза».

– Всё, мне пора, – объявил он, и сидящие за столом отреагировали на это сообщение взрывом разочарования. Мирослав поймал мой взгляд и улыбнулся. – Кстати, – словно бы мимоходом сказал он мне. – Костя у нас ходит на яхте. Попроси его – он возьмёт тебя в экипаж.

Я задохнулась, Костя решительно пообещал, что возьмёт, и дал мне свой телефон, Мирослав оставил на столе несколько купюр, пожал всем руки, кивнул на прощание и исчез. Я попыталась выяснить, сколько я должна – компания в один голос заявила, что ничего не должна, и настоятельно порекомендовала чаще наведываться в Санкт-Петербург.

Сырая прохладная улица рухнула на меня, как только я открыла дверь – здесь стояли всё те же тусклые в белой ночи фонари, что мы оставили, когда входили в паб. Стало светлее. Я огляделась, но фигуры Мирослава нигде не увидела. Достала навигатор и попыталась сориентироваться, в какой стороне метро. Подсознание мешало мне сосредоточиться, зацепившись за какие-то цифры в углу экрана – в конце концов я поняла, что это время: три сорок пять. В это время, осенило вдруг меня, метро может не работать.

Сунув руки в карманы, я наугад двинулась в сторону набережной, где стоял «Мир». В голове было легко и пусто и играла музыка. Я чувствовала, что не смогу сейчас понять ничего, что со мной происходило, и лучше это сделать с утра в самолёте, или вообще – дома. А сейчас нужно включить хорошую музыку и как-то добраться до гостиницы.

Вдруг возле меня, почти неслышно шелестя покрышками, притормозило такси. С заднего сиденья показался Мирослав и окликнул меня.

Я подошла, странно улыбаясь.

– Где ты остановилась? – спросил Мирослав.

Я сказала гостиницу.

– Я подумал, что ты не сможешь добраться на метро, а мосты разведены. Садись, я довезу тебя. Здесь один мост сейчас сведён.

Шеф наутро был несколько помятый и трагичный. Он долго смотрел на мою таинственно сияющую физиономию, потом доверительно пожаловался, что вчера «эти недобитые буржуи нажирались вискарём до глубокой ночи».

Я лучезарно улыбнулась, и шеф, поёрзав несколько секунд в кресле самолёта, умиротворённо заснул.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.