Это возрождение родного, овеянного боевой славой старого полка, хотя бы и в масштабе отдельного дивизиона, было с ликованием и чувством глубокого удовлетворения воспринято офицерами-ингерманландцами! С этого дня Ингерманландский гусарский полк вновь стал на службу России! В ноябре 1918 года Ингерманландский гусарский дивизион был взят из конного корпуса генерала Врангеля и переброшен с Кубани в Таврию, к городу Мариуполю. С грустью расстались ингерманландцы со своим горячо любимым начальником, со стороны которого всегда видели столько внимания и готовности помочь. (Впоследствии, уже в Галлиполи, в ознаменование этой тесной связи с ингерманландцами, генерал Врангель дал свое согласие быть записанным в списки полка, и ему были поднесены погоны полка. Еще позже, уже в эмиграции, генерал Врангель записал в Полковое объединение Ингерманландского гусарского полка своего старшего сына.)

В Мариуполе в дивизион влился Мариупольский конный офицерский отряд и прибыла еще группа офицеров полка. В январе 1919 года Ингерманландский гусарский дивизион был переброшен в Каменноугольный район под город Юзовку для действий против махновцев. В этот период части дивизиона часто придавались к Самурскому пехотному полку, маневрировавшему в этом секторе. На почве совместной тяжелой боевой деятельности родилось искреннее боевое братство этих доблестных частей Добрармии. 1 июля 1919 года Ингерманландский гусарский дивизион был развернут в полк, носящий свое старое историческое имя. В состав полка в это время входило четыре гусарских эскадрона конных и один эскадрон пеший. Кроме того, при полку было сформировано по одному эскадрону однодивизников – новгородских драгун и одесских улан, в дальнейшем сформировавших еще по 1 эскадрону. Командиром полка был назначен Тихонравов, произведенный к этому времени в полковники.

Доблестно служа России, Ингерманландский гусарский полк участвовал в 1919 году во всех боях Добрармии. В конце этого года, вследствие больших потерь, полк был свернут в дивизион (3 эскадрона Ингерманландских) и вместе с другими кавалерийскими единицами включен в 1-й кавалерийский полк под командой полковника Тихонравова. После тяжелых боев против превосходивших в несколько раз численно красных в январе 1920 года ингерманландцы вместе с другими частями Добрармии были вынуждены отойти на Дон, а после через Кубань в Новороссийск, где 22 марта 1920 года погрузились на пароход для переброски в Крым.

Еще при отходе к Дону, в декабре 1919 года, часть ингерманландских гусар оторвалась от полка и попала в Крым, где ротмистр Яновский сформировал из них отдельный Ингерманландский гусарский дивизион, который доблестно сражался в рядах корпуса генерала Слащева, защищавшего Крым. За одну блестящую конную атаку все офицеры, бывшие в этот день в строю, были произведены в следующие чины. В Крыму обе группы ингерманландцев соединились и вошли дивизионом в 5-й кавалерийский полк, командиром которого был назначен полковник Тихонравов. Впоследствии полк опять получил нумерацию 1-го. До самого конца, то есть до ноября 1920 года, ингерманландцы в рядах Белой армии боролись за этот последний клочок русской земли и, наконец, сломленные физически, должны были разделить горькую чашу Белой армии и оставить родную землю. За свои боевые действия Ингерманландский дивизион был награжден Николаевскими трубами.

1 ноября 1920 года уцелевшие ингерманландские гусары, погрузившись вместе с другими кавалерийскими частями в Ялте на пароход «Крым», отплыли навстречу своей неизвестной судьбе. Взоры всех с тяжелым чувством были обращены к удалявшимся берегам Крыма, где еще вчера развевался трехцветный русский флаг. На палубе трубачи одного из полков заиграли русский национальный гимн «Боже, Царя храни», как бы прощаясь им с Россией. Головы всех благоговейно обнажились, и мысли обратились к Ней – навсегда покидаемой Родине. Среди этих изгнанников была маленькая группа ингерманландских гусар. Это было все, что оставалось от полка.

Свыше 200 лет Ингерманландский гусарский полк служил России, вписав в свою историю много славных страниц, и вот, после трехлетней жестокой Гражданской войны, он должен был покинуть Родину. Ингерманландский гусарский полк перестал существовать… вероятно, навсегда. Но его слава пережила полк, и ныне душа его, в лице последних уцелевших ингерманландских гусар, живет в полковом объединении под сенью старого Петровского штандарта с древним девизом полка: «Тобою гордые в потомках».

ЛЕТОПИСЬ ПЕРЕЖИТЫХ ГОДОВ302

Ко времени моего возвращения в полк в нем произошли значительные перемены. Еще перед самой революцией временно заменивший заболевшего генерала Алексеева начальник штаба Верховного Главнокомандующего генерал Ромейко-Гурко303 провел реформу во всех армейских кавалерийских полках, приведя их к четырехэскадронному составу (вместо шестиэскадронного). Таким образом, и в Ингерманландском гусарском полку было 4 эскадрона, а гусары 5-го и 6-го эскадронов были влиты в другие эскадроны.

Бывший при мне командиром полка полковник Чеславский304 был произведен в генерал-майоры и назначен командиром 2-й бригады нашей дивизии. Назначенный после него командиром полка полковник Барбович недолго командовал полком, так как, вследствие независимого поведения в отношении «полкового комитета» (солдатского), ему было выражено «недоверие» и он покинул полк. Когда я вернулся в полк, им временно командовал полковник Пальшау. Позже командир корпуса – генерал Крымов305 назначил командиром Ингерманландского гусарского полка полковника Синегуба (бывшего одесского улана). В мой, 4-й эскадрон были влиты гусары из расформированного 6-го эскадрона, которым я раньше командовал, так что там было много людей, знавших меня, что облегчало несколько мое положение среди еще мне неизвестных гусар 4-го эскадрона.

Как я уже говорил, положение офицера, при растлевающем влиянии Приказа № 1, было очень трудное и все время надо было быть начеку, чтобы поддерживать хотя бы относительную дисциплину и порядок.

После Октябрьского переворота (в 1917 году) новый «Главковерх» прапорщик Крыленко издал приказ о введении в войсках «выборного» начала. Нас – командный состав полков 10-й кавалерийской дивизии – поначалу этот приказ не коснулся, и по просьбе самих же солдат все офицеры были оставлены на своих командных должностях. Единственное исключение представил собой Новгородский драгунский полк, в котором под влиянием разлагающей большевицкой пропаганды был смещен командир полка – полковник Казаков306 и на его место избран «митинговый демагог» – кузнец из обоза. Первым же «деянием» этого, с позволения сказать, «командира» было вынуть из полкового денежного ящика имевшуюся там сумму казенных денег и скрыться с ними. Сконфуженному «полковому комитету» пришлось с «покаянной головой» обратиться к смещенному командиру полка – полковнику Казакову и просить его вновь вступить в командование полком.

Вот в таких условиях проходила служба офицера в «самой демократической армии мира», и жизнь его, при старании выполнить свой долг, была сплошным мучением.

В конце 1917 года, по постановлению «комитетов», от офицеров отобрали денщиков и вестовых, и офицер, наряду с солдатами, должен был убирать свою лошадь и водить ее на водопой, что, разумеется, способствовало уменьшению его авторитета. Все больше и больше распускавшиеся солдаты мешали офицеру исполнять свои обязанности и во все его распоряжения вмешивались «комитеты» (полковые и эскадронные), которые, как правило, состояли из худших элементов. В большинстве случаев денщики оставались преданными своим офицерам и, вопреки приказаниям «комитетов», чем могли старались облегчить положение своим бывшим «баринам».